<b>
░ Про Николая Эрдмана
</b>
▪ ** ▪ ◦ ◦ ▪ ** ▪ ◦ ◦ ▪ ** ▪ ◦ ◦
▪ ** ▪ ◦ ◦ ▪ ** ▪ ◦ ◦ ▪ ** ▪ ◦ ◦ ▪ ** ▪ ◦ ◦ ▪ ** ▪ ◦ ◦ ▪
<u> Юрий Любимов
Рассказы старого трепача</u>
Эрдман был удивительной фигурой. Есенин говорил: «Что я, вот
Коля — это поэт», — и он не кривлялся. Если вы прочтете его несколько стихов,
вы поймете, что это замечательный поэт. И очень разносторонний. И может быть,
действительно, он единственный советский сатирик. Почему единственный? Потому
что он систему осмеял. Всю систему целиком. Он показал, что это полнейший
идиотизм. Каждый по-своему реагировал: Бунин написал «Окаянные дни» и уехал
отсюда. А Коля ушел на дистанцию от них. Поэтому он так блестяще ответил, когда
Сталин должен был приехать к Горькому на дачу. И Катаев с компанией прибежали к
Эрдману и говорят:
— Коля, Горький тебя
просит в восемь быть у пего, приедет Сталин, и мы поможем как-то твоей судьбе.
Мы уверены, он тебя простит.
И он им сказал:
— Простите, я сегодня
занят — у меня большой заезд, — он всю жизнь играл на бегах.
Они говорят:
— Ну ладно врать-то,
— и убежали, думали, что он дурака валял. Но он не поехал к Горькому. А поехал
на бега. Вот такой господин был. Это редко кто б себе позволил сделать в этой
стране.
Он трагическая фигура. Он всю жизнь играл на бегах и называл
себя «Долгоиграющим проигрывателем».
Когда умер Николай Робертович, я отдыхал в Щелыкове, в Доме
Островского, там очень красивое место, поместье Островского, и когда ко мне
пришли с известием, что он умер, у меня была дикая ангина фолликулярная, нарыв горле,
и я чувствовал, что я не доеду просто, я терял сознание, голова была совсем
дурная. И я не смог его похоронить. Потом его старый друг М. Д. Вольпин
рассказал мне, как все было.
* * *
Он ожил, когда узнал, что я репетирую «Самоубийцу». Хотя он
скептически отнесся и говорит:
— Это все равно, Юра,
не пропустят.
Я говорю:
— Ну давайте
попробуем сделать.
И мы с ним думали, какие изменения сделать, чтоб могла пойти
эта пьеса. Мы с ним даже придумывали для цензуры ход, что стоит большой сундук,
как у Кио в цирке, и из сундука выходят персонажи, их с вешалками вынимают,
нафталин, моль летает — мол, что мы не претендуем, это старая пьеса… И потом, в
конце, персонажи убегали в публику, что, мол, и начальству можно сказать: «Но,
к сожалению, эти пережитки мещанства еще есть, и вот видите, они убежали и
пошли странствовать по нашей необъятной Родине» — Стране Чудес.
Я говорю:
— Может, это
обрамление, Николай Робертович, поможет?
Он так грустно мне всегда говорил:
— Нет, Й-ура, не
поможет. Они умней, чем вы думаете.
Они наши уловки понимают. Не заблуждайтесь.
Николай Робертович был человеком одиноким. И все свободное
время — жили мы в одном доме на улице Чайковского, сперва он жил на улице
Горького, когда был женат на Чидсон, я и туда к нему захаживал… Его столик
стоит у меня дома, маленький такой, восточный, а в кабинете у меня лампа стоит
с его письменного стола.
Я помню, мы встретились в театре Вахтангова на «Двух
веронцах», где он писал интермедии. На репетициях. До этого почему-то мы
встретились на Пушкинской площади в пивной и подошел к нам Алексей Денисович
Дикий — замечательный артист МХАТа Второго и режиссер прекрасный, у него студия
была своя, и вообще, человек, конечно, легендарный. И Николай Робертович
говорит:
— Ты куда идешь?
— Я иду, Коля, в ВТО
обсуждать «Егора Булычева» у вахтанговцев.
И Николай Робертович говорит:
— Если тебе не
трудно, похвали артиста. Он ведь заслужил это.
