<i><b>
░
ТЕПЕРЬ НЕ УМИРАЮТ ОТ ЛЮБВИ
</i></b>
<i>
Юлия
Друнина. Это имя известно каждому человеку, который хоть однажды прикоснулся к
стихам. 10 мая ей исполнилось бы 90 лет. Но поэтесса трагически ушла из жизни,
покончив с собой 20 ноября 1991 года.
Она
готовилась к смерти неспешно и тщательно. Так готовятся к серьезному делу.
Собрала сборник стихов, теперь он называется посмертным. Последним положила в
книгу вот это стихотворение:
Судный
час
Покрывается
сердце инеем —
Очень
холодно в судный час…
А
у вас глаза, как у инока —
Я
таких не встречала глаз.
Ухожу,
нету сил,
Лишь
издали
(Все
ж крещеная!)
Помолюсь
За
таких вот, как вы,
За
избранных
Удержать
над обрывом Русь.
Но
боюсь, что и вы бессильны,
Потому
выбираю смерть.
Как
летит под откос Россия,
Не
могу, не хочу смотреть!
Твердым
почерком написала предсмертную записку, в которой почти нет эмоций:
строгие
и точные указания, точнее, просьбы, что нужно делать после ее смерти дочери,
зятю
(«Андрюша,
не пугайся. Вызови милицию, и вскройте гараж»), внучке, подруге, которых очень
любила. Встала из-за стола, вышла, закрыла дверь и пошла в гараж, закрылась в
нем, села в машину, включила мотор и… отравилась выхлопными газами.
Так
погибла Юлия Друнина. Санинструктор, сестренка, сестра фронтовая… Сколько
видела она в жизни горя, страданий, крови, жизней, оборванных в самом начале.
Это она написала знаменитые строки: «Кто говорит, что на войне не страшно, тот
ничего не знает о войне». Выдержала. Поэт, испытавший и непризнание, и
безденежье, и славу. Выдержала и то, и другое.
«Почему
ухожу? По-моему, оставаться в этом ужасном, передравшемся, созданном для
дельцов с железными локтями мире, такому несовершенному существу, как я, можно
только, имея личный тыл». Рухнуло все, чему верила и служила, ушел из жизни
тот, кого любила. Любовью невероятной. Неземной. Нереальной. Вроде бы абсолютно
несовременной, нездешней. Но бывшей на самом деле и длящейся не год и не два, а
четверть века. Две папки — стихи и любовь. Судьба.
«Поздравляю
тебя, чудо, случайная искорка… будь счастливой, веселой, трижды любимая, трижды
прекрасная, трижды единственная». Это писал не мальчик, не пятнадцатилетний
восторженный юноша.
Когда
они встретились, ему было 50, ей — 30. Алексей Каплер и Юлия Друнина. Это было
как раз, когда у нее не было денег, и стихи не печатались. Решила поступить на
высшие сценарные курсы. Поступила. И записали ее в мастерскую к некому Алексею
Каплеру. Кто такой, она понятия не имела. Пришла на первое занятие. И так
распорядилась судьба, что из семи слушателей она пришла единственная. И Каплер
тоже пришел. А потом — любовь в четверть века!
«Родная
моя, сегодня 8 марта, я приехал на дачу. Нет у меня ни слов, ни таланта, чтобы
рассказать, что я почувствовал, когда вошел в наш дом, когда увидел прорытые
тобой дорожки и… пустую кормушку. Все твои птицы улетели. Тихо. Ни одной
ангельской души. Как странно, противоестественно быть без тебя, моя любимая. У
меня сейчас буквально разрывается сердце, и я не могу дождаться твоего возвращения.
А это письмецо пусть лежит тут, на даче. Мало ли что, вдруг меня действительно
не будет на свете, а ты его прочтешь и вспомнишь, что был такой толстый,
противный человек, для которого ты была жизнью. А ведь, правда, никогда не
думал, что могу так мучительно, до дна любить. Жил дурак дураком. И что мне
делать, чтобы ты всегда была счастлива, чтобы не спускалась на тебя тень
никогда?» Они жили в большой квартире, состоящей как бы из двух квартир. Каждый
работал в своем кабинете, и если не встречались они часа два, то Алексей
Яковлевич подсовывал ей под дверь записочки или оставлял на столе. Чтобы она
вышла на кухню, а там послание. «Моя самая! Я пошел за чем-нибудь насущным… Я
тебя обожаю».
«Юленька,
дорогая, я дерьмо, дурак, мелкий подлец, крупный подонок. Я тебя люблю».
