<b> ▓ ▒ Хроника текущих
событий</b>
⌛ ࿄ ⌚
⌛
Из самого интересного…
⌚ ⌛ ⌚ ⌛ ⌚ ⌛
⌚ ⌛ ⌚
⌛ ⌚
࿄ ⌛
⌚ ⌛
࿄⌚ ⌛
࿄
<b>
Неумолимый факт:
к старости память слабеет.
</b>
<i>
Пока это вас не касается, это звучит обыкновенной банальностью.
Когда это начинает вас касаться, это звучит, как открытие.
Просто чёрт знает, что делается с памятью.
Иногда я вдруг забываю имя знаменитого актёра, которое знал всю
жизнь. Или название острова, на котором отдыхал в прошлом году. Я с ужасом жду
того дня, когда забуду имя своей жены. Единственная надежда, что она к этому
дню забудет моё.
По утрам я принимаю две таблетки, два разных витамина, которые
должны укреплять мою слабеющую память. Таблетки большие, и их надо принимать по
очереди. Сначала я принимаю одну таблетку, запиваю апельсиновым соком. Потом
принимаю вторую и тоже запиваю. Потом я пытаюсь вспомнить, принял ли я уже
первую таблетку или нет. Пока я терзаюсь этим вопросом, я забываю, принял ли я
вторую.
По прошествии некоторого времени я нахожу решение. Я делаю так:
прежде чем принять таблетки, я их обе выкладываю на стол. А уж потом принимаю.
Теперь всё ясно: если на столе две таблетки, значит, я их ещё не принимал. Если
одна, значит, другую я уже принял. Если ни одной, значит, я принял обе. Я
торжествую свою победу над слабеющей памятью. Но недолго. Потом я начинаю
мучительно соображать: если на столе нет ни одной таблетки, значит ли это, что
я их принял или ещё не выкладывал?
По-настоящему радикальное решение проблемы приходит позже и стоит
мне 99 центов. Это – пластмассовая коробочка, изобретённая каким-то безвестным
гением частного предпринимательства. В коробочке семь отделений, по количеству
дней в неделе, и каждое отделение обозначено S, M, T и так далее. Как всё
гениальное, идея унизительно проста. Теперь можно ничего не запоминать. В
начале недели я заполняю коробочку своими лекарствами, и далее каждый день
опустошаю одно отделение, соответствующее дню недели. Какой сегодня день недели
– тоже помнить не обязательно. Всегда можно посмотреть на календарь или
включить телевизор.
Тут я вижу ваши иронические улыбки и слышу саркастические
замечания: а помнишь ли ты, где висит календарь или как включается телевизор?
Ах, бросьте вашу неуместную иронию, дамы и господа! Конечно, я помню! А если и
нет, то всегда можно спросить у жены.
Кстати, о жене. Она кричит мне из спальни:
– Милый, сходи, пожалуйста, на кухню, принеси мне яблоко!
– Окей! – с готовностью отвечаю я и иду на кухню.
Там я сначала принимаю свои витамины (теперь я уже не путаю,
принял я их или нет, спасибо безвестному гению пластмассовой коробочки). Потом
открываю холодильник и долго вглядываюсь в его коварное нутро, соображая, что
бы такое съесть. И, наконец, решив, что есть ещё рано, закрываю холодильник и
возвращаюсь к жене.
– Принёс? – говорит она, не отрываясь от книги.
– Принёс что?
– То, что я тебя просила.
– Ах, это... Извини, дорогая, забыл.
– Так сходи, принеси.
– Что принести?
– Ну, то самое. Что я тебя просила.
– А что ты просила?
– Какой кошмар! – кричит жена, вскипая справедливым гневом. –
Простую вещь не можешь запомнить! Ладно, можешь ничего не приносить!
По её искреннему негодованию я понимаю, что она тоже забыла, что
именно просила меня принести, но не хочет в этом признаться.
Впрочем, она не всё забывает. Например, она не забывает съездить
на неделю в Калифорнию проведать дочку. И тогда я остаюсь дома один, в
упоительном одиночестве.
На третий день своего одиночества я замечаю, что перед моим домом
стоит белая машина. Я пытаюсь вспомнить, стояла ли она здесь вчера. Кажется,
да, стояла. Вообще, на нашей тихой улице не стоят машины. У всех есть гаражи, а
если приезжают гости, то они ставят машину перед тем домом, куда приехали. И в
тот же день уезжают. Зачем владельцу этой белой машины понадобилось поставить
её перед моим домом? К кому он приехал и почему не уезжает восвояси? Меня
начинает это тревожить. В течение всего дня я, помимо своей воли, каждую минуту
подхожу к окну. Машина не уезжает.
Так проходит день, и наутро я забываю про белую машину. Я
просыпаюсь в хорошем настроении. Оказывается, иногда полезно иметь плохую
память. Но после завтрака я нечаянно бросаю взгляд в окно, и меня прошибает
холодный пот. Машина стоит на прежнем месте. Тут мне в душу закрадывается
паранойя, и мозг начинают сверлить гнусные мысли про терроризм, тайную слежку,
КГБ (или как уж оно теперь там называется). Я решаю позвонить в полицию.
В нашем тихом городке замечательная полиция. Делать им нечего, и
они с готовностью отзываются на любой звонок. Я делюсь с ними своими опасениями
по поводу подозрительной машины. Полиция встречает моё сообщение с участием,
переходящим в энтузиазм.
– Оставайтесь на месте, сэр, – говорит мне радостный баритон. –
Заприте все двери и на всякий случай не подходите к окну. Мы немедленно
высылаем полицейский наряд.
И действительно, не проходит пяти минут, как к моему дому
подкатывает полицейская машина, и из неё выходят два рослых красавца в форме.
Они не спеша обходят загадочную белую машину, светят на неё фонарём, хотя на
улице яркий солнечный день, и что-то записывают. Потом отпирают её с помощью
длинной стальной линейки, садятся внутрь, звонят по телефону и опять что-то
записывают.
Проходит полчаса, и, наконец, они вылезают из машины и стучат в
дверь моего дома. Я приглашаю их в гостиную, прошу сесть. Они вежливо
представляются: сержант Джэксон, очень приятно, сержант Рутковски, очень
приятно. Они жалуются на жаркую погоду, спрашивают меня о здоровье и о моей
семье. Они явно не спешат перейти к делу, по которому приехали. Они ведут себя
так, как будто пришли сообщить мне о смерти близкого родственника. Наконец,
сержант Джэксон говорит:
– Сэр, мы установили личность и адрес владельца этой машины.
– Чудесно! – кричу я и трясу их натруженные сержантские руки. –
Прошу немедленно арестовать негодяя! Пусть изволит объяснить, зачем он держит
свою поганую машину у моего дома!
Но сержант Джэксон не разделяет моего порыва.
– Сэр, – говорит он тоскливо, – это ваша машина.
– Пардон?
– Ваша машина, – повторяет сержант Рутковски, не проявляя эмоций.
– Хонда Аккорд, зарегистрирована на ваше имя, на ваш адрес.
– Сержант, – говорю я. – Вы умный человек, но мне просто противно
ваш слушать. Я всё-таки немного старше вас. У меня двое взрослых детей и
несколько внуков, не считая внучек. И с вашей стороны очень некрасиво принимать
меня за идиота. Моя машина стоит в гараже.
– Ага, – понятливо говорят сержанты. – Можно на неё посмотреть?
– Если вы никогда не видели Тойоты, то, пожалуйста, прошу пройти
за мной, – говорю я, источая сарказм.
Я открываю дверь в гараж, включаю свет, и меня опять прошибает
холодный пот. Гараж пуст. Я бледнею и хватаюсь за сердце.
– Сэр! – кричат сержанты, подхватывая меня под руки. – Вы в
порядке, сэр? Принести холодной воды?
– Украли! – шепчу я. – Похитили! Звоните в полицию!
– Не надо звонить, сэр! Мы уже здесь.
– Да, да, конечно, – говорю я, приходя в себя. Я немного забыл про
вас. Прошу немедленно составить надлежащий акт и приступить к розыску моей
украденной машины.
– Сэр, – говорит сержант Джэксон, – ваша машина уже нашлась. Она
стоит перед домом.
Я говорю:
– Чтоб ваша машина так у вас стояла перед домом, сержант! Моя машина
– синяя Тойота, а вы мне подсовываете какую-то белую Хонду.
– Знаете, что... – пытается сказать сержант Рутковски, но сержант
Джэксон вовремя закрывает ему рот.
– Да, конечно, – говорит он. – Мы сейчас же приступим к розыску
вашей машины. Мы будем держать вас в курсе дела. Всего хорошего.
Полицейские уезжают, а я начинаю искать ключи от своей синей
Тойоты. Ключей нигде нет. Мне становится ясно, что похитители пробрались в дом,
украли ключи и с их помощью угнали мою машину. Я начинаю думать, стоит ли
позвонить жене и рассказать ей о том, что произошло. После недолгого раздумья я
прихожу к компромиссному решению: позвонить, но ничего не рассказывать.
Сначала мы обсуждаем школьные успехи наших внуков, потом погоду в
Калифорнии, и, наконец, я говорю, как бы мимоходом:
– Дорогая, ты случайно не помнишь, где лежат ключи от Тойоты?
– От какой Тойоты? – спрашивает жена, и в её голосе звучат нотки
подозрительности.
– От нашей синей Тойоты.
Жена некоторое время тяжело дышит в трубку.
– Милый, – говорит она с остервенением, – мы продали синюю Тойоту
три года назад и купили белую Хонду.
