~ °l||l°~
<b> Кунсткамера </b>~ °l||l°~
<b> <i>
Андрей Чернов. ОДА РЯБОМУ ЧЕРТУ
Тайнопись в «покаянных» стихах Осипа Мандельштама
</i></b>
☝☟
<i>
«Шестипалый»
– одна из кличек Сталина (у того было шесть пальцев на ноге), отсюда и
шестипалая женка Неправда, отсюда, надо думать, и «шестиклятвенный простор»,
объясняющий истинный (мистический и поэтический) смысл шестикратных заклинаний
генсека над гробом его предтечи Ленина.
Так небесный
эпитет библейских шестикрылых серафимов и соколов-шестикрыличей не только
снижен до земного, тварного и тленного, но и становится метой анти-небесного.
Ведь три шестерки – Число Зверя из Апокалипсиса.
Кабалистика?..
Но это кабалистика культуры. Ее поэт и описывает в «Оде», начиная с
вычерчивания пентаграммы: «Я б воздух расчертил на хитрые углы…»
Но вернемся
к правде «Неправды».
Оно, как и
«Ода», построено на шифре.
А шифр все
тот же – три шестерки: «шестипалая» + «шасть (как искаженное «шесть», в
древнееврейском ведь слова записываются одними согласными буквами) + шесть
нарочитых «ша» в последней строфе: «воШь да глуШь у нее, тиШь да мШа», «хороШа,
хороШа». (Наблюдение это принадлежит не мне, а моему другу питерскому археологу
Антону Дубашинскому.)
Число «666»
на иврите записывается как раз шестью буквами שּ, которые и по-русски напоминают
графику буквы «ша».
Значит, этот способ метить стихи о Сталине
поэт нашел еще в 1931 г.
Но можно было бы обойтись и без шифра.
Что такое соленые грибки и «горячий
отвар из ребячьих пупков» (Ирод, диктатор-выродок!), которые в деревенской
горнице-полутюрьме подает к столу ждущая от поэта похвалы шестипалая людоедка?
Стихи эти написаны во время
раскрестьянивания и искусственно организованного Сталиным голода (вождю надо
было показать успехи колхозов, потому СССР стал экспортировать зерно на Запад,
и погибли миллионы крестьян). Эта же Неправда (сталинская «Правда») хочет и самого поэта уложить в сосновый гроб. И уйти от ее угощения
нет никакой возможности.
И отчего же не похвалить «куму»?
Живешь под ее властью, значит, и сам такой, как она.
Перечитаем «Четвертую прозу» (1930 г.):
❝ ❞❝ ❞
«Все произведения мировой
литературы я
делю на разрешенные
и написанные без разрешения. Первые – это мразь, вторые – ворованный
воздух. Писателям, которые
пишут заранее разрешенные
вещи, я
хочу плевать в лицо, хочу бить их палкой по голове и
всех посадить за стол в
Доме Герцена, поставив
перед каждым стакан
полицейского чаю и дав каждому в руки анализ мочи Горнфельда. <b>Этим писателям я запретил бы
вступать в брак и иметь детей. Как могут они иметь детей – ведь дети должны за
нас продолжить, за нас главнейшее досказать – в то время как отцы запроданы
рябому черту на три поколения вперед.<…> </b>У меня нет рукописей, нет записных книжек,
архивов. У меня нет почерка, потому что я никогда не пишу. Я один в России
работаю с голосу, а вокруг густопсовая сволочь пишет. Какой я к черту писатель!
Пошли вон, дураки!»
«Рябой черт»
в интерьере дома Герцена и на фоне засахаренной мочи славословящего сталинский
режим критика Аркадия Горнфельда – это не Гитлер. И вряд ли Муссолини.
А вот из
«самого темного» мандельштамовского стихотворения. (Потому и темного, что не
хотим видеть, про какую грядущую войну там речь идет. А это про всемирную
революцию, про войну Третьего интернационала со всем прочим миром.)
<b>
«Стихи о
неизвестном солдате» (1937 г.):
…За воронки,
за насыпи, осыпи,
По которым
он медлил и мглил,
Развороченный
– пасмурный, оспенный
И
приниженный – гений могил.
</b>
Портрет до
боли знаком каждым своим эпитетом:
<b>Развороченный</b> – вспомним в «Оде»: «Ворочается
счастье стержневое». Но там и тут востребована лексема «вор» (вор как виновник
разора и неустройства).
<b>Пасмурный </b> – «хмурые морщинки» на
сталинском рябом лике из той же «Оды».
<b> Гений могил</b> – гений всех времен и народов.
Для человека рубежа 19 – начала 20 веков фигура гения с погашенным факелом на
надгробном памятнике – это как фанерный обелиск со звездой для наших отцов. В
могилу при таком алчном гении могут пойти не только все народы, но и все
времена (прошлые и грядущие). Еще нет атомной бомбы, но уже Андрей Белый в 10-х
понимал, к чему неизбежно приведут опыты Кюри. (Эйнштейн и в 30-х не понимал,
считал что атомная бомба невозможна.)
<b> Оспенный</b> – меченный еще в детстве оспой
(Рябой Черт).
