<b>Помним</b>
 
 ❖ ❦ ❥ ❖ ❧
❤
<b>
«Мне удалось
найти ту форму жизни, которая очень проста и в своей простоте отточена опытом
поколений русской интеллигенции. Русская интеллигенция без тюрьмы, без
тюремного опыта — не вполне русская интеллигенция».
Варлам
Шаламов
</b>
﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌
<i>
18 июня 1907 года в городе Вологде в семье священника Тихона
Николаевича Шаламова и его жены Надежды Александровны родился сын Варлаам
(Варлам).
1914 г. — поступает в гимназию имени Александра
Благословенного г. Вологды.
1923 г. — заканчивает единую трудовую школу второй ступени
№6, располагавшуюся в бывшей гимназии.
1924 г. — уезжает из Вологды и поступает на работу
дубильщиком на кожевенный завод г. Кунцево Московской области.
1926 г. — поступает по направлению от завода на 1-й курс
Московского текстильного института и одновременно по свободному набору — на
факультет советского права Московского государственного университета. Выбирает
МГУ.
1927 г. (7 ноября) — участвует в демонстрации оппозиции к
10-летию Октября, проходившей под лозунгами «Долой Сталина!» и «Выполним
завещание Ленина!».
1928 г. — посещение литературного кружка при журнале «Новый
ЛЕФ».
19 февраля 1929 г. — арестовывается при облаве в подпольной
типографии при печатании листовок под названием «Завещание Ленина». Получает за
это как «социально-опасный элемент» 3 года заключения в лагерях.
13 апреля 1929 г. — после содержания в Бутырской тюрьме
прибывает с этапом в Вишерский лагерь (Северный Урал). Работает на
строительстве Березниковского химкомбината под руководством Э.П.Берзина,
будущего начальника колымского Дальстроя. В лагере встречается с Галиной
Игнатьевной Гудзь, будущей первой женой.
Октябрь 1931 г. — освобождается из исправительно-трудового
лагеря, восстановлен в правах. Зарабатывает деньги на отъезд из Березниковского
химкомбината.
1932 г. — возвращается в Москву и начинает работать в
профсоюзных журналах «За ударничество» и «За овладение техникой». Встречается с
Г.И.Гудзь.
1933 г. — приезжает в Вологду навестить родителей.
3 марта 1933 г. умирает отец Т.Н.Шаламов. Приезжает в
Вологду на похороны.
29 июня 1934 г. — заключает брак с Г.И.Гудзь.
26 декабря 1934 г. — умирает мать Н.А.Шаламова. Приезжает в
Вологду на похороны.
1934 — 1937 гг. — работает в журнале «За промышленные
кадры».
13 апреля 1935 г. — рождается дочь Елена.
1936 г. — публикует первую новеллу «Три смерти доктора
Аустино» в журнале «Октябрь» №1.
13 января 1937 г. — арестован за контрреволюционную
троцкистскую деятельность и вновь помещен в Бутырскую тюрьму. Особым совещанием
осужден на 5 лет заключения в исправительно - трудовых лагерях с использованием
на тяжелых работах.
14 августа 1937 г. — с большой партией заключенных на
пароходе прибывает в бухту Нагаево (Магадан).
Август 1937 — декабрь 1938 г. — работает в золотодобывающих
забоях прииска «Партизан».
Декабрь 1938 г. — арестовывается по лагерному «делу
юристов». Находится в следственной тюрьме в Магадане («Дом Васькова»).
Декабрь 1938 — апрель 1939 г. — находится в тифозном
карантине магаданской пересыльной тюрьмы.
Апрель 1939 — август 1940 г. — работает в геологоразведочной
партии на прииске «Черная речка» - землекопом, кипятильщиком, помощником
топографа.
Август 1940 — декабрь 1942 г. — работает в угольных забоях
лагерей «Кадыкчан» и «Аркагала».
22 декабря 1942 — май 1943 г. — работает на общих работах на
штрафном прииске «Джелгала».
Май 1943 г. — арестовывается по доносу солагерников «за
антисоветские высказывания» и за похвалу в адрес великого русского писателя
И.А.Бунина.
