<b> Диляра Тасбулатова</b> (ФБ)

<i>в фильме Хрусталев (несовершенном, но есть эпизоды гениальные) очень хорошо воспроизведена среда и интонация: голоса.
такой хриплый обыденный голосок - даже не у палачей, а у охраны, вертухаев, которым все пох. И выражения лиц: при них пытают, мучают, а они стоят так спокойно, как будто ничего не происходит.
Помню, в камере у Савченко (сейчас не будем обсуждать ее последующих действий, в которых я ничего уже сама не понимаю) стоял такой довольно красивый молодой мент и равнодушно крутил ключи на пальце.
А она вся серая была. От голода.
И выражение его лица - "хрусталевское", обыденное, почему-то поразило меня своим совершеннейшим равнодушием к страданиям людей.
Потом мы с ним сцепились в коридоре по какому-то поводу.
Типа он сказал что она враг России.
- Враг России - это вы (сказала я ему).
Он ухмыльнулся так же совершенно равнодушно.

 [°_°][°_°]

[°_°]

(•_•) (•_•)

(•_•)&emsp;  &emsp; <b>Михаил Бару</b>

  &emsp; <i> На опушке соснового бора, на огромной, размером с полтора облака, поляне столько ромашек… Если выкинуть те лепестки, которые «не любит», а взять только те, которые «любит», даже и не все «любит», а только те, которые «люблюнимагу», то из этих лепестков можно сделать крем для удаления морщин вокруг глаз или средство для выведения веснушек или сварить приворотное зелье от которого все, какие ни есть, ворота, будь они хоть железные, хоть каменные, хоть с ногами от ушей, отворятся настежь без всяких разговоров.

Под ромашками прячется сладкая, красная и пахучая земляника. Если её настоять на водке при комнатной температуре неделю-другую, а потом аккуратно слить в небольшой хрустальный графинчик, который убрать с глаз долой в погреб на месяц-полтора, дождаться дождливого осеннего дня, нажарить полную сковородку подберезовиков или белых с картошкой, вдохнуть грибной луковый картофельный пар, проглотить слюну, достать из погреба графин, налить настойку в маленькую, на один глоток, хрустальную рюмку, проглотить слюну еще раз… но лучше ничего этого не делать, а там же, на поле, натрескаться вдвоем этой земляникой до полного покраснения губ, носа и ушей, а потом целоваться до полного… даже до самого полного и еще на посошок…, то еще неделю-другую после этого можно ходить навеселе без всяких спиртных напитков.

////////////////////////////////////////

<i>

 Далеко, за ромашковым полем, в глубине соснового бора гулко ухают выстрелы: один, второй, пятый и… тишина. В лесной чаще, на маленькой, с носовой платок, полянке, сидит охотник и плачет. Его обложила семья кабанов – матерый секач с седой щетиной на свирепом пятачке и свинья с четырьмя полосатыми поросятами. Еще пять минут назад охотник был полон решимости не сдаваться в плен живым, достал последний патрон, зарядил его в свое ружье, и уже приготовился большим пальцем левой ноги (он был левша) нажать на курок…, как решимость покинула его. Он бросил ружье в траву, достал из кармана большой белый носовой платок и привязал его к ружейному шомполу. Сейчас он всхлипнет, высморкается в платок, встанет, взмахнет им и пойдет с этим белым флагом сдаваться кабанам. На поляне останется почти новая тульская двустволка, красивый охотничий нож с узором на лезвии и выпавший из кармана мобильный телефон, из которого будет пищать женским голосом:

- …еще раз ты уедешь на свою идиотскую охоту на целую неделю – пеняй на себя! Там и ночуй, вместе с…

Понемногу телефон разрядится и на поляне наступит тишина, такая полная, что будет слышно, как стонет с похмелья земляничный долгоносик, объевшийся забродившей ягодой.

