░░|░░|░░|░░|░░|░░|░░|░░|
<b>
Рауль
Валленберг и его убийцы
</b>
⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚
Русская служба Радио Свобода
опубликовала письмо независимых исследователей Вадима Бирштейна и Сюзанны
Бергер о качественно новом повороте в деле Рауля Валленберга.
Шведский дипломат Рауль Валленберг в
1944 году спас жизнь десяткам тысяч венгерских евреев, выдавая им так
называемые защитные паспорта подданных Швеции, ожидающих репатриации на родину.
После взятия Будапешта советскими войсками он был арестован и препровожден в
Москву, где содержался во внутренней тюрьме МГБ на Лубянке. Стокгольм многие
годы безуспешно пытался выяснить судьбу арестованного. В феврале 1957 года
Москва официально поставила в известность шведское правительство о том, что
Валленберг скончался 17 июля 1947 года в камере лубянской тюрьмы от инфаркта
миокарда. В подтверждение этой версии советская сторона представила документ –
рапорт начальника санчасти внутренней тюрьмы МГБ
Смольцова на имя министра внутренних
дел Виктора Абакумова.
Эта версия не удовлетворила
родственников Валленберга, занимающих высокое общественное положение в Швеции.
В 1990 году Вадим Бирштейн и нынешний председатель общества
"Мемориал" Арсений Рогинский добились доступа к некоторым архивным
фондам МГБ-КГБ. В апреле 1991 года я в качестве редактора международного отдела
"Независимой газеты" опубликовал статью Вадима Бирштейна "Тайна
камеры номер семь", в которой были представлены предварительные итоги
исследования и ставилась под сомнение официальная советская версия.
/////////////////////////////////////
<i>
Вадим Бирштейн:
- Я не был членом шведской комиссии.
Я был членом первой комиссии по исследованию судьбы Валленберга, которая
работала в 1990-91 годах. Все кончилось тем, что когда я нашел документ о
переводе Валленберга и опубликовал статью, наша работа - моя и Рогинского -
была закончена по требованию КГБ, и я не был приглашен во вторую комиссию. Но я
оставался независимым исследователем, поскольку я работаю над книгой о СМЕРШе.
Прежде всего сомнения внушал рапорт
начальника санчасти тюрьмы Смольцова – в лубянском архиве не обнаружилось ни
единого автографа, с которым можно было бы сличить почерк.
- Этот рапорт всегда считался
подлинным документом, - указывает Вадим Бирштейн. - Я же всегда полагал, что не
рапорт Смольцова сам по себе, а надпись на рапорте Смольцова - о том, что
доложено министру и приказано кремировать тело без вскрытия, - казалась
подозрительной. Но после этого были экспертизы. Первая - официальная шведская:
специалисты пришли к заключению, что документ подлинный. Затем была экспертиза
"Мемориала": Рогинскому и еще нескольким представителям общества
продемонстрировали оригинал, и оказалось, что вот эта дополнительная надпись
сделана карандашом, поэтому она выглядит иначе.
- Как развивались события после того,
как самораспустилась двусторонняя комиссия?
- Сюзанна Бергер предложила мне
написать вместе с нею письмо о моих сомнениях относительно документов, которые
были представлены комиссии. Шведское посольство согласилось передать это письмо
руководству архива ФСБ. Я писал о том, что казалось недоделанным, и задавал
вопросы, которые комиссия не задавала. Скажем, комиссия никогда не требовала
оригиналов – она удовлетворялась даже не копиями, а копиями фрагментов
документов, кусочком фразы или кусочком строки.
///////////////////////////
<i>
Я потребовал для начала
представить копии страниц. Потому что когда они говорят, что есть запись о
Валленберге, но она вымарана черной тушью, то это означает, что на ксерокопии
представлен только этот вымаранный фрагмент, восстановленный с помощью
инфракрасных лучей или каким-то другим способом. Я потребовал, чтобы эта строка
была представлена хотя бы в составе страницы – так, чтобы можно было судить о
ее положении на странице, чтобы были видны номера записей и так далее. Шаг за
шагом вся имеющаяся документация была представлена, и я продолжаю запрашивать
документы.
- Вместе с Валленбергом в лубянской
тюрьме содержался и его водитель Вильмош Лангфельдер.
- В ночь с 22 на 23 июля все
сокамерники Валленберга и Лангфельдера были вызваны на некое собеседование или
допрос. В показаниях, которые они дали в 1956 году - те, кто выжил, – они
утверждали, что разговор шел о Валленберге, и им было приказано не упоминать
это имя. Когда в 1990 году я и Рогинский начали наше исследование, мы особенно
пытались найти сведения об этом допросе. И в нескольких случаях факт допроса
подтвердился. С тех пор стоял вопрос, что же все-таки произошло. Оказалось, что
на допрос или беседу вызывался и некий безымянный узник...
- Все следственные дела в системе
СМЕРШ-МГБ за этот период недоступны, - поясняет Вадим Бирштейн. - Поэтому я
задавал много вопросов о следственных делах тех лиц, которыми мы
интересовались. И ФСБ, ознакомившись с делами, отвечала на наши вопросы. Они
проверили, кого еще допрашивали этой ночью, и обнаружили, что были допрошены
еще некоторые лица, о которых я не знал. В результате этой, можно сказать,
совместной работы получилась схема, которая представлена в нашем сообщении.
////////////////////////////////////////////////////////
<i>
Получается, что помимо сокамерников Лангфельбера и его предполагаемого
сокамерника Катоны, в то же время был допрошен некий таинственный заключенный
№7. Что реально происходило на этих допросах или беседах - неизвестно, потому
что они не записывались. Если заключенный номер семь был Валленбергом, то это
означает, что Валленберг был жив, по меньшей мере, в течение нескольких
последующих дней. Что касается меня, то я полагаю, что после этого допроса он был
убит, о чем существуют формальные данные. Но они опять же требуют уточнения,
потому что ФСБ представляла очень нечеткие документальные сведения об этом.
- Получается, следователи приказывали
другим заключенным молчать, когда Валленберг еще был жив?
- Да.
- И никакой это не инфаркт миокарда,
не случайная смерть - они готовились его убить?
- Да. Существует запись регистрации
письма Абакумова Молотову, посланного 17 июля. Само письмо никогда не было
представлено – ни КГБ, ни ФСБ, ни МИДом, никем. Эта запись раньше
рассматривалась как подтверждение того, что Абакумов сообщил Молотову, что
Валленберга нет, что он умер. Теперь же получается - если рассматривать письмо
в новой системе временных координат - что Абакумов сообщал Молотову план того,
что должно произойти с Валленбергом. Тут возникает параллель с делом Исая
Оггинса. Я сразу вспоминаю письмо Абакумова руководству государства, которое
содержало план политического убийства. По-видимому, этот способ достаточно
широко применялся, поскольку Судоплатов упоминает четыре таких убийства. Он сам
участвовал, в частности, в убийстве Оггинса. Но совершенно очевидно, что их
было и планировалось гораздо больше.
</i>
⧚⧚⧚⧚ Полностью читать https://www.svoboda.org/a/2000947.html