КАК НАЗВАТЬ КОШКУ
</b>
Время от времени спрашивают,
как я отношусь к употреблению ненормативной лексики и фразеологии в
художественной литературе.
Всегда отвечаю примерно одно и
то же. То есть приблизительно так: «Нормально, — говорю я, — отношусь. Точно
так же, как и к любым прочим пластам нашего с вами родного языка. А если мне
кажется, что это вполне оправдано поэтикой автора и его произведения и если в
этом я не обнаруживаю наивной попытки компенсировать не самую первую свежесть
исходного продукта обилием специй и пряностей, то даже и хорошо я к этому
отношусь. А во всех прочих случаях — вполне нейтрально».
«Ну, а вот дети…» — не
унимаются спрашивающие. «Если вам кажется, — отвечаю я, — что подростки,
которые матерятся всегда, повсюду и по любому поводу, черпают свою лексику и
фразеологию именно из художественной литературы, то боюсь, что вы слишком
хорошо о них думаете».
Но это литература, это ладно —
кто ее особенно читает…
В ситуации же повседневного
социального поведения я на тот же вопрос могу ответить и отвечаю примерно так:
«Плохо я к этому отношусь или нет, зависит не от того, ЧТО сказано, а
исключительно от того, КЕМ сказано, по какому поводу и в каких конкретно
социально-культурных или бытовых обстоятельствах. При детях, пожалуй, не надо.
В присутствии людей, которых это шокирует и обижает, тоже не надо. А так…»
У меня буквально вянут уши,
когда группа юных, уже упомянутых мною мальчиков и девочек подросткового
возраста движется впереди меня и разговаривает, пользуясь исключительно этим
самым языком, где из слов, так сказать, нормативных можно различить лишь слово
«короче».
////////////////////////////////
Беда ведь не в том, что они
пользуются именно этим языком. Беда в том, что они не знают никакого другого.
Поэтому нет в их речах ни смысла, ни живого чувства, а есть лишь какая-то
мертвая гадость.
И это жаль, потому что в умелых
руках этот язык бывает гибок, изощрен, чуток к тончайшим оттенкам значений и
эмоций. А уж о поистине безграничных словообразовательных его возможностях
можно говорить бесконечно.
Находясь в умелых руках,
выдержавшие многовековые испытания слова и словосочетания этого языка в
состоянии не только поразить подчас наше воображение поистине поэтической
свежестью и новизной, но и наполнить речь подлинным и всякий раз новым
содержанием.
Эти речевые конструкции принято
третировать как «неприличные», но если их сопоставить с некоторыми
конструкциями из навязываемой нынче официальной риторики, такими, например, как
«духовные скрепы» или «традиционные ценности», то нетрудно заметить, что на
таком фоне это «неприличие» выглядит как образчик благопристойности,
осмысленности и даже некоторой респектабельности.
Этот самый язык во все времена
был самым радикальным оппонентом и, если угодно, серьезным и, кстати, более чем
успешным конкурентом официального языка, языка партийных и государственных
институтов.
Не потому ли государство всегда
столь же яростно, сколь и бесплодно вело и ведет изнурительную борьбу с этим
языком, объявляя его врагом? И ведь не своим врагом, заметим. Врагом культуры,
разумеется. Как будто у культуры не было большего врага, чем оно само,
государство.
///////////////////////////////////////
«Некультурно выражаешься, Вася!
— говорил начальник домоуправления электрику Васе, когда электрик Вася по
скверной своей привычке называл различные вещи или явления окружающей жизни
своими именами. «Ты, Вася, — назидательно, а главное, исключительно культурно
говорил управдом, — должен понимать, какие высокие задачи ставит перед нами,
работниками коммунального хозяйства, наша родная партия и лично товарищ…
Дальнейшее, Вася, повышение уровня и культуры обслуживания населения в
общегосударственном, Вася, масштабе и на местах. Понял? Вот и выполняй! Я тебе
щас дам „на х…“ Поговори у меня еще!»
Старинный спор о том, какой из
этих двух языков имеет отношение к культуре, а какой — нет, продолжается и,
увы, будет продолжаться и дальше.
А я, собственно, в очередной
раз затеял этот вечный разговор лишь потому, что на днях наткнулся вот на это:
«Комитет Госдумы по
госстроительству и законодательствурекомендовалпринять в первом чтении поправки
в Кодекс об административных правонарушениях, которыезапрещают нецензурно
ругатьсядаже у себя дома».
«У себя дома. У себя дома. У
себя дома», — перечитал я три раза подряд и надолго задумался. Думаю, кстати, и
теперь.