</i>

░░|░░|❤️░░|░░|░░|░░|░░|░░|

<b> Anatoly Golovkov

Израильские заметки

</b>

░░|  <i> Я говорю, мам, не хочешь вернуться туда? Тебе тридцать, мне шесть. Классно, а?

На этом фото ты и так красивая. А отец: то боком встань, то повернись, то голову наклони... Пока я голой задницей кадр не испортил.

Пугали пиявками да всякими волосами. Ну, их!.. Ступни до сих пор помнят - чистый песок у берега. Чуть дальше ил. Еще немного, - уклея да пескари глупые тыкаются носами в лодыжку.

Дед приезжал рыбачить. Из самой Москвы. Окуня да подлещика брал. Батя с фронтовыми друзьями - фару на нос лодки, и острогой. Щукам не увернуться.

Еменка чудесная, со своими изгибами, камышами, лилиями да кувшинками. Но на озере Кривоносовском выросло поколение голубых стрекоз, не помнящих войну. А поэтому не боялись садиться на руку.

Мама подтверждает: совсем не боялись, хихикали над тобой и подмигивали.

Такой был мой русский север.

И у старух в Горушках глаза до смерти васильковые. А смотрят на тебя, будто извиняются. А то идешь по тропинке - раз в ладошку земляники: кушай, малой! Вырастешь-от, будет озеро да по колено. Они нараспев, не торопятся никуда.

Мама говорит, вернулась бы. Но как вспомню, что до Невеля 6 км пешком, а оттуда с сумками обратно. После дождя на велосипеде не проедешь. Да и был "Харьков", дамский, один на пять семей. Такой с сеточкой на заднем колесе, чтобы юбка в цепь не попала.

И солнце в воде, и как вкусно кислицу пожевать, сок из тимофеевки высосать, - думаешь об этом вдалеке.

Помнишь, что ли? И слава Богу. </i>|░░

╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦

╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩ &emsp; <b> Anatoly Golovkov</b>

_________／＞　 フ

　　　　　| 　_　 _|

　 　　　／`ミ _x 彡

　　 　 /　　　 　 |

　　　 /　 ヽ　　 ﾉ

　／￣|　　 |　|　|

　| (￣ヽ＿_ヽ_)_)

　＼二つ  &emsp; <b>Кошачьи истории</b>

　

&emsp; &emsp; <b> ОНИ УЖЕ ЖДАЛИ </b>

<i>

При виде нависшей над ними тени Обама от смущения перешел на амхарский, будто сын эфиопского народа: ындэмын нэх?.. Чего-чего?.. Он спрашивал, как дела. Ну, так хотя бы на иврите...

Наверху играли барабаны. Ветерок катил банку из-под колы. Какие-то тетки лениво тащили мимо сумки с бананами.

Я заметил, что в такую погоду (типа, когда 37 и выше) коты подходят к еде в несколько приемов. Пожрут - отойдут в тень, потом снова. Наверное, от жары.

Другая версия, которая почти не катит: коты растягивают удовольствие. Иные люди тоже так делают - сначала вылавливают мясо из борща)

В кадр не попал одноглазый котейка, который орал всё это время в кустах: пустите, дайте и мне! Но Обама и Соня шипели. Чужак поест потом, ему оставят.

Запасы воды в бутылке никто не выбросил, ура. Но я им принес еще холодной.

Мы вместе переживем этот зной...

</i>

ѧѦ ѧ ̢ ̱ ̧̱ι̵̱̊ι̶̨̱ ̶̱ Ѧѧ ѧ Ѧ ̵̗̊o̵̖ ѦѦ ѧ

<i>

Доживаю свою жизнь и я, с тревогой думая, что будет после нас. Мы замутили воду на много поколений. К чистым источникам, может, уже не пробить тропы. Мне страшно, что то, что произошло с нами, только начало. Еще недавно мне казалось, что наш опыт поможет разобраться в смысле событий, заставит людей задуматься и отвратит их от тех путей. Теперь я понимаю, что чужой опыт никого не учит, когда от него, как от нашего, остаются одни клочки и обрывки. Десятки лет, больше полустолетия, все спрятано и закрыто. На каждого, кто осмелится приоткрыть хоть крохи истины, обрушивается целая свора густо заинтересованных псов.