А потом Николай Робертович. .. кстати, когда я играл у него
в фильме «Каин XVIII» — он хвалил. И даже хвалил он своеобразно:
— Откуда вы т-так
сыграли? Вы мне удивительно напомнили моего дядю.
— Но ведь я его не
знал.
— Это неважно, но
просто поразительно. Просто мой дядя.
Он мне раза три говорил, что я похож на его дядю. Роль была
своеобразная и, видно, фигура типическая. А как говорил Борис Леонидович:
«Принадлежность к типу есть конец человека».
Потом он сочинял пьесу «Гипнотизер», но она бы тоже не
прошла, конечно. Вместо ревизора был гипнотизер, но вы можете представить себе
аспект — какой бы это гипнотизер был! Толик Кашпировский или Жириновский были
бы мальчиками по сравнению с гипнотизером Николая Робертовича.
Он писал прекрасные сценарии, интересные, сказки, чтобы
жить, в свое время сочинял басни. Очень остроумный человек был. Он один из
первых сел, потому что Качалов прочел Сталину его басню. Сталин спросил: — Есть
интересное что-нибудь в Москве? И тот прочел несколько басен Эрдмана. И одну
басню какую-то даже очень наивную, безобидную совершенно: Вороне где-то Бог
послал кусочек сыра. Читатель скажет: «Бога нет». Читатель милый, ты придира.
Да, Бога нет, но нет и сыра.
И Сталин посадил Эрдмана.
Качалов потом умолял, ходил — ничего не помогло.
Но Сталин рано его посадил, к счастью, потому что в это
время закрыли его пьесу «Самоубийца». Комиссия во главе с Кагановичем пришла к
Мейерхольду, посмотрела первый акт и все разгромила, сказали:
— Вы что ж
антисоветскую пьесу написали, да?
И Эрдман сказал:
— Написал.
А в театре уже приготовили напитки и всё остальное. И Эрдман
говорил:
— Никогда в жизни не
было такого веселого вечера. — Когда закрывальщики уехали, остались Мейерхольд,
актеры и он. Прекрасный был вечер, хотя случилась такая трагедия. Да, редко
такой господин сохранится в советской власти.
Эрдман написал прекрасные интермедии к спектаклю «Пугачев»,
которые сразу выкинули. Он мне все советовал поставить «Пугачева», я говорил,
что я не знаю, как это ставить. Он говорил: «Ну вот, Мейерхольд хотел ставить,
все тоже не знал, так и не поставил, просил Есенина дописать». Мейерхольду
казалось, чего-то не хватает. Есенин отказался, сказал: «Нет, вот так написал,
Ось, ничего дописать нельзя».
А Эрдман написал очень смешные, великолепные интермедии. Он
нашел сочинения Екатерины — она писала пьесы и очень много, целый том был. И
написал остро сатирические интермедии о потемкинских деревнях, ну как в России
всегда делают показуху. Ну и как всегда, чрезвычайно остроумно. Там были такие
перлы. Сгоняли народ приветствовать императрицу — генерал устраивал показуху,
чтоб ее дорога была сплошным праздником: строили фальшивые деревни, чтоб она
проезжала по цветущей России, чтоб кругом все ликовало, ну как советские
делали, то же самое, традиции те же. И когда народ собирали, то этот генерал
осмотрел всех и говорит:
— Неужели у вас
другого народа нет?
— Ваше
превосходительство, сейчас сделаем, — и наряжали народ. И они их одевали в
венки, наряжали пример?но так, как Пырьев наряжал актеров в «Кубанских
казаках». Кубань — житница хлеба была раньше. Это при Екатерине особенно было.
Отсюда — ее фаворит Потемкин, отсюда и пошло выражение «потемкинские деревни».
Потом при Александре Первом Аракчеев тоже делал показательные военные поселения
вроде колхозов.
* * *
Он написал прекрасные интермедии «Лев Гурыч Синичкин», есть
такой старенький русский водевиль.
* * *
Был старый профессор в МГУ, который что-то нe то ска?зал,
как всегда. И у него отобрали кафедру, но надо было его как-то пристроить и
придумали, что он будет собирать воспоминания пожилых, старых людей. Ну чтоб на
что-то жить. И он прислал ко мне своего молодого человека, который ему помогал
работать:
— Вот вы, я слышал,
друг Николая Робертовича, мы собираем воспоминания о замечательных людях.
