<i><b>
▒ Поэт
Семён Надсон
</i></b>
✠ ✧ • ✧ • ✧ ✠ ✧ • ✧ • ✧ ✠ ✧ • ✧ • ✧ ✠ ✧ • ✧ • ✧ ✠ ✧ • ✧ • ✧ ✠
<i>
Русский поэт С.Я. Надсон родился 14 (26) декабря 1862 года в
Петербурге. В своей автобиографии С.Я. Надсон писал: “История моего рода для
меня – область, очень малоизвестная. Подозреваю, что мой прадед или прапрадед
был еврей. Деда и отца помню очень мало. Мать происхождения русского, из
дворянского рода Мамантовых, которые, в свою очередь, ведут своё происхождение
от легендарного хана Мамута – татарина. Так как я своего рода не знаю, то не
знаю также, были ли в нём люди чем-либо замечательные; слышал только, что отец
мой, надворный советник Яков Семёнович Надсон, очень любил пение и музыку,
способность, которую и я от него унаследовал. Иногда мне кажется, что, сложись
иначе обстоятельства моего детства, я был бы музыкантом. Замечательно также,
что, когда я, девяти лет от роду, начал писать стихи, они хромали во всех
отношениях, кроме метрического, и размер у меня всегда был безошибочен, хотя о
теории стихосложения я и понятия не имел”.
Детство Надсона, по его собственным словам – «история
грустная и тёмная». Год спустя после рождения Семёна родители увезли его в
Киев. Отец, человек даровитый и очень музыкальный, вскоре умер от психического
расстройства в приюте для душевнобольных, оставив двухлетнего сына Семёна и
дочь Анну, которая родилась уже после его смерти. Оставшись без всяких средств,
мать Надсона Антонина Степановна Мамонтова сначала жила гувернанткой и
учительницей в семье некоего Фурсова, а потом вышла замуж за Николая
Гавриловича Фомина, управляющего Киевским отделением Российского общества
страхования и транспортирования кладей. Этот брак был крайне несчастлив. В
памяти поэта осталось неизгладимое впечатление от крайней нужды и тяжёлых семейных
сцен, закончившихся в 1870 году самоубийством отчима, после чего мать Надсона,
уже будучи больной чахоткой, вместе с детьми, поселилась в Петербурге у своего
брата, Диодора Степановича Мамонтова. Тогда же семилетний Семён Надсон
поступает в приготовительный класс 1-й Петербургской Классической гимназии.
Нужно сказать, что отец Надсона, родившийся православным,
происходил из еврейской семьи, и это обстоятельство давало повод родным Семёна
оскорблять сироту. В своих автобиографических заметках, С.Я. Надсон пишет о
пребывании в доме дяди: «Когда во мне, ребенке, страдало оскорблённое чувство
справедливости, и я, один, беззащитный, в чужой семье, горько и беспомощно
плакал, мне говорили – “опять начинается жидовская комедия”, с нечеловеческой
жестокостью оскорбляя во мне память отца». Дядя Надсона считал оба брака его
матери «неудачными, а первый из них, с каким-то жидовским выкрестом, даже
позорным». От тёти Надсон нередко слышал, что ей надоела его «жидовская
невоспитанность». Собственно, Мамонтовы и убедили Надсона, что «позорное пятно
еврейства он сможет смыть только военной службой, что это для него единственный
исход». В 1872 году Надсона отдают во 2-ю военную гимназию (позднее 2-й
Кадетский корпус), а его сестру – в Николаевский институт.
Весной 1873 года мать Надсона, А.С. Мамонтова, умерла от
чахотки в возрасте 31 года, не оставив своим детям ничего. Надсона взял под
свою опеку его дядя Илья Степанович Мамонтов, а его сестру – Диодор Степанович.