<b> Приниженный</b>
– сухорукий карлик, собравший вокруг себя карликов и выродков.
<b> «Медлил и мглил»</b> – ибо не «мужикоборец» (это
думалось до середины 30-х), а Человекоборец с Большой буквы.
Зевс, если
верить Эсхилу и Гесиоду, хотел истребить человечество и населить Землю новыми
людьми. Титан (бог из прежнего поколения богов) Прометей, когда-то поддержавший
борьбу этого парвеню против титанов, после этого и украл для людей огонь,
вынеся его под полой в пустотелой трубочке тростника.
И даровал
людям грамоту, счет, искусство, ярмо для их быков, корабли…
С тех пор,
как «однодневки» овладели огнем, Зевсу пришлось с ними считаться.
Потому-то в
«Оде» и следует сразу же ссылка на Эсхила и «Прометея Прикованного»:
«Гляди,
Эсхил, как я, рисуя, плачу…»
«Рисуя» и
рискуя всем, что еще осталось. Он ведь даже жене не растолковал тайного своего
кода (потому что с 1934 г. уже знал, чем такое знание грозит близким).
Вновь из
письма Игоря Фролова:
«Из-за вас
перечитал Оду. В принципе – о чем может идти спор, когда в первых строках
Мандельштам сразу определяет угол своего взгляда на эту тему: «Когда б я уголь
взял для ВЫСШЕЙ похвалы // для РАДОСТИ рисунка НЕПРЕЛОЖНОЙ, // я б воздух
расчертил на ХИТРЫЕ углы // и ОСТОРОЖНО и ТРЕВОЖНО. // Чтоб НАСТОЯЩЕЕ в чертах
отозвалось, // в искусстве С ДЕРЗОСТЬЮ ГРАНИЧА, // я б рассказал О ТОМ, кто
сдвинул ось, // ста сорока народов чтя обычай. // Я б поднял брови малый
уголок, //и поднял вновь, и разрешил иначе: // знать, ПРОМЕТЕЙ раздул свой уголек,
– // гляди, ЭСХИЛ, как я, рисуя, ПЛАЧУ!»
Выделенные
слова сразу показывают авторский замысел: Пишу, конечно, заказное (или
социально-заказное) стихотворение, непреложно обязанный изобразить радость. Но,
взяв уголь для высшей похвалы, расчерчиваю тревожно и осторожно (да еще и
воздух – как вилами на воде, чтобы следов не осталось), поскольку намереваюсь
отобразить того, о ком пишу, достаточно дерзко. Для понимания моей позиции см.
эсхиловского «Прометея прикованного», первый монолог титана-узника:
«…Вас всех в
свидетели зову: смотрите,
Что ныне,
бог, терплю я от богов!
Поглядите, в
каких
Суждено мне
терзаниях жизнь проводить
Мириады
годов!
ПОЗОРНЫЕ УЗЫ
ОБРЕЛ ДЛЯ МЕНЯ
НОВОЯВЛЕННЫЙ
ЦАРЬ БЛАЖЕННЫХ БОГОВ.
Увы! я РЫДАЮ
об этой беде…
Ну и так
далее – читайте Прометея до конца, когда при ударах грома и блеске молний
Прометей вместе со скалой проваливается под землю. Тут вам не миф со счастливым
Геракловым освобождением, тут – жизнь…
Смешно даже
вопрос поднимать – искренен ли, неискренен ли – это осознанно-злой наезд на
вождя, бросок волка (пусть и не по крови его), который слегка прикрылся овечьей
шкурой «непреложной» радости – но от такого броска шкура слетает почти
моментально.
Издевательства
– почти в каждой строке. Что это за гнусный шарж:
Он свесился
с трибуны, как с горы,–
в бугры
голов…
Безобразный
(в смысле отвратительный) образ – только представьте зримо! Вы писали:
«Писательское начальство в 30-х было чутким к стиху, оно что-то заподозрило и
решило «Оду» не публиковать».
А может оно
решило спасти неосторожного поэта? Будь я Сталиным – вчитался бы в
опубликованное, и сразу, без звонка Пастернаку, без Воронежа – под топор (даже
не под пулю).
Еще:
Я у него
учусь – не для себя учась,
я у него
учусь – к себе не знать пощады.
Тут разве
есть неясности? У НЕГО Мандельштам учится не знать пощады к СЕБЕ! Сталин-то не
к себе пощады не знает, а к другим, – в том числе и к самому М.!
Пусть
недостоин я еще иметь друзей,
пусть не
насыщен я и желчью, и слезами..
То есть,
чтобы его приняли за своего, поэт должен насытиться страданиями (не своими и
своими) – только тогда он войдет в устрояемое общество.
Так можно
построчно разобрать всю Оду – она абсолютно прозрачна – и обвинения намеренны и
неприкрыты! О чем может идти спор?
И не начинал
он эти стихи из страха и желания спастись – а с первых строк полез на рожон.
Какая тут
эволюция от 33 к 37 году?
Только одна
– от прямой эпиграммы к злой пародии на панегирики».
<b> </b>
</i>
__Oooo_
____oooO__(___)__
___(___)____)_/___
____\_(____(_/____
_____\_)________
