♨ ♨ ♨
<b> День памяти
♨
♨ ♨
Рейнер Мария Рильке
Надежда Мандельштам
Андрей Тарковский</b>
♨
♨ ♨
<u> Р.М.РИЛЬКЕ</u>
❦ ❖ ❥
❧ ❖ ❤
ВЕНЕЦИЯ, I
<i>
Чуждый говор. Мы - в гондоле.
Город в сумрак погружен.
Лодка движется там что ли
мимо мраморных колонн?
Тишина. Лишь гондольеров
смех звучит. Весло поет...
Из каналов темно-серых
ночь огромная встает.
Черный след волной изрезан,
колокола дальний звон.
Снится мне: я - мертвый цезарь
в день державных похорон.
(перевод Бориса Марковского)
</i>
ВЕНЕЦИАНСКОЕ УТРО
<i>
Счастливцы-окна видят каждодневно
то, что для нас - одно из дивных див:
себя рождает сонная царевна,
брачуя блеск лазури и прилив,
но недовоплощаясь никогда.
И снова утро пригоршни опалов
ей возвращает щедро; а вода
преумножает зеркала каналов;
и, молодой всплывая из анналов,
она опять становится - о, да! -
той нимфою, что Зевсом пленена.
Звенит серьга, и нега - в томном взоре.
И, приподняв Сан Джорджио Маджоре,
как чудо-вещь, вся светится она.
(перевод Алексея Пурина)
</i>
♨
<u>
Надежда МАНДЕЛЬШТАМ</u>
❦ ❖ ❥
❧ ❖ ❤
<b> Фрагменты и заметки</b>
из нового двухтомного собрания, в которое войдут практически
все ее мемуарные и литературоведческие произведения Н.Я Мандельштам.
<i>
Мы никогда не думали, что доживем до старости. В каждую
встречу она говорила: «Разве это не чудо, что мы опять вместе», и каждая
встреча казалась нам последней. Мы часто говорили о гибели и о конце. Узнав,
что в тюрьмах избивают, она сказала: «Теперь всё ясно и даже не страшно:
шапочку-ушаночку и прямо на восток». В 38-м, поднимаясь на шестой этаж в
квартиру, где в темной комнатке-кладовке умирала моя сестра Аня1, она сказала
мне:
«Как долго погибать...» Это было сказано про нас с ней, а не
про Аню. Аня умирала, а мы медленно гибли. Этот период медленной погибели у Ани
уже остался позади. О.М. сидел в эти дни на Лубянке, а в квартире Евгения
Эм[ильевича] умирал, тоже от рака, заброшенный, несчастный дед. Я зашла к нему,
и он умолял, чтобы к нему приехал Ося. И у меня не хватило сил сказать старику,
что старший его сын в тюрьме — еще одна жертва террора.
Средний сын — Александр — приехал из Москвы, но уже не
застал отца в живых. В больнице ему сказали, что младший, Евгений, отвез отца в
больницу и ни разу больше там не показался. Старик умер один2. Кто хочет такой
старости? Мы с Анной Андреевной не хотели. В те дни она провожала меня на
вокзал — я ехала, чтобы сделать передачу в Москве, а потом опять вернуться в
Ленинград к Ане. На вокзале была черная толпа, лежавшая на мешках. Детский
плач, грязь и смрад. Люди бежали — кто куда и неизвестно зачем. «Теперь всегда
так будет», — сказала Анна Андреевна. — К чему тянуть?.. Хоть бы скорее…»
Мне рассказал Николай Иванович. Она с ним тоже говорила о
гибели: хоть бы скорее, пора, зачем... А ему надоело это слушать, и он вдруг
как-то сказал: «Бросьте, Анна Андреевна, вы очень любите жизнь, вот поверьте
мне, вы до старости доживете и всегда будете прыгать...» И она замолчала и
очень внимательно на него посмотрела. Ведь мы же знали ее неслыханную,
необъяснимую, неистовую жажду жизни... Она впивалась в жизнь, она когтила
жизнь, каждый глоток воздуха был для нее не просто вдохом, а каплей жизни,
впитанной, усвоенной, захваченной и истраченной с диким вожделением.
