<i><b>
◖ ИзЪ старыхЪ
московскiхЪ газетЪ
◗
✍ ВЕЩИЕ СНЫ АКАДЕМИКА БЕХТЕРЕВОЙ</i> </b>
<i>
Великая Наталья Петровна Бехтерева побывала в Зазеркалье
науки. Она заглядывала за те пределы, куда не дано смотреть человеку. И вот что
из этого вышло…
•••
•••
Академик Российской академии наук Наталья Петровна Бехтерева
всю жизнь занималась изучением человеческого мозга. Простое перечисление всех
ее званий, степеней, дипломов, правительственных наград и премий занимает целую
страницу и является естественным следствием ее гениальности.
Это Бехтерева создала современную науку о человеческом мозге,
обнаружила, где прячется творческое мышление, разобралась, как работает память,
нашла «детектор ошибок», контролирующий наше поведение, не побоялась признаться
в вере в Бога и — заглянула в Зазеркалье сознания, где живут наши сны и вовеки
пребывают наши души.
•••
•••
<i><b> Если бы я не знала, что некрасива, то
сочла бы себя хорошенькой!
</b>
Огромную роль во всех моих «комплексах» сыграла мама. Мой ум
она превозносила до небес, но что касается внешности и разных женских
достоинств — о, тут шел другой разговор. Помню, как я танцую под папин
аккомпанемент, а мама, склонив набок голову, говорит: «Все хорошо, но ножки —
полноваты… полноваты ножки. Неплохи, но — полноваты«.И так придирчиво разбирала
меня по частям, что сформировала стойкий комплекс уродины.
Дело доходило да абсурда — вы не поверите — в двадцать лет я
могла часами рассматривать себя в зеркале и думать: «Право же, если бы я твердо
не знала, что ужасно некрасива, то сочла бы себя хорошенькой!» Когда подружки
хвалили мою внешность, я думала, как они ко мне хорошо относятся.
В первый раз я влюбилась в воспитанника нашего детского дома —
обаятельного юношу нордического типа. Я никому об этом не рассказывала. Не
знаю, почему мне сейчас это вспомнилось…
Наверное, потому, что очень легко, нежно и романтично все это
было. Мне только исполнилось четырнадцать лет, моя некрасивость меня еще не
тревожила, и мы вместе, держась в темноте за руки, смотрели в кинотеатре фильм
«Песни о любви». Мне жаль нашу нынешнюю молодежь, которая проскакивает стадию
первой влюбленности за несколько минут — как много они теряют!
Вот я через… ну сами представляете, сколько лет прошло,
вспоминаю это чувство — здорово хорошо… А потом — уже зрелой женщиной, по
страстной, сильной любви — я вышла замуж и все думала: «Ах, он говорит мне
комплименты по доброте душевной, насколько же он меня любит, если я, такая страшненькая,
кажусь ему красавицей».
В 34 года я поехала в Англию, в Бристоль, на научную
конференцию. И в кафе услышала, как за моей спиной меня обсуждают две
буфетчицы: «Какая красивая эта русская, какие у нее замечательные ноги и
эффектная фигура«. Они меня видели первый и последний раз в жизни и не
догадывались, что я понимаю каждое слово. Я сразу бросилась к ближайшему
зеркалу, посмотрела на свое отражение и тут же безоговорочно поверила: да, да,
они правы, я же красавица!
На работу я всегда предпочитала принимать привлекательных
женщин, которые идут в науку по требованию души, а не из внутренней ущербности
и невостребованности. С удовольствием наблюдала, как они делают научную карьеру
и расцветают.
•••
•••
<b>
Ночная тьма
</b>
Роковая закономерность моей жизни — чем ближе я подходила к
какому-то эпохальному прорыву в своих исследованиях, тем сильнее меня
преследовал и кружил жуткий хоровод горя, неприятностей и проблем.
Так, в конце шестидесятых, во время изучения «детектора
ошибок», на нас написали отвратительную грязную анонимку. В 1989 году я
наконец-то получила новейшую аппаратуру для исследований и вновь на какой-то
день посмела подумать, что абсолютно счастлива, а потом…
В 1990 году умер от наркотиков мой тридцатисемилетний приемный
сын Алик, и в ту же ночь я потеряла от инсульта мужа.
С 1989 года меня травили за желание открыть свой институт
мозга и за стремление покинуть пост директора Научно-исследовательского
института экспериментальной медицины. Я давно собиралась, как стукнет 65, все
бросить и уйти в науку, чтобы не подписывать по три часа в день бумаги. Не
поняли, взревновали, возмутились, особенно когда узнали, что во главе нового
института — физик, мой второй сын Святослав Медведев. Расклеивали по городу
листовки, где угрожали судьбой четы Чаушеску.
Предавали самые близкие друзья — я никогда не разделяла
деловое и личное общение, все мои коллеги входили в мой дом, это теперь я
крайне ограничила круг близких мне людей, а тогда только отмечала — ты и ты,
неужели и ты — тоже?..
Что особенно больно — муж истово верил газетам и невероятно
страдал, а мое нежелание оправдываться в некоей отсутствующей вине он
воспринимал как косвенное ее доказательство и все время убеждал в необходимости
ввязаться в полемику. Было очень тяжело видеть, как он переживает из-за меня, и
еще больнее — чувствовать его плохо сокрытое недоверие. И слушать его советы:
«Брось свое никому не нужное дело, и ты отдохнешь, как я это делаю«.
Мне казалось, что тяжелее этого периода, когда моя много лет
лелеемая мечта вот-вот сбудется и все зависит только от меня, а силы — на
исходе, предательство друзей подточило душу и поддержка близких больше всего
похожа на подталкивание в спину по направлению к пропасти, хуже этого ничего и
быть не может. Оказалось — может.
</i>
≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡
► ► продолжение
следует
