Георгий Федорович Синяков

 ꧁༺៚ЛЮДИ . ЖИЗНИ . СУДЬБЫ៚༺꧂

<i> 

Он сумел спасти сотни жизней в концлагере, ежедневно рискуя своей собственной

38-летний <b> Георгий Федорович Синяков </b> был фронтовым хирургом и в октябре 41-го попал в плен вместе с ранеными солдатами.

О том, что произошло дальше, вся страна узнала через много лет. Оказалось, что в Челябинске работает врач, достойный высших государственных почестей.

В 1961 году одно из самых популярных СМИ СССР, «Литературная газета», напечатала очерк о судьбе легендарной Анны Егоровой – военной летчицы, «летающей ведьмы», как звали ее немцы.

В августе 1944 года самолет Анны был сбит под Варшавой и ее, обгоревшую, привезли в концлагерь польского города Кюстрин. Там, помимо пыток и допросов, ее ждала бы мучительная смерть от заражения крови – обширные раны никто и не думал обрабатывать. А если бы немцы нашли ордена и партбилет, то расстрел был бы неминуем.

Но, на счастье Анны, ее сдали сначала на руки лагерному врачу – хирургу, чье имя с благодарностью произносили не только пленные, но и охрана лагеря, и даже «чистокровные арийцы», управлявшие этим интернациональным адом.

В своих воспоминаниях «ведьма» всегда рассказывала о том, как Георгий Синяков – так звали врача, маскировал затягивающиеся раны Анны под страшные гнойные области на теле. Выглядело все это так ужасно, что немцы боялись даже приближаться к Анне, не говоря уже о том, чтобы вести ее на допросы. И пока фашисты думали, что летчица при смерти, она выздоравливала.

После войны. только спустя 20 лет, Егорова рассказала всему Советскому Союзу о подвиге врача, рисковавшего своей жизнью ради других, и Георгия Синякова завалили письмами люди, которых он спас в кюстринском лагере.

----- 2

<i> 

Георгий Синяков ушел на фронт на второй день войны. Но долго повоевать ему не пришлось: 5 октября его госпиталь вместе с ранеными оказался в тылу у стремительно наступающих немцев.

Молодой врач прошёл два концлагеря, Борисполь и Дарницу, прежде чем в мае 1942 года он стал узником № 97625 Кюстринского международного лагеря военнопленных неподалеку от Берлина.

В этот лагерь сгоняли военных всех национальностей. Особняком стояли советские пленные: их «зона» была отделена от остального лагеря тройной «колючкой».

Не шло и речи о том, чтобы раненых кто-то лечил, измученных голодом и непосильной работой в карьере людей косили инфекции. Было много смертей и от истощения. Заключенных других лагерных зон поддерживал посылками и медикаментами Красный Крест, но Советский Союз тогда вышел из этой организации. Так что трупы из "советских" бараков ежедневно выносили десятками.

Первую операцию в Кюстрине Синяков проводил под насмешки начальника лазарета доктора Кошеля, заявившего, что от русского врача нельзя ждать больше, чем от немецкого санитара.

Насмешки кончились, когда едва стоявший на ногах от слабости и голода врач блестяще провел на глазах «экзаменаторов» резекцию желудка.

Синякова тут же перевели в ревир – лагерный лазарет, и назначили штатным хирургом. С тех пор он практически не отходил от операционного стола – больных и раненых было огромное количество.

Врачу полагался усиленный паек, да и коллеги из других зон лагеря пытались подкармливать истощенного Синякова. Как-то югославы принесли ему банку молока и шпик, но он выменял на них у немецких охранников пару ведер картошки для больных.

----- 3

<i> 

Вместе с Павле Трпинацем, югославским профессором медицины и капралом Гельмутом Чахером, немцем-переводчиком, сочувствовавшим русским, Синяков спас множество жизней в самом концлагере, а заодно организовал немалое количество успешных побегов. Как вспоминала Анна Егорова ,однажды он спас сына одного из гестаповцев, после чего к нему не только стали обращаться за лечением немцы из ближайших поселений, но прониклась доверием вся охрана. Синяков смог свободно передвигаться по лагерю, бывать там, куда пленных не пускали.