Дома, значит, теперь нельзя?
Заратустра, как говорится, не позволяет и Богородица не велит? Но это бы еще
ладно. Какая уж тут Богородица, если — бери выше — сама лично Государственная
Дума решила запретить гражданам употребление внутрисемейных матюжков, во все
времена служивших если не единственной, то уж точно самой надежной скрепой и
одной из самых традиционных, овеянных веками семейных ценностей.
Ну, все, конечно, их
послушаются, а как вы думали.
//////////////////////////////////
Дома нельзя, говорите? Поняли.
Всё, прекращаем. Мы все-таки законопослушные граждане. Нам сказали, мы
выполняем. Ну, может, не в полном объеме, но все же. Если еще чего вам
захочется нам запретить «у себя дома», не надо стесняться: надо — значит, надо.
Дома нельзя, о’кей.
А в начальственных кабинетах? А
на строительных площадках? А в ходе обсуждения сугубо профессиональных проблем
между двумя малярами, один из которых по неосторожности вылил на другого
полведра побелки? А в кабине автотранспортного средства, где водитель пытается
скупыми, но выразительными языковыми средствами оценить интеллектуальный
уровень другого водителя, внезапно затормозившего прямо перед его носом? А у
двери винного магазина, при выходе из которой у одного из покупателей
вываливается из дырявого пакета и разбивается вдребезги только что
приобретенная бутылка вожделенной влаги? А в процессе дружеской беседы, когда
вдруг настигает вас острая необходимость немедленно подобрать наиболее точную
рифму для того, чтобы с ее помощью дать максимально ясный ответ на вопрос
вашего собеседника «А где я это возьму?».
Со всем этим, как я понимаю,
Государственная Дума уже справилась? Отлично, поздравляю! Теперь, значит, «у
себя дома»? В семье то есть?
Все начинается с семьи, это
правда. От своих родителей, например, я никогда не слышал ничего такого. Лишь
однажды я слышал, как отец на подмосковной платформе ставил на место пьяного
приставалу. Я был страшно удивлен, признаться. Мне до этого даже не приходило в
голову, что мой отец может знать такие слова и выражения. А ни до этого, ни
после этого я ничего такого не слышал, правда.
///////////////////////////////////////////////////
Но то родители. А двор? А
старшие товарищи? А старший брат, наконец? А товарищи старшего брата, среди
которых я крутился постоянно? Они-то все на что? Лет примерно с шести безо
всякой особенной роли семьи и школы я владел этим несметным богатством и с
чисто королевской щедростью виртуознейшим образом делился им с городом и миром.
Кроме мамы с папой, разумеется.
Но все же! «У себя дома» — это
как? То есть как это примерно должно происходить? Принять закон можно, почему
не принять. А вот как быть с так называемым правоприменением?
Это как будет? Если, конечно,
оно действительно будет, что вряд ли.
Соседи, что ли? Или, пуще того,
предполагается, что один член семьи пойдет и стукнет на другого?
Всякое, конечно, бывает. Не зря
же несколько поколений детей и юношества воспитывали на примере
соответствующего подвига Павлика Морозова.
Придет, допустим, такой куда
надо и скажет: «Хотите скажу, куда мама послала папу? А на мороженое дадите? А
на жвачку?»
///////////////////////////////
Или представьте себе такое,
например, заявление: «В процессе оживленного обсуждения планов приобретения
новой кровати, в котором участвовали мой супруг, Сундуков Валерий Витальевич, и
я, Сундукова Валентина Васильевна, моим супругом, Сундуковым Валерием
Витальевичем, 3 (три) раза, в различных ситуациях и контекстах, было вслух
произнесено запрещенное к употреблению (т.е. обсценное) имя существительное,
означающее мужской половой орган, и 4 (четыре) раза — запрещенный (обсценный)
глагол, означающий интимную половую связь».
У кого-то я вычитал, что
настоящий интеллигент — это тот, кто, споткнувшись в темноте о кошку, назовет
кошку кошкой. Это остроумно и афористично, но, по-моему, начисто лишено
эмпирической основы. Лично я такого интеллигента на жизненном пути не встречал.
Уж не знаю, интеллигент ли я
сам, или — что скорее всего — нет, но я-то уж точно не назову в подобных
обстоятельства кошку кошкой. Я-то уж точно выскажусь по поводу такого события в
тех словах и выражениях, которые только и могут быть адекватны текущему
моменту. Особенно «у себя дома». Да и вообще.
http://www.inliberty.ru/blog/2611-Kak-nazvat-koshku
