╬═♥╬
╬♥═╬
╬♥═╬
╬♥═╬
╬═♥╬
╬♥═╬
╬♥═╬
╬♥═╬
╬♥═╬   <b> ДОМ С АНГЕЛОМ БОРИСА ЛИТВАКА</b>
10 апреля 2014 года на 85-м году жизни от нас ушел Герой Украины, почетный гражданин Одессы Борис Давидович Литвак
В Одессе есть дом, где дарят надежду. Непонятно, как вообще удалось такой дом построить – в старой Одессе, в центре города, где каждый квадратный метр стоит даже страшно подумать сколько.
Дом появился в 1996 году, рядом со спортивной школой на Пушкинской. С торца здания на проходящих мимо людей смотрит ангел. Там всегда летают рядом голуби. Когда Дом с ангелом, как его называют одесситы, открывали, выпустили в небо специально принесенных голубей. Голуби не захотели вернуться на свое прежнее место жительства и остались. Рассказывают, что им даже пришлось сделать голубятню.
<b>
Михаил Мишин </b>
<i>
ВЧЕРА
отметили пять лет, как его не стало.
А ведь писал о нём буквально только что.
В марте 2001-го. В "Московских новостях".
отметили пять лет, как его не стало.
А ведь писал о нём буквально только что.
В марте 2001-го. В "Московских новостях".
БОРЕЧКА
Эстафета началась давно. Мне его вручил Витя Лошак,
я передал Юре Росту, Юра — Игорю Иртеньеву, тот еще кому-то…
Эстафетной палочкой у нас служит Боречка.
я передал Юре Росту, Юра — Игорю Иртеньеву, тот еще кому-то…
Эстафетной палочкой у нас служит Боречка.
***
В СНГ есть Украина. В Украине есть Одесса. А в Одессе
— дом на Пушкинской. Он бросается в глаза — слишком светлый. Особенно на фоне. В доме лифт, но, ведомый Боречкой, ты поднимешься на верхние этажи пешком, потому что можешь ходить.
А те, для которых лифт, не могут. «Здесь все радует глаз», — написали бы прежние газеты. И были бы правы. Здесь чисто и тихо. И рисунки
на стенах, и выставка скульптур. И кукольный театр -
с куклами от Габриадзе.
А над входом в дом — фигура ангела.
А в доме — центр реабилитации детей-инвалидов.
А директором — Боречка.
— дом на Пушкинской. Он бросается в глаза — слишком светлый. Особенно на фоне. В доме лифт, но, ведомый Боречкой, ты поднимешься на верхние этажи пешком, потому что можешь ходить.
А те, для которых лифт, не могут. «Здесь все радует глаз», — написали бы прежние газеты. И были бы правы. Здесь чисто и тихо. И рисунки
на стенах, и выставка скульптур. И кукольный театр -
с куклами от Габриадзе.
А над входом в дом — фигура ангела.
А в доме — центр реабилитации детей-инвалидов.
А директором — Боречка.
----------------------
2
<i>
***
Лет десять назад мы с Витей Лошаком были в Одессе и где-то там чудно сидели, и нам было хорошо. И Витя сказал:
а сейчас мы пойдем к Боречке. Я сказал:
какой, к черту, Боречка? Нам и так сильно хорошо.
Но мы уже пришли.
а сейчас мы пойдем к Боречке. Я сказал:
какой, к черту, Боречка? Нам и так сильно хорошо.
Но мы уже пришли.
Я увидел ансамбль из сигаретного дыма, кожаной куртки и двух ушей, зажатых двумя телефонными трубками. Заметив нас, Боречка сказал обеим трубкам: «Слушай Боречку, я убью тебя завтра, а сейчас ко мне зашли два такие красавца!»
Очевидно Витя двоился у него в глазах.
Затем Боречка схватил меня за руку, сказал: «Слушай Боречку!», потащил к какому-то макету и стал совать в нос какие-то чертежи. При этом он тыкал пальцем в окно и кричал, что построит там светлое и прекрасное.
Он был как Ленин, когда тот побрился.
Но в отличие от Ленина Боречка светлое и прекрасное построил.
Причем при жизни. Причем при своей.
Очевидно Витя двоился у него в глазах.
Затем Боречка схватил меня за руку, сказал: «Слушай Боречку!», потащил к какому-то макету и стал совать в нос какие-то чертежи. При этом он тыкал пальцем в окно и кричал, что построит там светлое и прекрасное.
Он был как Ленин, когда тот побрился.
Но в отличие от Ленина Боречка светлое и прекрасное построил.
Причем при жизни. Причем при своей.