Имея подобные привилегии, врач вскоре возглавил подпольный комитет в лагере. Он распространял листовки о положении дел на фронте, поднимая боевой дух узников Кюстрина, и даже организовывал побеги.

Георгий Федорович и Павле лечили раненых и помогали окрепнуть военнопленным, пряча их в инфекционном бараке, куда немцы не заходили, боясь подцепить заразу. Чахер же разрабатывал маршруты побега, доставал компасы и часы для беглецов, рисовал карты. Так удалось спасти восемнадцатилетнего москвича Илью Эренбурга – тезку советского публициста. Вряд ли парень с таким именем сумел бы выжить в концлагере.

Чтобы спасти восемнадцатилетнего пленного советского солдата-еврея по имени Илья Эренбург, Георгию Фёдоровичу пришлось усовершенствовать свой приём с воскрешением.

Он знал, что с такой фамилией у Ильи нет ни единого шанса на спасение. Доктор, спрятав документы Эренбурга, так же, как прятал награды лётчицы Егоровой, придумал раненому молодому парню фамилию Белоусов.

Понимая, что смерть идущего на поправку парня может вызвать вопросы у надсмотрщиков, месяц доктор думал, как быть. Он решил имитировать внезапное ухудшение здоровья Ильи, перевёл его в инфекционное отделение, куда фашисты боялись нос совать. Парень «умер» здесь. Илья Эренбург «воскрес», перешёл линию фронта и закончил войну офицером в Берлине.

----- 4

<i> 

Ровно через год после окончания войны доктор отыскал молодого человека. Чудом сохранилась фотокарточка Ильи Эренбурга, которую он прислал «русскому доктору», с надписью на обороте, что Синяков спас его в самые трудные дни жизни и заменил ему отца.

Синяков учил решившихся на побег имитировать смерть, оформлял документы как на умерших. Вместе с другими трупами «умершего» вывозили и сбрасывали в ров, откуда беглец выбирался уже с темнотой.

Было и наоборот… Когда в лагерь привезли пленных советских летчиков, Синяков констатировал их смерть, вывезя в ров тела других погибших. А летчиков под другими именами прятал в «инфекционке» до тех пор, пока не организовал побег для каждого из них.

Оперировать приходилось без продыху. Узнав о том, что в лагере работает удивительный русский, к нему стали обращаться даже немцы из окрестных городов. Верный клятве Гиппократа, Синяков качественно лечил и оперировал всех. Известен случай спасения немецкого ребенка, подавившегося костью. Благодарная мать на глазах у всех встала на колени и поцеловала спасителю сына руку.

Окольными путями в лагерь просачивались свежие новости о том, что медленно, но неуклонно советские войска теснят немцев. Подпольным комитетом было решено поднять восстание, но внезапно немцы разделили пленных на три партии.

Первую погрузили в вагоны и отправили в сторону Германии, вторую погнали куда-то через реку пешком, а тех, кто не мог идти или был ранен, оставили в лагере для уничтожения.

Георгий Федорович прорвался к охранникам, заряжавшим оружие, вместе с перепуганным переводчиком. Неизвестно, что он им говорил, но охранники ушли из лагеря, не сделав ни единого выстрела. И практически на следующий день заключенные увидели советские танки.

----- 5

<i> 

Тогда Синяков не отходил от операционного стола еще много часов – оперировал. Теперь уже раненых танкистов. Известно, что за первые сутки он спас семьдесят раненых бойцов.

В 1945-м Георгий Синяков расписался на рейхстаге.

Приёмный сын Георгия Фёдоровича, Сергей Мирющенко, позже рассказывал такой любопытный случай. Однажды в лагере стал свидетелем спора другого пленного советского доктора с фашистским унтером. Отважный доктор говорил фашисту, что ещё увидится с ним в Германии, в Берлине, и выпьет кружку пива за победу советского народа. Унтер в лицо смеялся: мы наступаем, берём советские города, вы гибнете тысячами, о какой победе ты говоришь? Синяков не знал, что стало с тем пленным русским, потому решил в память о нём и о всех несломленных солдатах зайти в мае 1945-го в какой-то берлинский кабачок и пропустить кружку пенного напитка за победу.

С Павле Трпинацем Георгию Федоровичу удалось увидеться еще раз, когда тому вручали орден Отечественной войны. Гельмута Чахера переводили из одного концлагеря в другой, но, в конце концов он нашел способ перейти линию фронта и остаться в Советском Союзе.