22 июня 1943 г. — на суде в пос. Ягодном осужден за
антисоветскую агитацию на 10 лет лагерей.
Осень 1943 г. — в состоянии «доходяги» попадает в лагерную
больницу «Беличья» близ пос. Ягодное.
Декабрь 1943 — лето 1944 г. — работает в шахте на прииске
«Спокойный».
Лето 1944 г. — арестовывается по доносу с тем же
инкриминированием, но срока не получает, т.к. отбывает по той же статье.
Лето 1945 — осень 1945 г. — тяжело больным находится в
больнице «Беличья». С помощью сочувствующих медиков выходит из предсмертного состояния.
Остается временно в больнице культоргом и подсобным рабочим.
Осень 1945 г. — работает с лесорубами в тайге на зоне «Ключ
Алмазный». Не выдержав нагрузки, решается на побег.
Осень 1945 — весна 1946 г. — в наказание за побег вновь
направляется на общие работы на штрафной прииск «Джелгала».
Весна 1946 г. — на общих работах на прииске «Сусуман». С
подозрением на дизентерию вновь попадает в больницу «Беличья». После
выздоровления с помощью врача А.М.Пантюхова направляется на учебу на курсы
фельдшеров в лагерную больницу на 23-й километр от Магадана.
Декабрь 1946 г. — после окончания курсов направляется на
работу фельдшером хирургического отделения в Центральную больницу для
заключенных «Левый берег» (пос. Дебин, 400 км от Магадана).
Весна 1949 — лето 1950 г. — работает фельдшером в поселке
лесорубов «Ключ Дусканья». Начинает писать стихи, вошедшие затем в цикл
«Колымские тетради».
1950 — 1951 гг. — работает фельдшером приемного покоя
больницы «Левый берег».
13 октября 1951 г. — окончание срока заключения. В
последующие два года по направлению треста «Дальстрой» работает фельдшером в
поселках Барагон, Кюбюма, Лирюкован (Оймяконский район, Якутия). Цель —
зарабатывание денег для отъезда с Колымы. Продолжает писать стихи и написанное
отправляет через знакомого врача Е.А.Мамучашвили в Москву, к Б.Л.Пастернаку.
Получает ответ. Начинается переписка двух поэтов.
13 сентября 1953 г. — увольнение из «Дальстроя».
12 ноября 1953 г. — возвращается в Москву, встречается с
семьей.
13 ноября 1953 г. — встречается с Б.Л.Пастернаком, который
помогает установить контакты с литературными кругами.
29 ноября 1953 г. — устраивается мастером в
Озерецко-Неклюевском стройуправлении треста Центрторфстрой Калининской области
(т.н. «101-й километр»).
23 июня 1954 — лето 1956 г. — работает агентом по снабжению
на Решетниковском торфопредприятии Калининской обл. Живет в п. Туркмен, в 15 км
от Решетникова.
1954 г. — начинает работу над первым сборником «Колымские
рассказы». Расторгает брак с Г. И.Гудзь.
18 июля 1956 г. — получает реабилитацию за отсутствием
состава преступления и увольняется с Решетниковского предприятия.
1956 г. — переезжает в Москву. Заключает брак с
О.С.Неклюдовой.
1957 г. — работает внештатным корреспондентом журнала
«Москва», Публикует первые стихи из «Колымских тетрадей» в журнале «Знамя», №5.
1957 — 1958 гг. — переносит тяжелое заболевание, приступы
болезни Меньера, лечится в Боткинской больнице.
1961 г. — издает первую книжку стихов «Огниво». Продолжает
работать над «Колымскими рассказами» и «Очерками преступного мира».
1962 — 1964 гг. — работает внештатным внутренним рецензентом
журнала «Новый мир».
1964 г. — издает книгу стихов «Шелест листьев».
1964 — 1965 гг. — завершает сборники рассказов колымского
цикла «Левый берег» и «Артист лопаты».
1966 г. — разводится с О.С.Неклюдовой. Знакомится с
И.П.Сиротинской, в ту пору сотрудницей Центрального государственного архива
литературы и искусства.
