<i><b> ◖ ИзЪ старыхЪ московскiхЪ газетЪ и журналовЪ◗ ✍ </i></b>
<i><u>
ВЫ НЕ ПОВЕРИТЕ…
</u>
</i>
<i>
◖◗
КОРНЕЙ ЧУКОВСКИЙ и САМУИЛ МАРШАК
СОПЕРНИЧАЛИ ДАЖЕ В ЧУДАЧЕСТВАХ
А вот познакомились эти двое, ходившие такими близкими
жизненными дорогами, лишь в 1918 году. Свел их Горький, поручив вместе
составить учебник для переводчиков. Учебник так и не создали, потому что Маршак
в это время уже горел другой идеей — детской литературы — и быстро увлек ею
Чуковского. Тот, впрочем, успел еще раньше сочинить «Крокодила» и «Тараканище».
Просто однажды заболел его сын, и, чтобы развлечь плачущего ребенка, Корней
Иванович принялся рассказывать, что на ум придет, а потом записал, не
подозревая, что со временем что-то подобное станет его основной профессией.
После революции журналистику пришлось оставить — зубастость
становилась смертельно опасной. А детские сказки в стихах — что может быть
безобиднее? Недаром однажды Чуковский написал Маршаку: «Могли погибнуть ты и я,
но, к счастью, есть на свете у нас могучие друзья, которым имя — дети!»
С Маршаком произошла примерно та же история. Очень рано,
задолго до борьбы с так называемым космополитизмом, Самуил Яковлевич
почувствовал, что быть поэтом, чья самобытность связана с еврейской темой, при
коммунистах не стоит. И постарался сделать так, чтобы о его «серьезных» стихах
поскорее забыли. Много позже, когда кто-то из знакомых раздобыл у букиниста
томик «Сионид» и подарил Самуилу Яковлевичу, тот впал в панику, книжицу
самолично уничтожил, а с незадачливым дарителем раздружился.
Впрочем, и с детской поэзией все сначала пошло не так уж и
гладко. В 20-х годах выдвигалась идея, что новый советский человек должен с
младенчества воспитываться по-новому, так сказать, привыкать к суровой правде
жизни, а все эти сказки и фантазии: «Детки в клетке», «Сказка о глупом
мышонке», «Багаж» — только вводят детей в заблуждение. «Они же грубо уродуют
человеческую природу, искусственно подгоняя взросление детей!» — горячился
Маршак. Точку в споре поставил Горький: «Ребенок до десятилетнего возраста требует
забав, — решил он, — и требование это биологически законно».
И сразу же Маршак сделался значительной фигурой в
ленинградском издательском мире. Он издавал детские журналы, основал
издательство «Лендетгиз» и сам его возглавил, с пеной у рта убеждал всех
попавших в его поле зрения интересных людей непременно писать для детей. Так он
кроме Чуковского уговорил моряка Житкова, зоолога Бианки и еще десяток вполне
серьезных, взрослых поэтов и писателей: Зощенко, Берггольц, Каверина, Хармса,
Шварца… Он приходил, стучал в дверь — отрывисто, энергично, как будто
выстукивал два слога: «Мар-шак!». Врывался в дом, вцеплялся в человека мертвой
хваткой и не уходил, пока не добивался своего.
В 1937 году вокруг Маршака снова стали сгущаться тучи. Его
авторов — Хармса, Заболоцкого — арестовывали одного за другим «за связь с
террористической группой Маршака». Сам он при этом остался на свободе —
говорят, что, когда Сталину показали очередной «расстрельный список» с именем
Самуила Яковлевича, тот проронил: «А Маршак у нас хороший детский писатель».
Вскоре «хорошему детскому писателю» дали в Москве роскошную квартиру на улице
Чкалова.
Он получил даже право заступаться за других. К примеру, за
Чуковского, у которого вечно возникали сложности — то с публикацией
«Тараканища», то «Мухи-Цокотухи», то «Мойдодыра». В такие моменты Чуковский
неизменно обращался к Маршаку, тот шел к Горькому, Горький — еще куда-то, и все
улаживалось. При этом самого Чуковского к Горькому с некоторых пор не пускали,
и, говорят, не без стараний Маршака. Отношения между двумя корифеями детской
литературы были непростыми, недаром общие знакомые сочинили эпиграмму: «Уезжая
на вокзал, Маршак Чуковского лобзал. А приехав на вокзал: «Ну и сволочь», — он
сказал. Вот какой рассеянный с улицы Бассейной».
А в 1943 году Чуковский с Маршаком поссорились всерьез.
Корнею Ивановичу вернули из издательства рукопись «Одолеем Бармалея», Самуил
Яковлевич на этот раз помочь отказался, сочтя сказку неудачной. «Стишки
действительно слабоваты, но ведь речь идет о солидарности, — жаловался
Чуковский. — Маршак открылся предо мною как великий лицемер и лукавец!» Маршак,
славившийся своей обидчивостью (однажды он запретил пускать на порог своего
дома четырехлетнюю девочку, утверждавшую, что «Человека, рассеянного» сочинила
ее няня), не здоровался с «неблагодарным Корнеем» целых 15 лет!
Поссорившись, они принялись конкурировать буквально во всем:
у кого больше правительственных наград (со временем награды просто посыпались
на обоих), кого легче запоминают наизусть дети, кто моложе выглядит, о чьих
чудачествах ходит больше анекдотов. Наконец, кто счастливее в семье. Вернее,
менее несчастен.
◖◗
≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡
Продолжение следует...
≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡
</i>