Сам же Георгий Федорович Синяков после войны уехал в Челябинск, где руководил местной хирургией и преподавал в Челябинском мединституте.

О войне никому не рассказывал. Говорили, что Синякова после интервью Егоровой пытались выдвинуть на награды, но «пленное прошлое» не ценилось в послевоенные времена.

Тысячи спасённых Георгием Фёдоровичем говорили, что он был действительно врачом с большой буквы, настоящим «Русским Доктором».

Умер он в 1978 году.

✔✔Бруно Фрейндлих

꧁༺៚ЛЮДИ . ЖИЗНИ . СУДЬБЫ៚༺꧂

<i> <b> 

Бруно Фрейндлих </b>  вошел в историю актерского искусства как «патриарх Александринского театра», актер удивительный по разнообразию сыгранных ролей.

О нем говорили, что в нем есть особенная стать и благородство последнего актера императорского театра.

Сейчас актера Бруно Фрейндлиха вспоминают, главным образом, как отца Алисы Фрейндлих. Его это никогда не обижало, даже наоборот, он гордился этим и утверждал, что роль отца – самая лучшая роль в его жизни.

Между тем у Бруно Артуровича была своя судьба и актерская карьера, не менее захватывающая, чем судьба его дочери.

Бруно Артурович Фрейндлих родился 10 октября 1909 года в Санкт-Петербурге, в немецкой семье. В 1931 году он поступил в Театр Рабочей молодежи. Там он сыграл свои первые роли и там познакомился с Ксенией Федоровной Федоровой, будущей матерью Алисы. Перед войной он уехал с театром на гастроли в Ташкент, и этим спас себя и свою семью от репрессий, направленных на этнических немцев.

По воспоминаниям Алисы Фрейндлих, «бабушка, тётушка, мои двоюродные братья и сёстры — всем им пришлось уехать из Ленинграда»; «папин брат с женой были арестованы — много позже мы узнали, что их расстреляли».

В Ташкенте он встретил свою новую любовь. В Ленинград он вернулся уже с новой женой и дочерью Ириной, но связи с Алисой не терял никогда.

----- 2

<i>

С 1948 года Бруно Фрейндлих работал в Александринском театре, которому отдал более полувека. В этом театре он сыграл две свои лучшие и очень разные роли: Гамлета и Хлестакова. Но самой любимой на долгие годы осталась роль Тургенева в спектакле «Элегия». С ней он не расставался долгие 23 года.

Сниматься актер стал поздно, в 1949 году, но это не помешало ему завоевать признание зрителей, на протяжении 40 лет создавая самых разноплановых персонажей.

За роль Маркони в историко-биографическом фильме «Александр Попов» актер был удостоен Сталинской премии.

Среди других его работ в кино известны роли в картинах: «Кортик» (1954), «Два капитана» (1955), «Двенадцатая ночь» (1955), «Дон Кихот» (1957), «Отцы и дети» (1958), «Два билета на дневной сеанс» (1966), «Конец «Сатурна»» (1968), «Бег» (1970), «Тимур и его команда» (1976), «Россия молодая» (1981), «Битва за Москву» (1985), «Сталинград» (1989) и др.

Всего в фильмографии актера около 40 киноролей. Скончался Бруно Артурович Фрейндлих 9 июля 2002 года в Санкт-Петербурге, был похоронен на Литераторских мостках Волковского кладбища.

Евгений Евстигнеев

꧁༺៚ЛЮДИ . ЖИЗНИ . СУДЬБЫ៚༺꧂

<i> 

Ко дню рождения. Кажется, что <b>  Евгений Евстигнеев </b>  проскочил молодость и сразу шагнул на экран взрослым дядечкой — полулысым, с хитрым прищуром бывалого. Никогда он не играл Ромео.

«Сам-то я немолодой уже, малопривлекательный» — так рассуждал директор автобазы Калачев в фильме «Зигзаг удачи».

В отличие от своего героя, Евстигнеев комплексов по поводу внешности и возраста не испытывал. Женщины его обожали.

Он вообще попал в актеры случайно. Родился Евстигнеев в Нижнем Новгороде (где теперь ему установлен памятник), в семье рабочих, и сам после окончания семилетки пошел на завод.