***
В принципе, биография у него есть. Где, конечно, босоногое детство, и, конечно, море, и, конечно, спорт, и разные трудовые вахты, и образование — не то чтобы среднее или высшее, зато широчайшее, то есть, это шаланды, полные всего, чего угодно. Но его биография нуждается в его личном изложении, ибо тут яркость формы затмевает невиданное богатство содержания.
А конспективно — он одессит.
А подлинный одессит — это не изнуренный нещадной эксплуатацией колорит («Лёвчик, изделай так, шоб тот чудак искал свою челюсть на асфальте»). Подлинный одессит — это другое. Это обладание тем, что на Средиземном море называется витализм. А в переводе на черноморский - умей любить эту жизнь, гори она огнем, потому что другой нету. Конечно, для такой философии быть одесситом не обязательно. Но желательно, потому что — колорит.
А конспективно — он одессит.
А подлинный одессит — это не изнуренный нещадной эксплуатацией колорит («Лёвчик, изделай так, шоб тот чудак искал свою челюсть на асфальте»). Подлинный одессит — это другое. Это обладание тем, что на Средиземном море называется витализм. А в переводе на черноморский - умей любить эту жизнь, гори она огнем, потому что другой нету. Конечно, для такой философии быть одесситом не обязательно. Но желательно, потому что — колорит.
--------------
3
<i>
Короче, в Одессе Боречка родился, и прошел путь, и стал
директором спортшколы. Огличаясь от прочих спортивных директоров только одним: к нему мог прийти любой пацан с улицы. Его спортшкола принимала всех — бесплатно и безблатно.
Короче, в Одессе Боречка родился, и прошел путь, и стал
директором спортшколы. Огличаясь от прочих спортивных директоров только одним: к нему мог прийти любой пацан с улицы. Его спортшкола принимала всех — бесплатно и безблатно.
***
Теперь, к несчастью, о любви.
У Боречки была дочь. Любимая. Единственная. И в ней жила мысль, которой она однажды поделилась с Боречкой. Мысль заключалась в том, что один люди здоровые, а другие — больные. И здоровые должны помогать больным. Особенно тяжело больным. Особенно детям. Идея эта несложна — пока она отается идеей. Но у отца с дочерью из идеи возник План. План создания Центра. Потом План стал обрастать подробностями. Потом появились макеты и чертежи.
А потом наступил ад. Дочь заболела. Боречка сделал все,
что можно было сделать. Но сделать ничего было нельзя.
После похорон Боречка поставил фотографию Ирочки на
письменный стол и сказал ей, что Центр — будет.
У Боречки была дочь. Любимая. Единственная. И в ней жила мысль, которой она однажды поделилась с Боречкой. Мысль заключалась в том, что один люди здоровые, а другие — больные. И здоровые должны помогать больным. Особенно тяжело больным. Особенно детям. Идея эта несложна — пока она отается идеей. Но у отца с дочерью из идеи возник План. План создания Центра. Потом План стал обрастать подробностями. Потом появились макеты и чертежи.
А потом наступил ад. Дочь заболела. Боречка сделал все,
что можно было сделать. Но сделать ничего было нельзя.
После похорон Боречка поставил фотографию Ирочки на
письменный стол и сказал ей, что Центр — будет.
***
В толстом романе написали бы: "Прошло десять лет." Чтобы не мучиться описанием неописуемого.
Как день за днем и год за годом Боречка выбивал, пробивал, доставал, звонил, ездил, летал, встречался, клянчил,убеждал, умолял, орал, улыбался, уговаривал, сидел в приемных и в кабинетах, и беспрестанно, непрерывно, неумолчно твердил про свою стройку и про больных детей, дико раздражая здоровых взрослых, у которых в эти годы и без Боречки хватало забот.
Ибо в эти годы на просторах бывшей державы можно было построить только финансовую пирамиду.
Как день за днем и год за годом Боречка выбивал, пробивал, доставал, звонил, ездил, летал, встречался, клянчил,убеждал, умолял, орал, улыбался, уговаривал, сидел в приемных и в кабинетах, и беспрестанно, непрерывно, неумолчно твердил про свою стройку и про больных детей, дико раздражая здоровых взрослых, у которых в эти годы и без Боречки хватало забот.
Ибо в эти годы на просторах бывшей державы можно было построить только финансовую пирамиду.
------------------
4
<i>
Остальное в этой кипучей буче разваливалось, рушилось и обращалось в руины, которые надо было по-быстрому хватать, акционировать, приватизировать, обналичивать, прокручивать, вкладывать и вывозить, при этом отстреливая разных бесчестных козлов, которые тоже рвались приватизировать и обналичить, при этом избираясь в думу или в раду, при этом укрепляя законность, государственность, границы и блокпосты, меняя попутно названия обшарпанных улиц и не забывая делить до последней молекулы ржавеющий флот. И еще много, много важнейших дел надлежало совершить настоящим людям на широком пути реформ, где, путаясь у всех под ногами, метался со своими телячьими глупостями Боречка, у которого опять кончались проклятые деньги, и опять нечем было платить рабочим, которые опять клали фундамент бесплатно, потому что Боречка опять смотрел им прямо в глаза.
