❀ ❃ ❁ ❋
❋ ❁ ❃ ❀
<b> День памяти</b>
❀ ❃ ❁ ❋
<b>
Григорий Гурвич
</b>
♨♨♨
Григорий Гурвич родился 24 октября 1957 года в Баку.
Его отец был известным журналистом и руководителем
Азеринформа, а сам Григорий окончил филологический факультет Бакинского
государственного университета, ИГРАЛ в бакинской команде КВН и в 1981 году
поступил в ГИТИС, где учился у Марии Кнебель.
В 1986 году Гурвич поставил в театре имени Маяковского
дипломный спектакль «Дневник обыкновенной девушки». Это была его собственная
инсценировка по дневнику комсомолки 1930-х годов Нины Костериной. Спектакль
вскоре был закрыт, и диплом об окончании ГИТИСа Гурвич получил лишь через
несколько лет. В институте он так же был постоянным автором и режиссером
популярных студенческих «капустников».
<u>МАЙЯ ЛЬВОВНА ГУРВИЧ РАССКАЗЫВАЕТ О СВОЕМ СЫНЕ </u>
<i>
Несомненно, биография - это не даты. Биография - это люди,
которые шли с тобой по жизни, которые растили, учили, помогали строить мир, но
по твоим расчетам и твоим желаниям. И если эти люди поддерживали, верили,
воплощали и аплодировали, значит, твоя биография состоялась. Твои желания и
амбиции имели право быть. Я с благодарностью и гордостью могу сказать, что с
моим сыном Гришей Гурвичем были замечательные люди, они были бесконечно
талантливы и добры.
В тот страшный день пятого ноября девяносто девятого года
жена Гриши Люба сказала мне, видимо, стараясь утешить: "мы напишем о нем
книгу"... Через месяц я узнала, что заниматься этим должна я. Больше
некому.
•
Мой сын родился в 1957 году, 24 октября в 16:40, в Баку.
Через открытую форточку я слышала нервный кашель его деда, моего отца, Левы
Шик, он ждал своего первого внука. Это и его гены создали жизнелюбивого,
остроумного, веселого человека, интересного собеседника. Это о нем в своем
спектакле говорит Гришин герой - Лева Шик. Он не хотел изменить ни имени, ни
фамилии, слегка утрируя эту личность. Слегка, чуть-чуть, ибо в нем самом, в
авторе, было много от деда.
Когда Гришенька родился, его отцу Ефиму Григорьевичу было 40
лет. К этому времени он уже 14 лет возглавлял Азербайджанское отделение ТАСС.
Работа была невероятно ответственной, домой приходил поздно. Общение с
маленьким сыном было лишь по выходным дням, да и с подрастающим мальчиком не
чаще. Но с папой было очень интересно, так как папа всегда все знал. А еще
благодаря папе мы имели возможность попадать на все спектакли гастролирующих
театров. Уже тогда театр был необходимым и важным моментом в жизни. Так Ефим
Григорьевич приобщал нас с Гришенькой к миру театра, и мы были очень увлечены.
А еще дома было очень много толстых и тонких журналов, всяких газет и книг. Все
книги, которые издавались, мы могли купить и очень этой привилегией папы пользовались...
Гриша наследовал от отца "серьезные" черты
характера. Они оба были очень ответственными людьми, порядочными, надежными и
честными.
Гриша любил своих актеров, это были его дети. Он был
ответствен за них, за всех. Наверное, поэтому сегодня они возвращают мне эту
любовь.
Театра уже давно нет, а они мне звонят в Израиль и слетаются
все, как только я приезжаю в Москву. Я должна рассказать еще о его няне. Ей
было 26 лет, звали ее Настя и привели ее в дом, когда Гришеньке был только
месяц. Она прожила с нами более 30 лет и была его "третьим
родителем". В то время еще были такие молодые женщины из деревни, которые
помогали растить чужих детей, считая их своими. Судя по тому, что ее вспоминают
и все Гришенькины друзья, она играла в его жизни "роль". Он очень
рано научился читать. Я не помню, что были приложены какие-то усилия. Очевидно,
мы показали ему буквы, а возможно он сам их раскопал. Самое необычное было не
то, что он много читал, а то, что все запоминал. Очень скоро он был далеко
впереди своей Насти, и было смешно наблюдать, как он ей что-то втолковывал,
связанное с политикой, и отвечал на далеко не всегда понятные вопросы. Она его
очень любила, и когда он уже жил в Москве и имел свой театр, говорила мне:
"Это ж надоть, наш Гришка - рисижер". Много было невероятно смешных
ситуаций и совершенно "безумных" замечаний. Мы часто с Гришенькой
пользовались ее словечками, это возвращало нас в наш бакинский дом. Настя. Где
она теперь, жива ли?
После отъезда Гриши в Москву мы жили вдвоем, Ефима
Григорьевича уже не было в живых. Потом в Москву переехала я. В девяностых
годах Гриша ее нашел, помогал деньгами, предлагал переехать к нему жить. Она
отказалась.
В школе учился нормально, но не блестяще, потому что главные
интересы были не во время уроков, а после. Слишком много предметов были мало
нужны и совсем неинтересны.
Зато после уроков начинались репетиции. Репетировали всё и
бесконечно. Бальные танцы, физические и математические КВНы, концерты по поводу
и без. Это было главным. Он всегда был окружен ребятами. Уже тогда писалось,
репетировалось и ставилось. Наследованное от своего отца качество человека
возглавляющего, качество директора, где главным были люди доверившиеся,
поверившие и готовые идти за ним, его не подвело. Сегодня, я смею на это
надеяться и знаю от его актеров, его музыкантов, его костюмеров и помощников по
театру, в этой их жизни - по времени в десять лет - было счастье совместного
сосуществования. И это осталось в памяти и душах, а все попутное, ибо жизнь
есть жизнь, даже и не помнится.