Работал слесарем, а по вечерам играл в джазовом ансамбле на ударных… Однажды азартного ударника-самоучку увидел ректор Горьковского театрального училища и уговорил попробовать сдать экзамены на актерский факультет.

Большой охоты разучивать басни слесарь Евстигнеев не имел, но все-таки попробовал — и поступил.

По окончании училища был распределен во Владимирский областной театр имени Луначарского (кстати, наркома просвещения Евстигнееву доведется сыграть дважды — в спектакле «Большевики» на сцене театра «Современник» и в фильме «Штрихи к портрету В.И. Ленина» в 1967 году).

Но судьба опять подталкивала дальше: в 1954-м 28-летний Евстигнеев поступил в Школу-студию МХАТ, причем сразу на второй курс. И оказался в очень сильной студенческой компании: с Михаилом Козаковым, Олегом Басилашвили, Татьяной Дорониной и Виктором Сергачевым. Евстигнеева занесло в мхатовскую школу в тот счастливый момент, когда там складывалось ядро будущего театра «Современник».

----- 2

<i> 

В труппе Олега Ефремова «взрослый» актер Евстигнеев стал важной единицей. Отец принцессы Генриетты в спектакле «Голый король» по пьесе Евгения Шварца, Чернышев в «Декабристах», император Александр II в «Народовольцах», Сатин в спектакле «На дне», Дорн в «Чайке» — Евстигнеев был занят в этих и многих других спектаклях «Современника», вошедших в историю отечественного театра.

Когда Олег Ефремов ушел во МХАТ, Евстигнеев последовал за ним. Играл в постановках Ефремова по чеховским драмам, в спектаклях по пьесам современных драматургов: Михаила Рощина, Александра Гельмана, Леонида Зорина. «Из джаза Евстигнеев вынес чувство ритма и вкус к партнерству, — писала театровед, историк МХАТа Инна Соловьева.

— Он ценил легкость, интенсивность репетиционного процесса — в сердцевинку образа он попадал мгновенно, импровизировал «в образе» свободно».

С начала 60-х Евстигнеев много снимался в кино. Широкая известность и признание критики пришли, конечно, после фильма Элема Климова «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен», где актер сыграл начальника пионерского лагеря Дынина. Дурак и подхалим, товарищ Дынин командовал слабыми и лебезил перед сильными.

Евстигнеев переиграл огромное количество вроде бы несимпатичных персонажей, порой даже криминальных типов, но нигде не повторился.

Подпольный миллионер Корейко в «Золотом теленке», ворчливый великовозрастный жених Калачев в «Зигзаге удачи», перебежчик Парамон Корзухин в экранизации булгаковского «Бега», расхититель Навроцкий в телефильме «Последнее лето детства», вор Ручечник в детективе «Место встречи изменить нельзя», курортный вор-карманник Папа в картине «Мы из джаза», довольно циничный экспериментатор профессор Преображенский («Собачье сердце»)…

----- 3

<i> 

«Потом писали, — размышляет Инна Соловьева, — что его роли дали срез народной почвы, стали коллекцией русских типов — это обеспечивалось не столько даже «простонародными» корнями артиста, его кровным знанием разнообразной социальной характерности, сколько органикой вживания, желанием и умением понять любого».

Диапазон характеров, созданных Евстигнеевым, поистине огромен. Есть тут и режиссер народного театра, тезка актера Евгений Александрович, который призывал актеров-любителей «замахнуться на Вильяма нашего Шекспира» («Берегись автомобиля»). И профессор Плейшнер («Семнадцать мгновений весны»), чья фамилия стала нарицательной. Маменькин сынок Николай в фильме «По семейным обстоятельствам», пожалуй, самый интеллигентный персонаж Евстигнеева.

В последние годы жизни Евгений Александрович доигрывал на сцене МХАТа спектакли, в которых был занят, а за новые роли не брался — боялся, что не выдержит больное сердце.

В марте 1992 года он должен был лечь на операцию, но сердце актера не дотянуло до назначенной даты, остановилось накануне.

Этого уникального актера нет с нами уже больше четверти века, а память о нем жива, и дня не проходит без того, чтобы он не появился на экранах телевизоров. Ведь фильмы и спектакли с его участием — классика отечественного кино и театра.