Хорошо, что в этот момент она не видит моего лица. А голос можно
подделать. Я говорю, изображая незначительность и безразличие:
– Ну да, – говорю. – Я как раз имел в виду белую Хонду. Это я так,
по привычке называю её Тойотой.
Кажется, мне удаётся её обмануть.
– Как бы ты её не называл, ключи лежат в спальне на тумбочке, –
говорит жена. – А машину ты хотел поставить перед домом, чтобы не забыть меня встретить,
когда я прилечу домой. Ты помнишь об этом?
– А как же! Ты же знаешь, что я ничего не забываю.
Проходит ещё день, и я забываю про двух сержантов и про машину,
которая, как выяснилось, принадлежит мне и стоит там, где должна стоять. Я
снова просыпаюсь в хорошем настроении, спасибо моей негодной памяти. Но после
завтрака я случайно бросаю взгляд в окно и… меня опять бросает в холодный пот.
Машины перед домом нет. "Ага, – соображаю я. – Наверно, я перегнал её в
гараж и забыл об этом. Я захожу в гараж, и меня бросает из холода в жар. Гараж
пуст.
Следующие два часа я лежу на диване, отупело гляжу в потолок и
пытаюсь осмыслить происходящее. Мои бесплодные размышления прерывает телефонный
звонок.
– Говорят из отделения полиции, – объявляет знакомый радостный
баритон. – У меня для вас хорошая новость: ваша машина нашлась. Она доставлена
к нам в отделение. Приметы, правда, не совпадают. Она не синяя, а белая, и не
Тойота, а Хонда. Но по документам это ваша машина. Поздравляю.
– Спасибо, – говорю я уныло. – Вообще-то, она не терялась...
– Как это не терялась? – обижено перебивает радостный баритон. –
Разве вы не заявляли о её краже?
Я говорю:
– То есть да, конечно, терялась. Но не сразу. Она, вообще-то, как
бы сначала нашлась, а уже потом потерялась, понимаете? Не понимаете? Это у меня
такой английский язык. Как бы это вам объяснить... Когда я заявлял о краже, я
имел в виду синюю Тойоту, которой у меня на самом деле нет.
– Я вас понимаю, – соглашается баритон. – Ваш английский просто
великолепен. Гораздо лучше, чем мой польский. Мы немедленно продолжим розыск
синей Тойоты.
– Не надо, не надо! – кричу я. – Меня вполне устраивает белая
Хонда! И я не поляк. Когда вы привезёте мою машину?
– Боюсь, что сегодня не сможем, – огорчается баритон. – Все в
разъезде. Я думаю, что завтра, во второй половине дня. Это ничего?
Я великодушно соглашаюсь:
– Ничего. Я никуда не спешу. Будьте здоровы. Привет сержантам
Джонсону и Берковскому.
– Спасибо. У нас, правда, таких нет, но я непременно передам
привет всем сержантам.
Я окончательно успокаиваюсь, принимаю свои витамины и ложусь спать
с чувством удовлетворения. Все проблемы решены.
Утром меня будит телефонный звонок. Звонит жена.
– Доброе утро, дорогая, – ласково говорю я. – Как там погода в
Калифорнии?
– Чтоб ты засох от своей погоды в Калифорнии! – говорит жена, явно
сдерживаясь от более выразительного лексикона. – Я уже час сижу в аэропорту и
жду, когда ты за мной приедешь!
– Конечно, дорогая! – кричу я в испуге. – Сейчас же одеваюсь и
еду!
Тут я бросаю взгляд в окно, и события вчерашнего дня всплывают в
моей слабеющей памяти. Я говорю с облегчением:
– То есть я, конечно, одеваюсь, дорогая, но никуда не еду. Нашу
машину украли.
– Как украли? – кричит жена. – Раззява несчастный! Шлемазел! Тебя
на один день нельзя оставить!
Кажется, она подала мне идею.
– Да? – говорю я язвительно-спокойным голосом. – А кто велел мне
поставить машину на улице? А? То-то же. Бери такси и приезжай домой.
К вечеру нормальная жизнь возвращается в наш мирный дом. Я смотрю
новости по телевизору, а жена, уставши с дороги, читает в спальне Агату Кристи.
В перерыве на рекламу я захожу её проведать.
– Милый, – говорит она, – вот я лежу и думаю: как это полиция
смогла так быстро найти нашу машину?
– Очень просто, – говорю я. – Потому что я подсказал им, где надо
искать. Без меня бы они ничего не сделали.
– Какой ты у меня умный! – говорит жена, глядя на меня с любовью.
– Сходи на кухню, принеси мне яблоко.
– Конечно, дорогая.
Я отрываю листок бумаги, пишу на нём "яблоко" и иду на
кухню.
</i>
࿄
⌚ ⌛ ࿄
⌛ ࿄
⌚ ⌛ ⌚
⌚ ⌛ ⌚ ⌛ ⌚ ⌛
࿄ ⌚ ⌛ ⌚ ⌛ ⌚