В зрелости эта страсть к жизни была обуздана и волей, и
обстоятельствами. Она вспыхнула опять во время войны. Мы шли с ней по Дмитровке
— уже после ждановской истории, — и она мне вдруг сказала: «Подумать, что легче
всего нам жилось во время войны, а сколько каждый день убивали людей…»</i>
♨
<u>Андрей
ТАРКОВСКИЙ </u>
❦ ❖ ❥
❧ ❖
<b>Правила жизни</b>
<i>
У МЕНЯ В ДЕТСТВЕ был довольно растительный образ жизни. Я
мало размышлял.
МЫ ХОДИЛИ БУКВАЛЬНО БОСИКОМ. Летом вообще не носили обуви, у
нас её не было. Зимой я носил валенки моей матери. В общем, бедность — это не
то слово. Нищета! Мы придаём несколько чрезмерное значение роли детства. Манера
психоаналитиков смотреть на жизнь сквозь детство, находить в нём объяснения
всему — это один из способов инфантилизации личности. Мне всегда не хватало
отца. Всем лучшим, что я имею в жизни, я обязан матери.
МОЙ ОТЕЦ, конечно, большой русский поэт. Он никогда не писал
ничего, чтобы прославиться.
КАЖДЫЙ ЧЕЛОВЕК ДОЛЖЕН учиться с детства находиться одному.
Это не значит, быть одиноким. Это значит — не скучать с самим собой.
КАК Я БОЮСЬ ПОХОРОН! Даже когда мы хоронили бабушку, жутко
было, и не потому, что она умерла, а оттого, что крутом были люди, которые
выражали чувства. Я не могу смотреть на людей, которые выражают чувства.
Я ПОСТУПИЛ В ИНСТИТУТ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ, полтора года там
проучился и ушел — в ужасе. Занятие арабским языком было настолько мучительным,
лишенным какого бы то ни было чувства для меня. Странный язык. Грамматические
формы образуются математическим путем. Почему я поступил именно во ВГИК, я не
могу понять.
КОМИССИЯ НЕ ХОТЕЛА ПРИНИМАТЬ МЕНЯ И ШУКШИНА. Говорили: «Вася
Шукшин — это темный человек, который не читал Толстого и вообще ничего не
знает, он слишком неотесан. А Тарковского мы не примем потому, что он всё
знает». Впервые я пошел в кино, когда мне было семь лет. Я только помню два
кадра. Первый — это взрывы в подсолнухах, когда вместо грохота взрыва гранат—
аккорд музыкальный. И второй кадр — это когда штыки — ужасный кадр — подымают в
воздух офицера. В наше же время выбирать было невозможно, и сам факт, сама
возможность посмотреть фильм производила на нас ошеломляющее впечатление.
Я НЕ СТОЛЬКО ДУМАЮ О ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ, сколько пытаюсь ее
ощущать; я к ней отношусь, как животное, как ребенок.
САМА ИДЕЯ ИСКАНИЯ ДЛЯ ХУДОЖНИКА ОСКОРБИТЕЛЬНА. Она похожа на
сбор грибов в лесу. Их, может быть, находят, а может быть, нет. На мой взгляд,
художник поступает вовсе не как искатель, он свидетельствует об истине, о своей
правде мира. Я отвергаю идею эксперимента, поисков в сфере искусства. Любой
поиск в этой области, всё, что помпезно именуют «авангардом», — просто ложь.
ЕСЛИ УБРАТЬ ИЗ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ЗАНЯТИЙ все относящиеся к
извлечению прибыли, останется лишь искусство.
ИСКУССТВО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ НЕНАЦИОНАЛЬНЫМ. Если мир в порядке,
в гармонии, он не нуждается в искусстве. Можно сказать, что искусство
существует лишь потому, что мир плохо устроен. Ханжество никогда не было
эффективной силой творчества.
ЦЕЛЬ ИСКУССТВА заключается в том, чтобы подготовить человека
к смерти.
ЕСЛИ АКТЕР ЛИШЕН ТЕМПЕРАМЕНТА — это его смерть.
Единственное, что мне нужно от актера, — чтобы он оставался собой в
предлагаемых ему обстоятельствах и, боже упаси, не начал бы что-то играть,
придумывая образ. Кино, пожалуй, самое несчастное из искусств. Им пользуются
как жевательной резинкой, как сигаретами, как вещами, которые покупают.
МЕНЯ ВСЕГДА РАЗДРАЖАЛИ в искусстве намеки, какие-то попытки
быть на гребне того, что происходит сию минуту.
Я СЧИТАЮ НЕУДАЧНЫМ ФИЛЬМ «Иваново детство» потому, что
терпеть не могу в кинематографе символа. Картина претенциозна — в том смысле,
как если бы пианист играл, нажав правую педаль и не отпуская ноги: всё
педалировано, всё акцентировано чересчур, чересчур выразительно. Так сказать,
сразу все тридцать два зуба актер показывает — я имею в виду автора, самого
себя. Некоторые вещи я просто не могу смотреть, я опускаю глаза — знаете, как
при взгляде на человека, который бестактно себя ведет, говорит о себе чересчур
влюбленно. Но эта картина, мне дорога как первая моя самостоятельная работа.
«Космическая одиссея» Стэнли Кубрика мне кажется совершенно неестественной:
выморочная, стерильная атмосфера, будто в музее, где демонстрируются
технические достижения. Критики или ругают, или хвалят. Ни то, ни другое, не
очень-то помогает. А ведь задача критики, на мой взгляд, — помочь автору понять
самого себя. Я люблю ограниченное пространство. Мне очень нравится отношение к
пространству японцев — их умение в маленьком пространстве находить отражение
бесконечности.
ЖИЗНЬ НИКАКОГО СМЫСЛА, КОНЕЧНО, НЕ ИМЕЕТ.
МНЕ ТРУДНО ПРЕДСТАВИТЬ СЕБЕ ВНУТРЕННИЙ МИР ЖЕНЩИНЫ, но мне
кажется, что он должен быть связан с миром мужчины. Одинокая женщина — это
ненормально.
ЕСЛИ МИР НЕ СТАНОВИТСЯ ОБЩИМ, отношения безнадежны. Мне
кажется, что я недостаточно люблю себя. Тот, кто недостаточно любит себя, не
знает цели своего существования, не может, по-моему, любить других. Я человек
невеселый. Сейчас не время много смеяться. Если я вдруг начинаю смеяться, я
тотчас же начинаю себя контролировать и ощущаю, что смеюсь не к месту. Спасти
всех можно, спасая себя. Общие усилия бесплодны.
НАСТОЯЩЕЕ СКОЛЬЗИТ И УХОДИТ, словно песок между пальцами, и
определяет свою материальную весомость лишь в воспоминании о нем.
ЖИЗНЬ ТЕРЯЕТ ВСЯКИЙ СМЫСЛ, если я знаю, как она кончается.
Мы не созданы для счастья, но есть вещи важнее, чем счастье.
БОЛЬШОЕ НЕСЧАСТЬЕ ЧЕЛОВЕКА В ТОМ, что он вообразил себя
замкнутой системой. Например, он думает, что не наносит себе вред, когда скрытно
творит зло, и не считает, что тем самым подвергается саморазрушению.
В РОССИИ НИКТО, НИКОГДА И НИ В ЧЕМ НЕ ВИНОВАТ. Только так
здесь все и происходит.
КОГДА МИР РАСКОЛОТ ВОЙНОЙ, вдруг появляется надежда на
счастье, на изменение времени.
Я ОТНОШУСЬ К СЛОВАМ КАК К ШУМУ, который производит человек.
Я ОЧЕНЬ ЖАЛЕЮ, ЧТО Я НЕ СТАЛ МУЗЫКАНТОМ. Планов много, толку
мало.
http://esquire.ru/wil/tarkovsky
</i>
<b> ⋱⋱⋱
ღ ♨
⋱⋱⋱⋱⋱⋱ ♨ ღ
⋱⋱⋱</b>