✿ღ•ʚįɞ✿ღ•ʚįɞ<b> Хрестоматия андеграундной поэзии </b> ʚįɞ•ღ✿ ʚįɞ•ღ ✿
<i>
Литературоведы Кирилл Корчагин и Денис
Ларионов рассказывают о представителях литературного подполья 1960–80-х годов и
их влиянии на современников и сегодняшних молодых поэтов
<b>
Алексей Парщиков
1954–2009
</b>
Родился в Приморском
крае в семье военного врача. В детстве и юности с семьей жил в Киеве и Донецке.
Окончил Литературный институт им. Горького. Лауреат премии Андрея Белого
(1986). В 1991 году переехал в Сан-Франциско, защитил магистерскую диссертацию
о творчестве Дмитрия А. Пригова в Стэнфордском университете. С 1995 года жил в
Кельне. Умер после тяжелой болезни.
Окружение
Парщиков входил в круг так называемых поэтов-метареалистов
(определение было придумано философом Михаилом Эпштейном в 1980-е годы). Это
было довольно широкое движение, включавшее в основном московских поэтов
1940–50-х годов рождения, стремившихся, с одной стороны, вернуть в русскую
поэзию сложную модернистскую лирику (главным их предшественником среди поэтов
прошлого можно назвать Осипа Мандельштама), а с другой — найти новые ключи к
зарубежной, прежде всего американской, поэзии. Ядром метареалистического
движения кроме Парщикова обычно считают еще Александра Еременко и Ивана
Жданова; потом этот круг сильно расширился за счет поэтов и писателей, чьи
поиски шли в сходном направлении (среди них Андрей Левкин, Илья Кутик, Андрей
Тавров, Павел Жагун, иногда к этому кругу относят Аркадия Драгомощенко).
Поэтика
Поэтический язык Парщикова среди всех метареалистов был
наиболее радикальным: он заметнее всего порывал с официальной советской «тихой
лирикой», от которой метареализм во многом отталкивался, для того чтобы найти
принципиально новые поэтические средства, способные не только описать новую
реальность — реальность, законной частью которой стали наука и техника, — но и
изменить ее. Этой цели должен был служить особый «плотный» и «насыщенный»
поэтический язык, строящийся на постоянных контрастах между «высоким» и
«низким», на последовательности вложенных друг в друга метафор (этим поэзия
Парщикова отчасти напоминала поэзию эпохи барокко). Такой язык должен был
открывать дорогу к новым способам мышления и поэтическому преображению мира.
Влияние
Последовательных продолжателей Парщикова почти не
существует: это связано с тем, что находки Парщикова были встроены в новые
поэтические системы (например, у Ники Скандиаки) или послужили толчком для
развития новой «сложной» прозы (у Сергея Соловьева или — в более компромиссном
варианте — у Александра Иличевского). Немногие прямые продолжатели Парщикова
склонны трактовать те задачи, которые он ставил, либо в метафизическом ключе
(как Андрей Тавров), либо в контексте проблематики дигитальной и комбинаторной
литературы (Павел Жагун).
Значение
Метареализм в целом был скорее умеренно консервативным,
«центристским» направлением, стремящимся увидеть новое в старом, изобрести
новые способы говорить о привычных вещах. Интерес Парщикова ко всему новому, к
науке и технике выводил его за пределы метареалистического движения, со
временем все более сосредоточенного на прошлом, а не на будущем. Во многом
поэтому поэты, формировавшиеся уже после цифровой революции (например, Ника
Скандиака или Евгения Суслова), обращаются к Парщикову как к одному из главных
предшественников — поэту, предсказавшему новые формы чувственности.
Цитата
«[У Парщикова] ассамбляжи и сгущения метафор, часто
специально слепленных друг с другом до неразличимости, подчинены правилам не
только словесной, но и визуальной репрезентации. Стремящиеся то к предельной
концентрации, то к абсолютному рассеянию, его тропы часто конструируются по
геометрическим или оптическим законам, в идеале стягиваясь в точку — вроде той,
что Жиль Делёз вслед за Паулем Клее определяет как „точку сгиба“… <…> Но
в поэтике Парщикова она… охватывает собой все видимое и невидимое, мысль и
фантазм, репрезентируемое и ускользающее от репрезентации».
Дмитрий Голынко-Вольфсон. «От пустоты реальности к полноте
метафоры»
Визитная карточка
Это стихотворение в концентрированном виде демонстрирует все
особенности манеры Парщикова. Советская индустриальная реальность здесь
преображается посредством «насыщенного» и «густого» поэтического языка, так
что вместо унылых буден шахтерского города (судя по всему, Донецка — родного
города поэта) читатель видит картины почти эпического размаха, заставляющие
задуматься о том, как техника (вернее, включенность в производственные циклы)
преобразовывает и определяет жизнь современного человека.
Угольная элегия
Под этим небом, над этим углем
циклон выдувает с сахарным гулом
яблоню, тыкву, крыжовник, улей,
зубчатыми стайками гули-гули
разлетятся и сцепятся на крыльце,
стряхивая с лапки буковку Цэ.
В антраците, как этажерка в туче,
на солнце покалывает в черном чуде
барабанчик надежд моих лотерейных —
что тащит со дна своего уголь?
Шахтеры стоят над ним на коленях
с лицами деревенских кукол.
Горняки. Их наружности. Сны. Их смерти.
Их тела, захороненные повторно
между эхом обвалов. Бригады в клетях
едут ниже обычного, где отторгнут
камень от имени, в тех забоях
каракатичных их не видать за мглою.
Кладбища, где подростки в Пасху
гоняют на мотоциклетах в касках,
а под касками — уголь, уголь…
Их подруги на лавках сидят в обновках,
и кузнечик метит сверкнувший угол
обратной коленкой.
На остановке
объятая транспортным светом Дева,
с двумя сердцами — когда на сносях,
опирается на природу верой,
может ходить по спине лососьей,
чернота под стопой ее в антрацитах,
как скомканная копирка в цитатах,
нежит проглоченное в Вавилоне
зеркало — ловишь его на сломе!
Подземелье висит на фонарном лучике,
отцентрованном, как сигнал в наушнике.
В рассекаемых глыбах роятся звери,
подключенные шерстью к начальной вере.
И углем по углю на стенке штольни
я вывел в потемках клубок узора —
что получилось, и это что-то,
не разбуженное долбежом отбора,
убежало вспыхнувшей паутинкой
к выходу, выше и… вспомни: к стаду
дитя приближается,
и в новинку
путь и движение
ока к небу.
1980-е
Что читать
Сайт, посвященный Алексею Парщикову
Владимир Аристов. Заметки о «мета» // Арион. № 4. 1997
Дмитрий Голынко-Вольфсон. Поэтика тотального ресайклинга //
Новое литературное обозрение. № 98. 2009
Евгения Вежлян. Новая сложность. О динамике литературы // Новый
мир. № 1. 2012
</i>
 
   ღ✿ღ•ʚįɞ✿ღ•ʚįɞ✿ღ