Я говорю:
— Спасибо, что кто-то
еще помнит.
— Вот я у Гарина был,
хорошо я успел, а то он умер — актер мейерхольдовский, он играл и в «Мандате» у
Эрдмана и играл в «Самоубийце», потом пытался возобновить этот спектакль,
просто восстановил это, как было у Мейерхольда — «Мандат», и вся Москва,
конечно, побежала смотреть, но потом он прошел несколько раз и его тоже прикрыли.
«Эраст Гарин» есть такая книжка, и там много говорится об Эрдмане. Этому
молодому человеку я сказал:
— Хорошо, я, конечно,
постараюсь что-то вспомнить, но лучше вы пойдите к Вольпииу, который с ним всю
жизнь работал, все сценарии, мультфильмы они писали — много вместе работали, в
одно время сидели.
Он говорит:
— Я был у него, он не
хочет.
Я говорю:
— Ну, мы хитро
сделаем. Я его приглашу к себе в театр на репетицию, а после репетиции вы
случайно как бы зайдете, и мы его разговорим.
И действительно мне удалось его разговорить, и мы с ним три
часа беседовали. Это было очень интересно, потому что часто он от меня впервые
слышал какие-то вещи, а я от него слышал в первый раз. А часто один и тот же
факт совершенно по-разному мы воспринимали, начинали выяснять, как же все-таки
правильно понять этот кусок жизни его.
₰
<u> ИЗ РАДИОПЕРЕДАЧИ ОБ ЭРДМАНЕ РАДИОСТАНЦИИ
"НЕМЕЦКАЯ ВОЛНА":</u>
В октябре 36-го года Николай Эрдман получил в
Томском райотделе НКВД справку об отбытии срока ссылки. Но в крупных городах
страны, включая Москву, ему жить было запрещено. Он решил поселиться в
Калинине. Тайком приезжал в Москву. Часто встречался, например, с
Мандельштамами. Надежда Яковлевна, считавшая пьесу Эрдмана «Самоубийца»
«вершиной советской драматургии», в своих воспоминаниях посвящает драматургу
целую главу. Но самыми близкими друзьями Николая Эрдмана были в те времена
Михаил Булгаков и его жена Елена Сергеевна. Он, случалось, даже ночевал у них.
В феврале 1938-го года Булгаков, который сам был тогда в опале, напишет письмо
Сталину:
«Глубокоуважаемый Иосиф Виссарионович!
Разрешите мне обратиться к Вам с просьбой,
касающейся драматурга Николая Робертовича Эрдмана, отбывшего полностью
трёхлетний срок своей ссылки... и в настоящее время проживающего в Калинине.
...Я позволю себе просить Вас обратить внимание на его судьбу... Я горячо прошу
о том, чтобы Эрдману была дана возможность вернуться в Москву, беспрепятственно
трудиться в литературе, выйдя из состояния одиночества и душевного угнетения».
Реакции никакой на это не последовало, но Эрдмана,
по крайней мере, не трогали, хотя о его приездах в Москву было известно очень
многим. Ни пьес, ни басен он уже не писал. Как сказала позже Надежда Яковлевна
Мандельштам, «обрек себя на безмолвие, лишь бы сохранить жизнь». Впрочем, в те
жуткие времена и безмолвие далеко не всегда спасало. Но Эрдман уцелел.
Возможно, определённую роль здесь сыграло то, что он написал сценарий фильма
«Волга-Волга», который вышел на экраны в 1938 году и очень понравился Сталину.
Диалоги в этой комедии просто великолепные. Помните?
- Ты должен кричать, только то, что я буду говорить!
Кричи: "Отвечай!
" - Отвеча-а-ай!
- Кричи теперь: "Совершенно секретно".
- Кричи теперь совершенно се-кре-тно!
- Да ты "кричи теперь" не кричи.
- Ага, значит кричать теперь не нужно, а когда же
кричать?
- Кричи теперь, только теперь кричи не "кричи
теперь", а кричи теперь "совершенно секретно".
- Кричи теперь ...не кричи теперь, а что ж кричи
теперь...кирпичи теперь... тьфу! Не понимаю!
- Да кричи только "совершенно секретно"!