Представить себе, насколько знаменит был кинодраматург с мировым именем,
ведущий «Кинопанорамы» Алексей Каплер, сегодня просто невозможно. Его любила
вся страна. И, может быть, надо было пройти через сталинские лагеря, в которые
попал за знакомство с дочерью Сталина Светланой, через предательство друзей,
чтобы научиться так иронично относиться к самому себе. А может быть, для этого
надо быть просто интеллигентом, понимающим, что почем в этом мире. А нам,
простым обывателям, все важней любви, на все времени хватает, кроме вот таких
мелких, но по-настоящему великих знаков внимания. Когда Друнина уезжала, он
посылал телеграммы в поезд, на борт самолета, а уж в гостиницу — обязательно.
«Сидел
дома, занимался, и вот меня выстрелило срочно бежать на телеграф, сказать, что
я тебя люблю. Может быть, ты не знаешь или забыла. Один тип». И когда уезжал
сам — телеграммы посылал каждый день, а то и несколько раз на дню. «Который
ужасно скучает по тебе. Который как полчеловека без тебя. Который очень любит
тебя, обнимает и целует свою милую, дорогую, трогательную. Командировочный
человек». Оставшись как-то раз один, он взял томик стихов Друниной, раскрыл и
стал читать. Читал так, как будто впервые, как будто никогда не знал. Читал и
плакал. «…Кланяюсь тебе в ножки, любимая моя, за все, за все. И, прежде всего,
за стихи, которые я прочел, сам становясь под их светом лучше. Твой человек и
любитель».
Можно
ли научиться такому отношению к женщине? Наверное, нет. Тут уж так: или есть,
или нет. А когда Друнина заболела и попала в больницу, он чуть с ума не сошел.
«Родная моя, не знаю, как добрался, когда узнал. Не могу без тебя не то что
жить — дышать. Я не знал до конца, как люблю тебя, что ты для меня. Ни одной
минуты не буду без тебя, любимая, жить. Я тут с ума схожу от страха. Только
будь здоровенькой, а все остальное я сделаю так в нашей жизни, чтобы ты
чувствовала себя счастливой совсем-совсем. Моя дорогая, самая красивая на
свете, самая благородная, самая умная, жизнь моя, любимая моя, я Богу молюсь,
будь здоровой скорее».
А
однажды Юлия Друнина приехала на дачу в свой день рождения. Вся дача была
разукрашена плакатами: «Встанем на трудовую вахту в честь 10 мая — праздника
всех угнетенных мужей!», «Да здравствует моя любимая жена!», «10 мая — праздник
всех трудящихся и бездельников».
Читая
эту историю любви, понимаешь, как ущербно мы живем. С какой необыкновенной
легкостью требуем справедливости, с какой радостью (порой) обвиняем друг друга.
А вот любить не научились. Себя отдавать другому человеку не получается.
Признаться, что без кого-то жить не можем — это ниже нашего достоинства. Жизнь
свою разучились дарить другому человеку. И это страшно. А как дорого стоит одна
коротенькая телеграмма Каплера: «Жду тебя, любимая».
Предсмертное
письмо Юлии Друниной подруге заканчивается так: «А теперь, пожалуй, самое-самое
сложное. После кремации урну надо отвезти в Старый Крым и захоронить ее рядом с
памятником А. Я. Под плитой, понимаешь? Я бы с удовольствием сделала это сама,
но… Еще бы мечталось перенести на плиту наш общий снимок, который прилагаю. Так
надо! Господи, спаси Россию!».
Понятно,
что А.Я. — это Алексей Яковлевич Каплер. Она и «там» не захотела быть без него.
В одном ее старом стихотворении есть строчка: «Теперь не умирают от любви». От
любви не умирают. А от безлюбья?
Светлана
САДОВСКАЯ
₰
На носилках, около сарая,
На краю отбитого села,
Санитарка шепчет, умирая:
— Я ещё, ребята, не жила…
И бойцы вокруг неё толпятся
И не могут ей в глаза смотреть:
Восемнадцать — это восемнадцать,
Но ко всем неумолима смерть…
Через много лет в глазах любимой,
Что в его глаза устремлены,
Отблеск зарев, колыханье дыма
Вдруг увидит ветеран войны.
Вздрогнет он и отойдет к окошку,
Закурить пытаясь на ходу.
Подожди его, жена, немножко —
В сорок первом он сейчас году.
Там, где возле черного сарая,
На краю отбитого села,
Девочка лепечет, умирая:
— Я ещё, ребята, не жила…
▓ http://kam-news.ru/?p=40179
❐ Портреты и картинки
https://www.google.ru/search?q=%D1%81%D0%B2%D0%B5%D1%82%D0%BB%D0%B0%D0%BD%D0%B0+%D1%81%D0%B0%D0%B4%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F+%D0%BF%D1%80%D0%BE+%D1%8E%D0%BB%D0%B8%D1%8E+%D0%B4%D1%80%D1%83%D0%BD%D0%B8%D0%BD%D1%83&newwindow=1&source=lnms&tbm=isch&sa=X&ei=8CttU5niArDzyAP0z4DoBA&ved=0CAcQ_AUoAg&biw=1067&bih=517
</i>