Таким образом, брат и сестра росли врознь и виделись очень редко. Отношения с
родственниками складывались у впечатлительного и легкоранимого Надсона не
слишком благополучно, то же самое можно сказать и об его отношениях с
товарищами по военной гимназии. «С одной стороны, меня не любили в корпусе, так
как я чувствовал себя развитее товарищей, чего не мог им не показать из
болезненно-развитого самолюбия, с другой – мне тоже жилось неважно и у дяди,
хотя он и тётка по-своему меня очень любили и только из врождённой сдержанности
не хотели обнаруживать своих чувств, а я привык ко всеобщему поклонению», -
писал Надсон в своей автобиографии. Впрочем, постепенно товарищи оценили
искренность Надсона, оказывавшего им немалые услуги – например, то, что он
писал большинству из них сочинения, - и научились любить его. Первое время
пребывания в гимназии С.Я. Надсон учился очень хорошо и был вторым учеником; но
в последних классах он, по собственному признанию, стал ужаснейшим лентяем:
целые дни сидел за стихами, а уроки готовил только для «больших оказий». «Жить
одними гимназическими интересами – для меня немыслимо, они слишком вялы, скучны
и однообразны, чтобы могли удовлетворить всем потребностям моей натуры», -
записал Надсон в своём дневнике в 1877 году. Единственным ярким впечатлением в
гимназический период жизни Надсона была его горячая любовь к Наталье Михайловне
Дешевовой, сестре товарища по гимназии. Внезапная смерть Дешевовой в марте 1879
года стала ещё одним тяжким ударом для юноши. Память о Дешевовой Надсон
сохранил до конца своей жизни, ей он посвятил многие свои стихотворения.
В гимназии, более чем науками, Надсон занимался чтением,
музыкой (он порядочно играл на скрипке и на других инструментах); ещё более
ревностно отдавался он в стенах гимназии литературным упражнениям. В первом
классе он уже проглотил почти всю детскую литературу – Майн Рида, Жюля Верна,
Густава Эмара, знал наизусть почти всего Пушкина, мечтал о писательстве и сам
писал прозой рассказы, героем которых был некий благородный Ваня. Стихи он
начал писать во втором классе гимназии – в подражание стихам старшего
двоюродного брата, Ф.Медникова. В пятом классе он решился в первый раз показать
своё стихотворение учителю. Рецензия учителя на «Сон Иоанна Грозного» юного
поэта была такой: «Язык образный, есть вымысел и мысль, только некоторые стихи
неудобны в стилистическом отношении». В 1878 году 15-летний Надсон отнёс своё
стихотворение «На заре» в журнал Н.П. Вагнера «Свет», и оно было принято.
<b> </b>
</i>
✠ ✠ ✠
Верь в
великую силу любви!..
Свято верь в ее крест побеждающий,
В ее свет, лучезарно спасающий,
Мир, погрязший в грязи и
крови,
Верь в
великую силу любви!
✠
<u>
За что?
</u>
Любили ль вы, как я? Бессонными ночами
Страдали ль за нее с мучительной тоской?
Молились ли о ней с безумными слезами
Всей силою любви, высокой и святой?
С тех пор, когда она землей была зарыта,
Когда вы видели ее в последний раз,
С тех пор была ль для вас вся ваша жизнь разбита,
И свет, последний свет, угаснул ли для вас?
Нет!.. Вы, как и всегда, и жили, и желали;
Вы гордо шли вперед, минувшее забыв,
И после, может быть, сурово осмеяли
Страданий и тоски утихнувший порыв.
Вы, баловни любви, слепые дети счастья,
Вы не могли понять души ее святой,
Вы не могли ценить ни ласки, ни участья
Так, как ценил их я, усталый и больной!
За что ж, в печальный час разлуки и прощанья,
Вы, только вы одни, могли в немой тоске
Приникнуть пламенем последнего лобзанья
К ее безжизненной и мраморной руке?
За что ж, когда ее в могилу опускали
И погребальный хор ей о блаженстве пел,
Вы ранний гроб ее цветами увенчали,
А я лишь издали, как чуждый ей, смотрел?
О, если б знали вы безумную тревогу
И боль души моей, надломленной грозой,
Вы расступились бы и дали мне дорогу
Стать ближе всех к ее могиле дорогой!
✠
<u>
Романс
</u>
Я вас любил всей силой первой страсти.
Я верил в вас, я вас боготворил.
Как верный раб, всё иго вашей власти
Без ропота покорно я сносил.
Я ждал тогда напрасно состраданья.
Был холоден и горд ваш чудный взгляд.
В ответ на яд безмолвного страданья
Я слышал смех и колких шуток ряд.
Расстались мы - но прежние мечтанья
В душе моей ревниво я хранил
И жадно ждал отрадного свиданья,
И этот час желаемый пробил.
Пробил, когда, надломанный судьбою,
Устал я жить, устал я ждать любви
И позабыл измученной душою
Желания разбитые мои.
✠✠✠
