<i><b> Дела давно? минувших дней…
◌ ๚ ◌ ๚ ◌ ๚ ◌ ๚ ◌ ๚ ◌ ๚ ◌ ๚ ◌ ๚ ◌ ๚ ◌ ๚ ◌ ๚ ◌ ๚ ◌ ๚ ◌ ๚ ◌ ๚ ◌
</i></b>
<i>
Записки
Михаила Ходорковского «Тюремные люди» (продолжение)
Михаил
Ходорковский, заключенный ИК-7, Сегежа, Республика Карелия: "Я пишу эти
заметки, поскольку хочу передать небезразличным людям то, что ощутил сам, попав
в тюрьму".
Тюремные
люди. Свидетель
Леша Бадаев
— обычный бурятский паренек из далекого села. Широкое, круглое лицо, черные,
будто постоянно прищуренные глаза. Родителей не помнит, жил с теткой. В школу
ходил 2 класса, потом работал пастухом общественного стада.
В
несчастливый день сцепился с вором, пытавшимся украсть барана, — кинул в него
камнем и попал в голову. Но вор оказался мужиком крепким и быстро очухался.
Подбежавший Леша испугался, запаниковал и совершил непоправимое — ударил камнем
еще раз. Потом — еще раз.
Поняв, что
произошло, — бросил стадо и удрал.
Поймали его
случайно, спустя несколько месяцев, за тысячу километров от дома, когда он
пытался украсть еду.
Суд,
приговор за убийство — 6,5 лет. Справедливый, с учетом всех обстоятельств.
Колония для несовершеннолетних и вот — «взрослая» тюрьма.
Немая сцена
Я встретился
с Лешей на швейном производстве, где он нашел себе пристанище. Работящий
парень, молчаливый, незаметный.
Спустя
некоторое время мне объявили взыскание, и я подал на администрацию в суд.
Неожиданно узнаю, что Лешу вызывают свидетелем. Сомнений у меня нет — скажет
то, что от него потребуют. В лагере много способов «убеждения».
И вот — суд.
Собрались все «главные люди»: начальник лагеря, начальник оперативного отдела,
замы. Заседание ведет председатель городского суда.
Вызывают
Лешу. Он явно растерян и испуган, говорит запинаясь, но правду! Мы
переглядываемся с адвокатом, ничего не понимая. Напротив нас также
переглядываются наши оппоненты.
Судья
отпускает Лешу, он выходит за дверь и тут же возвращается.
— Он, — Леша
показывает на начальника оперотдела, — дал мне две пачки сигарет и сказал,
чтобы я врал.
Смотрю на
сидящих напротив. Опер внешне спокоен, начальник медленно багровеет.
— Но я врать
не стал, сказал правду. А сигареты — вот они.
И отдает
судье пачку LM, признаваясь:
— А вторую я
скурил. У меня таких сигарет никогда не было.
Как
говорится, «немая сцена».
— Ну я пойду
или еще что-то надо?
— Иди, иди,
ты уже все сказал, — раздается голос начальника.
Леша
выходит, «немая сцена» продолжается. Наконец, председатель суда произносит:
— Всё в
протоколе. Если с этим парнем что-то случится — дам ход протоколу.
После суда
подхожу к Леше.
— Зачем ты
так поступил? Знаешь же, будут проблемы.
Он поднимает
свои прищуренные глаза:
— Вы мне
ничего плохого не сделали. Я так не могу.
И уходит.
С кем
торгуемся?
Потом были
лагерная жизнь и неизбежная расплата. Иногда, выходя из карцера, я узнавал, что
там же — Леша. С производства его сняли. Но при случайных встречах Леша
улыбался: «Всё нормально!»
Конечно,
произошедшее стало в подробностях известно всему лагерю. И когда я попросил
сообщить мне немедленно, если все-таки Лешу попытается кто-то бить (такие
методы достаточно обычны), ответом мне было удивленное: «А кто решится?
Администрация боится, зэки теперь уважают…»
Через
полгода меня увезли в другую тюрьму. Лешин срок давно закончился. Что с ним
стало? Не знаю и не хочу выяснять, чтобы не создать проблем человеку. Но очень
надеюсь, что он идет по жизни без страха и с достоинством.
Сделка с
совестью — соврать, смолчать, «не заметить» ради своего спокойствия,
прикрываясь интересами своей семьи. Успокоить себя, что «такое время», что «все
такие».
С кем мы
торгуемся на самом деле? Как узнаем, что «та сторона» — наша совесть — от
сделки отказалась? Когда сами окажемся один на один с бедой?
Или потом,
на краю, подводя окончательный итог своей жизни, мучительно осознавая, что «бег
между струйками» окончен и остается только память? Но уже ничего не изменишь?
➧ Продолжение следует….
</i>