<b>Надежда Мандельштам. "Вторая книга".</b>

&emsp;  &emsp;  &emsp;  &emsp;<b>Помним</b>

&emsp;  &emsp; &emsp; &emsp;   ❖ ❦  ❥ ❖ ❧ ◥ ❤

<b>

&emsp; &emsp; &emsp;  Евгений ЕВТУШЕНКО

</b>

<i>  Поэт в России - больше, чем поэт.

В ней суждено поэтами рождаться

лишь тем, в ком бродит гордый дух гражданства,

кому уюта нет, покоя нет.

Поэт в ней - образ века своего

и будущего призрачный прообраз.

Поэт подводит, не впадая в робость,

итог всему, что было до него.

Сумею ли? Культуры не хватает...

Нахватанность пророчеств не сулит...

Но дух России надо мной витает

и дерзновенно пробовать велит.

И, на колени тихо становясь,

готовый и для смерти, и победы,

прошу смиренно помощи у вас,

великие российские поэты...

Дай, Пушкин, мне свою певучесть,

свою раскованную речь,

свою пленительную участь -

как бы шаля, глаголом жечь.

Дай, Лермонтов, свой желчный взгляд,

своей презрительности яд

и келью замкнутой души,

где дышит, скрытая в тиши,

недоброты твоей сестра -

лампада тайного добра.

Дай, Некрасов, уняв мою резвость,

боль иссеченной музы твоей -

у парадных подъездов и рельсов

и в просторах лесов и полей.

Дай твоей неизящности силу.

Дай мне подвиг мучительный твой,

чтоб идти, волоча всю Россию,

как бурлаки идут бечевой.

О, дай мне, Блок, туманность вещую

и два кренящихся крыла,

чтобы, тая загадку вечную,

сквозь тело музыка текла.

Дай, Пастернак, смещенье дней,

смущенье веток,

сращенье запахов, теней

с мученьем века,

чтоб слово, садом бормоча,

цвело и зрело,

чтобы вовек твоя свеча

во мне горела.

Есенин, дай на счастье нежность мне

к березкам и лугам, к зверью и людям

и ко всему другому на земле,

что мы с тобой так беззащитно любим.

Дай, Маяковский, мне

 глыбастость,

 буйство,

 бас,

непримиримость грозную к подонкам,

чтоб смог и я,

 сквозь время прорубясь,

сказать о нем

 товарищам-потомкам...

</i>

❖❖❖

&emsp;  &emsp;  &emsp;  &emsp;<b>Помним

</b>

&emsp;  &emsp; ✨  ░  ✨ ░ ✨  ░  ✨ ░ ✨

<b>

&emsp;  Уильям Мейкпис Теккерей — английский писатель-сатирик, мастер реалистического романа.

</b>

&emsp;&emsp;﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌

<i>

✎ Добрый смех — это солнечный свет в доме

✎ Две наиболее привлекательные особенности фотографии состоят в том, чтобы сделать новые вещи знакомыми и знакомые вещи новыми.

✎ Давайте не будем слишком уверены в наших собственных моральных и философских взглядах.

✎ Смех хорош. Правда лучше. Любовь превыше всего.

✎ Сноб — это человек, который хочет разговаривать с теми, кто не хочет разговаривать с ним, и не хочет разговаривать с теми, кто хочет разговаривать с ним.

✎ Любить и победить лучше всего, любить и проиграть тоже хорошо.

✎ Война в одинаковой мере облагает данью и мужчин и женщин, но только с одних взимает кровь, с других — слезы.

✎ Посеешь поступок — пожнешь привычку, посеешь привычку — пожнешь характер, посеешь характер — пожнешь судьбу.

✎ Как часто люди гордятся такими качествами, которых другие не замечают в них!

✎ Женщины любят не только побеждать, но и быть побеждёнными.

✎ Где нет равенства, там неизбежно должно быть лицемерие.

</i>

✨  ░  ✨

( ͡° ͜ʖ ͡° )

( ( ͡° ͜ʖ ͡° )

( ( ͡° ͜ʖ ͡° ) <b>Слова, значение которых знает не каждый </b>

<i>

<b>8. Депривация </b> - ощущение недостаточности удовлетворения своих потребностей

<b>9. Амок</b>  - внезапно возникающее буйное психическое расстройство

<b>10. Фрустрация</b>  - период полного разочарования в жизни

<b>11. Палинфразия</b>  - патологически частое повторение определенных слов или фраз в речи

<b>12. Антимония</b>  - болтовня, пустые разговоры

<b>13. Гаптофобия</b>  - боязнь прикосновений других людей

<b>14. Моджо</b>  - изначально африканский магический амулет (оберег) на счастье и удачу, в современных культурах слово стало обозначать позитивное состояние, что-то типа обаятельной харизмы, которую, кстати, можно и утратить

<b>15. Фетиш</b> - объект слепого неосознанного поклонения

➦     Продолжение следует

⠁ ⠂ ⠃ ⠄ ⠅ ⠆ ⠇ ⠈ ⠉ ⠊ ⠋ ⠌ ⠍ ⠎ ⠏ ⠐ ⠑ ⠒ ⠓ ⠔ ⠕ ⠖ ⠗ ⠘ ⠙ ⠚ ⠛ ⠜ ⠝ ⠞ ⠟ ⠠ ⠡ ⠢ ⠣ ⠤ ⠥ ⠦ ⠧ ⠨ ⠩ ⠪ ⠫ ⠬ ⠭ ⠮ ⠯ ⠰ ⠱ ⠲ ⠳ ⠴ ⠵ ⠶ ⠷ ⠸ ⠹ ⠺ ⠻ ⠼ ⠽ ⠾ ⠿ ⡀ ⡁ ⡂ ⡃ ⡄ ⡅ ⡆ ⡇ ⡈ ⡉ ⡊ ⡋ ⡌ ⡍ ⡎ ⡏ ⡐ ⡑ ⡒ ⡓ ⡔ ⡕ ⡖ ⡗ ⡘ ⡙ ⡚ ⡛ ⡜ ⡝ ⡞ ⡟ ⡠ ⡡ ⡢ ⡣ ⡤ ⡥ ⡦ ⡧ ⡨ ⡩ ⡪ ⡫ ⡬ ⡭ ⡮ ⡯ ⡰ ⡱ ⡲

⡺ ⡻ ⡼&emsp;  <b> Серебряный Век: Творцы, Творения, Эпоха</b>

 ⡳ ⡴ ⡵ ⡶ ⡷ ⡸ ⡹

<b>

В. И. Немирович-Данченко о Чехове:

</b> <u></u>   <i>

 «Была в его характере одна комическая черточка. Терпеть не мог похвал его таланту и художественным произведениям и в то же время близко к сердцу принимал сомнение в своих врачебных достоинствах. Зашел он как-то ко мне в Петербурге. Жил я тогда в гостинице „Англия“ и чувствовал себя неважно. Послушал он мой пульс.

— Ниточка дрожит. У вас пульс клубного игрока, хоть по ночам тот за картами, а вы за письменным столом. Лестницу перемените, нельзя вам высоко жить. Я бы на вашем месте думал, на какой ступеньке хлопнусь…

Я засмеялся. И вдруг обидчивое:

— Да вы, что же, не верите мне? Плохой я врач, по-вашему?

— Нет, верю… Только нельзя быть одинаково крупным и в литературе и в медицине. Чехов-писатель, разумеется, заслоняет Чехова-доктора.

Потемнел, и потом долго спустя:

— Когда-нибудь убедятся, что я, ей-богу, хороший медик».

/Меве Е. Медицина в творчестве и жизни А.П. Чехова./

</i>

⡳ ⡴ ⡵ ⡶ ⡷ ⡸ ⡹

<b>Дмитрий Быков</b> 

По мотивам встречи в Лисичанском ГОКе.

Сцена примерно изображает картину Ильи Репина. Иван Грозный прижимает к груди сына.

<b>Иван Васильевич:</b> Какой-то в памяти провал, распад, отказ простейших функций… Сын, я тебя не убивал.

<b>Иван Иванович</b> (слабеющим голосом, но язвительно): А кто же это? Папский нунций?

<b>Иван Васильевич:</b> Не нунций, сына, а легат, плодящий слухи о России… Но я, сынок, не виноват, а просто очень мы большие! Страна большая, лес, сырье, большой простор, большие лужи… И все клевещут на нее, а мы ничем других не хуже! Смотреть на Францию невмочь, небось убили тысяч сто уж в Варфоломеевскую ночь за просто так, а ты тут стонешь! Пускай не сто, а тридцать тыщ, вся гугенотская прослойка — без снисхождения: тыдыщь! Да я мечтать не смел про столько. Опять же Англия, Шекспир — возьми книжонку, обучайся: на этом фоне русский мир вообще какой-то остров счастья! Открой классический сонет: кругом коррупция, чего уж, и чести нет, и правды нет, зову я смерть… А ты тут воешь! Нет, Ваня, не моя вина за эти крайности в России, — такие были времена, такие жесткие такие. Опять же внешние враги со всех сторон большого света… Кому тут скажешь «Помоги»? Друзья — Малюта и вот это… (показывает окровавленный посох). Мы как бревно в глазу у всех, от англичан до Палестины. Как только в чем-нибудь успех — кругом клевещут де кюстины! Поляк, тевтонец, хитрый жид — все посягают на единство, а кто поймет и защитит? Мединский, что ли? Не родился!

<b>Иван Иванович:</b> Отец, мне хуже.

<b>Иван Васильевич:</b> Свят-свят-свят! Кто ж так тебя? Неужто Сталин? Терпи, поедем в Ленинград, там быстро на ноги поставим! Ужель я сыну супостат, ужель я враг родному краю…

///////////////////////////////////////////////////////////

<b>Иван Иванович: </b>Отец! Где это — Ленинград?

<b>Иван Васильевич:</b> Не знаю, ничего не знаю! Уже я сам, как большинство, привыкши хлопать очесами, не понимаю ничего: так много раз переписали. И мне оценки не дано, я — от святого до изгоя, приходит лысый — я одно, при волосатых я другое… Налили воду в решето! Как хочешь тут борись и ратуй… Теперь у них неясно кто, не лысый и не волосатый, не миротворец и не кат, и не кровавый, и не белый, и ни вперед, и ни назад, а хуже будет, что ни делай. От русских отвернулся Бог: глядит усталый, безучастный… А заскучает — едет в ГОК.

<b>Иван Иванович: </b>Какой?

<b>Иван Васильевич:</b> Обычно в Лисичанский. Там ждет его рабочий класс, лежит возлюбленная почва — я, говорит, люблю у вас, я, говорит, такой же точно! Там ждет испытанный народ, вопросов нет, а только лепет — никто на понял не берет, никто горбатого не лепит! Все любят родину свою и к ней привыкли, будто к раю…

<b>Иван Иванович</b> (слабея): Я понимать перестаю!

<b>Иван Васильевич: </b>Сынок, я сам не понимаю. Я все бы понял, голубок, обрел бы я себя, несчастный, когда бы мог поехать в ГОК, вот в этот самый, Лисичанский! Сейчас ты, Ваня, замолчишь, но помни, отпрыск мой печальный: не я убил тебя, малыш!

<b>Иван Иванович:</b> А кто же?!

<b>Голос за кадром:</b>  Это был Навальный.

https://www.novayagazeta.ru/articles/2017/07/17/73130-ivan-groznyy-ne-ubivaet-svoego-syna?utm_source=push