После окончания школы, в 16 лет, он решил поступать в ГИТИС,
и много сил ушло на убеждения и переговоры. В Москву одного отпустить было
просто нереально. Договорились, что после окончания Университета будет
пробовать поступать в театральный. Увы, пять университетских лет пролетели как один
миг, и возникли те же переживания. Пришлось разрешить поехать в Москву и
поступать на режиссерский факультет ГИТИСа. Курс набирала знаменитая Мария
Осиповна Кнебель. Его педагоги О.Л. Кудряшов, Л.Е. Хейфец, А.А. Шерель и другие
подробно и интересно вспоминают о том времени. Гриша поступил и переехал жить в
Москву.
Ну, вероятно, из "личного" я должна еще написать
несколько строк о его женитьбе. Уезжая, он сказал, что планов много, но женится
только в 35 лет. Он считал, что к этому времени он уже состоится или нет, но
только после этого будет решать столь серьезный вопрос. Я была с этим согласна.
Однако вмешался чужой интерес и чужая воля. Люба Шапиро работала и училась тоже
в ГИТИСе. Там она увидела Гришу, "присмотрелась и решила, что этот мальчик
ей подходит, мог бы стать ее мужем". Полтора года она за ним ухаживала и
добилась результата. Все эти слова принадлежат Любе, и она повторяла эту
историю много раз в разных интервью.
Гриша же решил, что так он больше никому не будет нужен, и
женился. Они были вместе восемнадцать лет, и, как свидетельствуют их рассказы
разным журналистам в разное время, все было просто замечательно. Я не
сомневаюсь, что, проживи Гриша до глубокой старости, а тем более на том уровне,
на который он вышел благодаря своим человеческим качествам и уму, все
продолжалось бы в том же ключе. Но Гриша заболел...
И еще в его жизни была я. С пяти лет водила к педагогу
английского языка. В школе помогала с театральными делами. В конце лета, после
дачи, ездила с ним в театральную Москву, вдвоем. Вместе поступали в
Университет, он сдавал экзамены, а я стояла перед зданием в ожидании, хотя уже
лет пятнадцать к этому времени в этом здании проработала. После окончания
Университета с невероятным ужасом в душе, через все попытки отговорить поехала
вместе с ним поступать в ГИТИС. Обустраивала его московский быт. Было в чужой
съемной квартире неуютно. Везла то ковер и портьеры, то любимую коллекцию
моряков, то еще что-то.
Ездила из Баку перевозить с одной чужой квартиры на другую
со всем барахлом. Обязательно приезжала два раза в году на экзамены и т.д., и
т.д.
Потом Гришенька женился. "Мама, если я женюсь на Любке,
ты как?". А Люба, по ее рассказам, "дрожала", вдруг я скажу, что
против. Потом втроем строили дом. С трудом и связями Ефима Григорьевича удалось
купить кооперативную квартиру, потом что-то в квартиру (папы уже не было),
потом меняли и съезжались с мамой Любы. Потом я переезжала из Баку в Москву.
Разобравшись "в ситуации", оформила двойное гражданство. Живя в
Израиле было легче быть материально независимой. Потом объединяли все квартиры,
и, наконец, купили огромную. Гришенька хотел такую, чтобы в гостиной можно было
устраивать репетиции. Помогала создать и это. Сидела на репетициях, когда было
можно, бесконечно смотрела все спектакли с одинаковым интересом и восторгом.
А потом, а потом заболело плечо, и понеслось...
Жила с ним в больнице все шесть месяцев. Жена Люба была
занята. Она руководила театром? А потом ожидали выздоровления. Да, тяжелое
заболевание, непонятно откуда, почему вдруг, но вот-вот и вернемся в Москву, и
будем жить теперь уже снова вместе. Много разговаривали, восполняли отсутствие
прошлого далекого тесного общения. Ведь вторые двадцать лет его не было, такого
близкого и такого доверительного. Были поставлены все точки над всеми
"i". Мы были опять в тесной связи, я не жалуюсь, и те двадцать лет я
была рядом, но не вместе. Обсуждали следующие планы...
Мы не вернулись в Москву. Остались навсегда в Израиле, в
котором всегда жить не собирались. А потом, сразу же, оказалось, что Люба уже
живет с другим мужчиной в этой огромной квартире, где "хотел
репетировать" Гриша...
Места для новой боли уже не было. И только некого стало
спросить, как это тогда было. А за двадцать московских лет было многое и
разное. "Когда я пыхтела по поводу кого-то, - вспоминает Люба в книге -
кто не так себя ведет, Гриша говорил: - "Знаешь, не наше дело, будет этот
человек наказан жизнью или нет. Бог - Он видит все".
Мне остается лишь надеяться на Бога, который все увидел.
Время не лечит. Кто-то плавно перетекает из одной жизни в
другую, новую, сразу же. Другому нужно долго, долго возвращаться в свое Я, а
иному так и не начать с нуля, слишком большое и настоящее ушло. Но ни в одном
языке мира нет слов, которые могут рассказать о бесконечном страдании матери,
потерявшей единственного сына.
М. Гурвич, 2002 год
</i>
Здесь и фильмы о Г.Гурвиче
⋱⋱⋱
ღ ♨ ღ
⋱⋱⋱
