"...Сосны. Почти одни сосны. Собаки, что идут рядом с нами, молчат. Шерсть у них намокла и свисает клочьями. Немцы в касках, с автоматами наперевес и в плащ-палатках поверх серой формы. И тоже молчат, как их собаки.
Сосны – это в последний раз. Старик, которому я помогаю, слепой, он почти висит на мне. - Куда мы идем? - спрашивает он. - Куда мы идем? Все время одно и тоже: – Куда мы идем?
Ему никто не отвечает.
Все идут молча.
Каждый несет внутри свой собственный крик.
Старик висит на мне. Его пальто стало тяжелым от дождя. Где-то позади, в одной из грязных луж валяется его шляпа. Никто ее не поднял. Его волосы, редкие седые волосы, прилипли к черепу. Он плачет. – Куда мы идем? - спрашивает старик.
Я смотрю на деревья, В последний раз. На медную чешую, которой они покрыты. И еще под ноги, чтобы не споткнуться об их корявые корни, избороздившие тропу, по которой нас гонят. Дождь шумит в раскидистых кронах. Нудный осенний дождь. Дождь и ничего больше.
А потом остановка.
– Стоять, - кричит полицай из местных. – Стоять, мать вашу.
– Одежду на землю, - орет второй полицай. – На землю, - орет он и сам заходится от своего крика, будто хочет за него спрятаться.
Мы стоим молча. Я выглядываю из-за спин тех, кто впереди. Там уже нет деревьев. Там поле и огромная яма. Слепой старик тянет меня к себе, не желая отпускать.
– Пришли, - говорю я. И сам удивляюсь тому, как сумел это выговорить. Потому что язык уже не подчиняется мне, и руки не подчиняются, и ноги, и глаза. Я хочу отвести их от вырытой в поле ямы, хочу и не могу.
– Приказываю, - орет полицай, - одежду на землю.
===== 2
<i>
Мы стоим неподвижно и только шедший впереди высокий человек с длиной бородой и ввалившимися глазами поворачивается к нам, медленно поворачивается и медленно поднимает обе руки вверх, в небо, в дождь, висящий над нами. Поднимает обе руки и начинает петь. Не нам и не для нас. Небу начинает он петь.
А мы стоим молча, но тоже начинаем петь. Молча петь вместе с ним.
- Скажу Богу, заступнику моему: для чего Ты забыл меня? - поем мы молча. А изможденный человек с длиной бородой все громче и громче: - Для чего я сетуя терплю от оскорблений врага? Для чего поражая кости мои, издеваются надо мной враги мои, когда говорят мне всякий день: «где Бог твой?».
- Для чего? - поем мы молча. - Для чего?
А он высокий, измождённый уже не в небо, а куда-то внутрь себя, в глубины себя самого, уже опустив руки, уже сбавив голос: - Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься? Уповай на Бога, ибо я буду славить Его…
Оба полицая бросаются к нему. Еще с десяток выскакивают из-за деревьев. Собаки, готовясь к броску, натягивают поводки. Немцы вскидывают автоматы. Полицаи, повалив на землю изможденного человека, волокут его к самому краю ямы. Оттуда раздается крик, потом выстрел.
Офицер в кожаном плаще выходит из черного заляпанного грязью «Опеля». Из кузова большой машины, подъехавшей следом, выпрыгивают солдаты. Они тащат из кузова пулемет. Большой серый пулемет.
– Мама, мамочка! – шепчет кто-то позади меня.
– Одежду на землю, - орут полицаи и набрасываются на нас, лупят по головам, по спинам, срывают промокшие кофты, пиджаки, рубашки, летят в сторону трусы, лифчики, туфли, ботинки. Слепой голый старик беспомощно мечется по сторонам, пытаясь найти меня. Я ловлю его за руку.
Господи, прими нас грешных в наготе своей.
===== 3
<i>
Офицер в кожаном плаще бережно вынимает из «Опеля» патефон. Нас гонят к самому краю ямы. Мокрая трава обжигает ноги. Тот, в офицерском плаще, достает пластинку. Нас выстраивают в цепочку. Лицом к пулемету. Офицер раскрывает над патефоном зонт, а потом прикладывает палец к губам. Он требует тишины. Дождь шелестит. Отзвуки канонады где-то далеко за лесом. Глухой лай собак из ближайшей деревни.
- Stille. Тишина, - требует офицер.
Господи, прими нас грешных.
И вдруг оттуда, где офицер с пальцем, приложенным к губам, оттуда, где пулемет и солдат, лежащий за ним, оттуда, где патефон – хор бюргеров. Громкий, наглый, как сапог в лицо: - Ах, майн либер Августин, Августин, - захлебывается пластинка. - Ах, майн либер Августин, Августин, Августин...
– Ма-ма, ма-моч-ка…
И пулемет.
И крик. Огромный, разрывающий пространство крик. Бесконечный крик. Крик, заполнивший вселенную. Кровавый крик, пробитый звездами, как гвоздями. Крик, который делает смерть смертью.