- Секретно я кричать отказываюсь! - Тьфу, ты ч...
Но фамилии Эрдмана в титрах не было. Режиссёр
Григорий Александров убрал её, как и несколькими годами раньше из титров
«Весёлых ребят». Рассказывают, что Александров встретился с Эрдманом и сказал
ему: «Коля, наша комедия становится любимым фильмом вождя. Ты ж понимаешь, что
для тебя самого лучше, если твоeй фамилии в титрах не будет». Позже, весной
1941-го, фильму «Волга-Волга» была присуждена Сталинская премия. Александров
получил довольно большую сумму. И ни копейки из этих денег он не дал Эрдману.
₰
<u> Н.ЭРДМАН
КОЛЫБЕЛЬНАЯ </u>
<i>
Видишь, cлон заснул у стула,
Танк забился под кровать,
Мама штепсель повернула,
Ты спокойно можешь спать.
За тебя не спят другие
Дяди взрослые, большие.
За тебя сейчас не спит
Бородатый дядя Шмидт.
Он сидит за самоваром —
Двадцать восемь чашек в ряд,
И за чашками герои
о геройстве говорят.
Льется мерная беседа
лучших сталинских сынов,
И сияют в самоваре
двадцать восемь орденов.
"Тайн, товарищи, в природе
Не должно, конечно, быть.
Если тайны есть в природе,
Значит, нужно их открыть".
Это Шмидт, напившись чаю,
Говорит героям.
И герои отвечают:
"Хорошо, откроем".
Перед тем как открывать,
Чтоб набраться силы,
Все ложатся на кровать,
Как вот ты, мой милый.
Спят герои, с ними Шмидт
На медвежьей шкуре спит.
В миллионах разных спален
Спят все люди на земле...
Лишь один товарищ Сталин
Никогда не спит в Кремле"
</i>
₰
<u> Цитата из пьесы «Самоубийца» </u>
Безработным работать не разрешается.
В настоящее время, гражданин Подсекальников, то, что
может подумать живой, может высказать только мертвый. Я пришел к вам, как к
мертвому, гражданин Подсекальников.
Вам меня не понять, Клеопатра Максимовна, потому что
вы женщина потустороннего класса.
Вот револьвер, пожалуйста, одолжайтесь. Одолжайтесь!
Пожалуйста!
Вы думаете, когда человеку говорят: «Война. Война
объявлена», вы думаете, о чем спрашивает человек, вы думаете, человек
спрашивает — с кем война, почему война, за какие идеалы война? Нет, человек
спрашивает: «Какой год призывают?» И он прав, этот человек.
Вы про Пушкина мне не рассказывайте, я похабщины не
люблю.
— Я считаю, что будет прекрасно, Аристарх
Доминикович, если наше правительство протянет руки.
— Я считаю, что будет еще прекраснее, если наше
правительство протянет ноги.
Вы стреляетесь. Чудно. Прекрасно. Стреляйтесь себе
на здоровье. Но стреляйтесь, пожалуйста, как общественник.
Гражданин Подсекальников, вас, наверное, удивляет
моя назойливость, тем не менее я позволю себе еще раз, через стенку, обратить
ваше пристальное внимание на то, что жизнь прекрасна.
Дарвин нам доказал на языке сухих цифр, что человек
есть клетка.
Если вы ее бить собираетесь, Маргарита Ивановна, то
я этого вам не советую, потому что вы здесь не прописаны.
— Кто ж, простите, в уборной стреляется?
— А куда ж безработному больше пойти?
— Гражданин Подсекальников, жизнь прекрасна.
— Я об этом в «Известиях» даже читал, но я думаю —
будет опровержение.
Источник:
http://www.aphorisme.ru/by-authors/erdman/?q=3812
≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡
Источник ₰ http://taganka.theatre.ru/press/articles/7530/
₰ http://www.stihi.ru/2004/01/04-440
❐ Портреты и картинки
https://www.google.ru/search?q=%D0%BD%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%B0%D0%B9+%D1%8D%D1%80%D0%B4%D0%BC%D0%B0%D0%BD&newwindow=1&es_sm=122&source=lnms&tbm=isch&sa=X&ei=PrZnVKbnFojZPdXTgbgG&ved=0CAkQ_AUoAg&biw=1280&bih=631
≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡
