✔✔
꧁ ꧂
<b>
Иосиф Бродский
</b> <i>
Ты знаешь, с наступленьем темноты
пытаюсь я прикидывать на глаз,
отсчитывая горе от версты,
пространство, разделяющее нас.
И цифры как-то сходятся в слова,
откуда приближаются к тебе
смятенье, исходящее от А,
надежда, исходящая от Б.
Два путника, зажав по фонарю,
одновременно движутся во тьме,
разлуку умножая на зарю,
хотя бы и не встретившись в уме.
1964 г.
✔✔
꧁ ꧂
( из поэмы Шествие)
✔✔
⧚⧚⧚⧚⚈⧚⧚⧚⧚⚉⧚⧚
<i><b>
В
феврале 1960 года произошло знакомство Иосифа Бродского и Сергея Довлатова.
</b>
«Мы
познакомились в квартире на пятом этаже около Финляндского вокзала. Хозяин был
студентом филологического факультета ЛГУ — ныне он профессор того же факультета
в маленьком городке в Германии. Квартира была небольшая, но алкоголя в ней было
много. Это была зима то ли 1959-го, то ли 1960 года..»
ИОСИФ
БРОДСКИЙ
* * *
«…Университет
имени Жданова (звучит не хуже чем «Университет имени Аль-Капоне»)… Филфак…
Прогулы… Студенческие литературные упражнения… Бесконечные переэкзаменовки…
Несчастная любовь, окончившаяся женитьбой… Знакомство с молодыми ленинградскими
поэтами – Рейном, Найманом, Вольфом, Бродским… 1960 год.»
СЕРГЕЙ
ДОВЛАТОВ
«Ремесло»
* * *
«..Это
была зима то ли 1959-го, то ли 1960 года, и мы осаждали тогда одну и ту же
коротко стриженную, миловидную крепость*, расположенную где-то на Песках. По
причинам слишком диковинным, чтоб их тут перечислять, осаду эту мне пришлось
вскоре снять и уехать в Среднюю Азию. Вернувшись два месяца спустя, я
обнаружил, что крепость пала.
Мне
всегда казалось, что при гигантском его росте отношения с нашей приземистой
белобрысой реальностью должны были складываться у него довольно своеобразным
образом. Он всегда был заметен издалека, особенно учитывая безупречные
перспективы родного города, и невольно оказывался центром внимания в любом его
помещении. Думаю, что это его несколько тяготило, особенно в юности, и его
манерам и речи была свойственна некая ироническая предупредительность, как бы
оправдывавшая и извинявшая его физическую избыточность. Думаю, что отчасти
поэтому он и взялся впоследствии за перо: ощущение граничащей с абсурдом
парадоксальности всего происходящего — как вовне, так и внутри его сознания —
присуще практически всему, из-под пера его вышедшему.
===== 2
<i>
С
другой стороны, исключительность его облика избавляла его от чрезмерных забот о
своей наружности. Всю жизнь, сколько я его помню, он проходил с одной и той же
прической: я не помню его ни длинновласым, ни бородатым. В его массе была
определенная законченность, более присущая, как правило, брюнетам, чем
блондинам; темноволосый человек всегда более конкретен, даже в зеркале.
Филологические девушки называли его «наш араб» — из-за отдаленного сходства
Сережи с появившимся тогда впервые на наших экранах Омаром Шарифом. Мне же он
всегда смутно напоминал императора Петра — хотя лицо его начисто было лишено
петровской кошачести, — ибо перспективы родного города (как мне представлялось)
хранят память об этой неугомонной шагающей версте, и кто-то должен время от
времени заполнять оставленный ею в воздухе вакуум.»
«Тридцать
лет назад, когда мы познакомились, ни об обложках, ни о литературе вообще речи
не было. Мы были Сережей и Иосифом; сверх того, мы обращались друг к другу на
«вы», и изменить эту возвышенно-ироническую, слегка отстраненную — от самих
себя — форму общения и обращения оказалось не под силу ни алкоголю, ни нелепым
прыжкам судьбы.»
ИОСИФ
БРОДСКИЙ
1992
* * *
«Литературное
сближение произошло в начале 1962 года — Бродский приходил в квартиру Довлатова
на ул. Рубинштейна, 23, читал там «Шествие». Казалось, успех обеспечен:
слушателям поэзия автора и он сам были знакомы, в крайнем случае о ней или о
нем они были наслышаны. Довлатову эта поэзия была, несомненно, близка.» —
Андрей Арьев.
----------
* Ася
Пекуровская
Публикация Victoria Chulkova
✔✔
<i> <b>
Николай Гумилев
</b>
✔✔О Гумилеве
Ещё не раз вы вспомните меня
Нелепый мир из песен и огня,
Но меж других единый необманный.
Он мог стать вашим тоже и не стал,
Его вам было мало или много,
Должно быть, плохо я стихи писал
И вас неправедно просил у Бога.
Но каждый раз вы склонитесь без
сил
И скажете: "Я вспоминать не
смею.
Ведь мир иной меня обворожил
Простой и грубой прелестью своею".
1917</i>
---------
...
Неисправимый романтик, бродяга-авантюрист, «конквистадор», неутомимый искатель
опасностей и сильных ощущений, — таков был он.
Многие зачитываются в детстве
Майн-Ридом, Жюлем Верном, Гюставом Эмаром, но почти никто не осуществляет
впоследствии, в своей «взрослой» жизни, героического авантюризма, толкающего на
опасные затеи, далекие экспедиции.
Он осуществил. Упрекали его в
позерстве, в чудачестве. А ему просто всю жизнь было шестнадцать лет. Любовь,
смерть и стихи. В шестнадцать лет мы знаем, что это прекраснее всего на свете.
Потом — забываем: дела, делишки, мелочи повседневной жизни убивают романтические «фантазии». Забываем. Но он не забыл, не забывал
всю жизнь.
Из-за деревьев порою не видел
леса: стихи заслоняли поэзию, стихи были для него дороже поэзии. Он делал их, —
мастерил.
Мои первые воспоминания
<b> о Николае Степановиче
</b> относятся к той поре, когда
он был учеником Царскосельской Николаевской гимназии, а я учеником Реального
училища в том же Царском Селе. Вернее, от этого времени у меня сохранились не
воспоминания, а мимолетные и смутные впечатления, — лично знакомы мы тогда не
были.
Живо представляю себе Гумилёва,
стоящего у подъезда Мариинской женской гимназии, откуда гурьбой выбегают в
половине третьего розовощекие хохотушки, и «напевающего» своим особенным
голосом: «Пойдемте в парк, погуляем, поболтаем».
После гимназии — Париж, Сорбонна.
Учился он мало, больше жуировал, по собственному признанию. В Россию вернулся
рафинированный эстет, настроенный до чрезвычайности «бальмонтонно». Кажется, не
было у него знакомой барышни, которой бы он не сообщал о своем желании «быть дерзким и смелым, из пышных гроздий венки
свивать» и пр. Одна из наших общих знакомых рассказывала мне, как Н. С. вез ее
куда-то на извозчике и полчаса настойчиво приглашал «быть, как солнце».
Увлечение Бальмонтом очень заметно
отразилось на ранних стихах Гумилёва. Позже он вполне освободился от этого
влияния и Бальмонт для него стал чуть ли не синонимом дурного вкуса и пошлости,
хотя больших заслуг поэта он никогда не отрицал.
Неудачи и насмешки не могли смутить Н.
С. — в нем самом было много иронии и к себе, и к другим, и еще больше жадного
интереса к жизни. Он любил в жизни все красивое, жуткое, опасное, любил
контрасты нежного и грубого, изысканного и простого. Персидские миниатюры и картины Фра Беато Анжелико нравились ему не меньше,
чем охота на тигров Если не ошибаюсь, единственное, к чему он был совершенно
равнодушен, это — музыка. Он ее не любил и не понимал, — не было «уха».
<i>
Как могли мы прежде жить в покое
И не ждать ни радостей, ни бед,
Не мечтать об огнезарном бое,
О рокочущей трубе побед…
</i>
Видел смерть лицом к лицу и уцелел.
Шел навстречу опасности
<i>
И Святой Георгий тронул дважды
Пулею нетронутую грудь…
</i>
Одна лишь смерть казалась ему в ту
пору достойной человека — смерть «под пулями во рвах спокойных».
Но смерть прошла мимо него, как
миновала его и в Африке, в дебрях тропических лесов, в раскаленных просторах
пустынь.
Увлекался наркотиками. Однажды попросил у
меня трубку для курения опиума, потом раздобыл другую, «более удобную».
Отравлялся дымом блаженного зелья. Многие смеялись над этими его
«экспериментами».
Он же смеялся над современниками,
благополучными обывателями. Отраду видел именно в том, что их только смешило. И
закрепил это в стихах:
<i>
Я вежлив с жизнью современною,
Но между нами есть преграда,
Всё, что смешит её, надменную,
Моя единая отрада.
</i>
Смеялись над ним: «ну, что нового
придумал наш изысканный жираф?..» «Изысканный жираф» смотрел на нас холодно
своими раскосыми, блеклыми глазами, улыбался иронически и сухо, шутил, а в душе
злился:
<i>
«Как идол металлический
Среди фарфоровых игрушек».
</i>
Про него говорили: в Африке
стрелял-стрелял, ни в одного носорога не попал; на войне стрелял-стрелял, ни
одного немца не убил». Год тому назад стреляли в него… и попали…
<b>
Эрих Голлербах </b>
Из воспоминаний о Н. С. Гумилёве.
Гумилёв вместе с Головковым
<i>
Потомки Каина
Он не солгал нам, дух
печально-строгий,
Для юношей открылись все дороги,
Но почему мы клонимся без сил,
НИКОЛАЙ ГУМИЛЕВ
░░|░░|❤️░░|░░|░░|░░|░░|░░|
</b>
Удостоен был Георгиевского креста IV
степени за ночную разведку. Бои с немцем шли непрерывно.
Крест вручили 13-го января 1915 года,
а через пару дней — произвели в унтер-офицеры. Через полгода после тяжелейших
сражений на Волыни — второго Георгия.
Перед расстрелом это всё припомнили
ему чекисты.
Их ничтожные имена никто не помнит
и вспоминать не захочет.
А имя Николая Степановича
осталось в вечности.
* *
*
Нет, ничего не изменилось
В природе бедной и простой,
Всё только дивно озарилось
Невыразимой красотой.
Такой и явится, наверно
Людская немощная плоть,
Когда её из тьмы безмерной
В час судный воззовёт Господь.
Знай, друг мой гордый, друг мой
нежный,
С тобою лишь, с тобой одной,
Рыжеволосой, белоснежной,
Я стал на миг самим собой.
Ты улыбнулась, дорогая,
И ты не поняла сама,
Как ты сияешь и какая
Вокруг тебя сгустилась тьма.
1920
г. </i>|░░
░░|░░|❤️░░|░░|░░|░░|░░|░░|
<b>Anatoly
Golovkov
</b>
░░|<i></i>|░░
✔✔
⌐■-■
⛆⛆⛆
Интеллигент
вшивый
<b> Томас_Карлейль (1795 — 1881) </b>
<i>
Если вы
желаете удержать человека от какого-нибудь поступка, заставьте его
разговориться на эту тему: чем больше люди говорят, тем меньше у них склонности
действовать.
***
Из всех
наций на свете англичане — самые глупые в беседе и самые умные в деле.
***
Если
человек знает меру, он знает все.
[
]--["""""|"""""|"""""|"""""|]>---------- ( ̲̅:̲̅:̲̅:̲̅[̲̅ ̲̅:̲̅:̲̅:̲̅ ) |==|iiii|>----- ¦̵̱ ̵̱ ̵̱ ̵̱ ̵̱(̢ ̡͇̅└͇̅┘͇̅ (▤8כ−◦
  ┣▇▇▇▇▇═─   (+[___]::)   c(___)7
\~/   ---(|||]==[]
<i>
ЛОДЫРЯ ГОНЯТЬ
<b>
✔✔
<b>
Филипп Бахтин
</b> <i>
Выхожу из метро Пушкинская (давно) и вижу растерянного паренька лет 18 из Средней Азии в грязной спецовке, который с раскрытым ртом входит в метро через двери с надписью «выход», идет против общего движения и вообще бесит. И меня тоже бесит, потому что я в тот момент уже такой был важный москвич из Пскова, хоть прикуривай. А впереди меня навстречу пареньку двигается ухоженный мужчина в дубленке и с портфелем. Ну двигается и двигается, мне плевать, своих дел за гланды.
Вдруг мужчина в дубленке останавливается и ставит свой красивый кожаный портфель на пол вестибюля метро «Пушкинская», чем ранит меня в сердце, потому что это как в 2020 году языком лизать перила на эскалаторе – такое не сразу забудешь. Тут я притормаживаю из любопытства и слышу, как дубленка говорит спецовке: «Вам (!) нужно вот туда проследовать (!), потом с улицы Горького (!) вот там свернуть, и тогда вам откроется (!) вот такой ориентир и вот эдакий поворот». И все это внимательно и вкрадчиво повествуется, без суеты, как будто это важнейшее дело на свете, и описанный маршрут кажется многообещающим и прекрасным, как будто речь о сказочном Шире, а не о заплеванной Москве. При этом рассказчик указывает правильные направления руками, ради чего им и был пожертвован метрополитеновской грязи целый портфель.
И сам я невольно погружаюсь в этот радиоспектакль, попутно отмечая, что парень в спецовке тоже заворожён рассказом, про улицу Горького первый раз слышит, русский явно не родной и точку назначения ни в жизни не
найдет.
Запомнил я эту сценку не потому, что я такой чуткий на трогательное Гиляровский, а потому что мужчина в дубленке оказался режиссером <b> Андреем Смирновым,</b> которому сегодня 80 лет, я с ним не знаком, но человек он явно прекрасный. Решил записать, пока не забыл.
╭═════╩▓⟬✺⟭▓╩═════╮
╰═════╦▓⟬✺⟭▓╦═════╯
Многая лета. </b> </i>
✔✔
╰⊰⊹✿ ✿⊹⊱╮ <b> Любопытный праздник — день балетной пачки.</b>