Короче, «Приезжайте к нам через десять лет!»
И мы приехали. И...
Короче, «Приезжайте к нам через десять лет!»
И мы приехали. И...
***
«Он сделал это!!!» — как взвизгивают доморощенные
телеведущие с американской бодростью.
Конечно, он скажет вам, что был не один. Что в мире полно чудных ребят («Есть в Нью-Йорке такой солнечный пацан…»). И чудные ребята таки были. И помогали чем могли.
И все же это сделал он.
Он сделал это.
Уникальный Центр на Пушкинской принимает детей из любой точки СНГ — бесплатно и безблатно.
Взрослые же одесситы знают Боречку поголовно и относятся с литерным уважением — даже в Одессе городских сумасшедших такого масштаба немного.
Во-первых, «сделать это», конечно, мог только маньяк.
Об этом его Центре, об этих его детях нельзя много говорить — к этому можно только относиться. Причем — молча. Пришел, увидел — и умолк. Молча постоял
и сравнил с тем, что сам делаешь в жизни. Сравнил —
и опять закрыл рот.
А во-вторых, он безумен, потому что может ни с
того ни с сего впрыгнуть в твою жизнь, а потом узнать тебя поближе — и не выпрыгнуть обратно.
телеведущие с американской бодростью.
Конечно, он скажет вам, что был не один. Что в мире полно чудных ребят («Есть в Нью-Йорке такой солнечный пацан…»). И чудные ребята таки были. И помогали чем могли.
И все же это сделал он.
Он сделал это.
Уникальный Центр на Пушкинской принимает детей из любой точки СНГ — бесплатно и безблатно.
Взрослые же одесситы знают Боречку поголовно и относятся с литерным уважением — даже в Одессе городских сумасшедших такого масштаба немного.
Во-первых, «сделать это», конечно, мог только маньяк.
Об этом его Центре, об этих его детях нельзя много говорить — к этому можно только относиться. Причем — молча. Пришел, увидел — и умолк. Молча постоял
и сравнил с тем, что сам делаешь в жизни. Сравнил —
и опять закрыл рот.
А во-вторых, он безумен, потому что может ни с
того ни с сего впрыгнуть в твою жизнь, а потом узнать тебя поближе — и не выпрыгнуть обратно.
-----------------------------------
5
<i>
Причем — молча. Пришел, увидел — и умолк. Молча постоял
и сравнил с тем, что сам делаешь в жизни. Сравнил —
и опять закрыл рот.
А во-вторых, он безумен, потому что может ни с
того ни с сего впрыгнуть в твою жизнь, а потом узнать тебя поближе — и не выпрыгнуть обратно.
и опять закрыл рот.
А во-вторых, он безумен, потому что может ни с
того ни с сего впрыгнуть в твою жизнь, а потом узнать тебя поближе — и не выпрыгнуть обратно.
***
Ему, слава Богу, уже не двадцать, но он еще загонит тебя,
когда ты вместе с ним шагаешь по Пушкинской к его Центру.
Ему, слава Богу, уже не сорок, но он еще пересидит тебя за любым столом. Ему, слава Богу, уже не шестьдесят, но отчество так и не пристало к нему намертво.
«Борис Давидович Литвак» — звучит странно.
Хотя ему, слава Богу, уже не семьдесят. На днях ему
исполняется ровно семьдесят один год. Круглая дата.
«Живет такой парень!» — восхитились бы прежние газеты.
И были бы правы.
Живи долго, Боречка!
когда ты вместе с ним шагаешь по Пушкинской к его Центру.
Ему, слава Богу, уже не сорок, но он еще пересидит тебя за любым столом. Ему, слава Богу, уже не шестьдесят, но отчество так и не пристало к нему намертво.
«Борис Давидович Литвак» — звучит странно.
Хотя ему, слава Богу, уже не семьдесят. На днях ему
исполняется ровно семьдесят один год. Круглая дата.
«Живет такой парень!» — восхитились бы прежние газеты.
И были бы правы.
Живи долго, Боречка!
***********************************************************************
Ему предстояло еще тринадцать лет.
Он ушёл в апреле 2014-го.
Оставив недоумевать - чем мы его заслужили.
Ему предстояло еще тринадцать лет.
Он ушёл в апреле 2014-го.
Оставив недоумевать - чем мы его заслужили.