1966 — 1967 гг. — создает сборник рассказов «Воскрешение
лиственницы».
1967 г. — издает книгу стихов «Дорога и судьба».
1968 — 1971 гг. — работает над автобиографической повестью
«Четвертая Вологда».
1970 — 1971 гг. — работает над «Вишерским антироманом».
1972 г. — узнает о публикации на Западе, в издательстве
«Посев», своих «Колымских рассказов». Пишет письмо в «Литературную газету» с
протестом против самовольных незаконных изданий, нарушающих авторскую волю и
право. Многие коллеги-литераторы воспринимают это письмо как отказ от
«Колымских рассказов» и порывают отношения с Шаламовым.
1972 г. — издает книгу стихов «Московские облака». Принят в
Союз писателей СССР.
1973 — 1974 гг. — работает над циклом «Перчатка, или КР-2»
(заключительным циклом «Колымских рассказов»).
1977 г. — издает книгу стихов «Точка кипения». В связи с
70-летием представлен к ордену «Знак почета», но награды не получает.
1978 г. — в Лондоне, в издательстве «Оверсиз пабликейшнз»
(Overseas Publications), выходит книга «Колымские рассказы» на русском языке.
Издание осуществлено также вне воли автора. Здоровье Шаламова резко ухудшается.
Начинает терять слух и зрение, учащаются приступы болезни Меньера с потерей
координации движений.
1979 г. — с помощью друзей и Союза писателей направляется в
пансионат для престарелых и инвалидов.
1980 г. — получил известие о присвоении ему премии
французского Пен-клуба, но премии так и не получил.
1980 — 1981 гг. — переносит инсульт. В минуты подъема читает
стихи навещавшему его любителю поэзии А.А.Морозову. Последний публикует их в
Париже, в «Вестнике русского христианского движения».
14 января 1982 г. — по заключению медкомиссии переводится в
пансионат для психохроников.
17 января 1982 г. — умирает от крупозного воспаления легких.
Похоронен на Кунцевском кладбище г. Москвы.
Биография составлена И.П.Сиротинской, уточнения и дополнения
— В.В.Есипов.
</i>
❥
❥ ❥
<i>
Из калымских рассказов
<b>
Ягоды
<b>
Фадеев сказал:
– Подожди-ка, я с ним сам поговорю, – подошел ко мне и
поставил приклад винтовки около моей головы.
Я лежал в снегу, обняв бревно, которое я уронил с плеча и не
мог поднять и занять свое место в цепочке людей, спускающихся с горы, – у
каждого на плече было бревно, «палка дров», у кого побольше, у кого поменьше:
все торопились домой, и конвоиры и заключенные, всем хотелось есть, спать,
очень надоел бесконечный зимний день. А я – лежал в снегу.
Фадеев всегда говорил с заключенными на «вы».
– Слушайте, старик, – сказал он, – быть не может, чтобы
такой лоб, как вы, не мог нести такого полена, палочки, можно сказать. Вы явный
симулянт. Вы фашист. В час, когда наша родина сражается с врагом, вы суете ей
палки в колеса.
– Я не фашист, – сказал я, – я больной и голодный человек.
Это ты фашист. Ты читаешь в газетах, как фашисты убивают стариков. Подумай о
том, как ты будешь рассказывать своей невесте, что ты делал на Колыме.
Мне было все равно. Я не выносил розовощеких, здоровых,
сытых, хорошо одетых, я не боялся. Я согнулся, защищая живот, но и это было
прародительским, инстинктивным движением – я вовсе не боялся ударов в живот.
Фадеев ударил меня сапогом в спину. Мне стало внезапно тепло, а совсем не
больно. Если я умру – тем лучше.
– Послушайте, – сказал Фадеев, когда повернул меня лицом к
небу носками своих сапог. – Не с первым с вами я работаю и повидал вашего
брата.
Подошел другой конвоир – Серошапка.
– Ну-ка, покажись, я тебя запомню. Да какой ты злой да
некрасивый. Завтра я тебя пристрелю собственноручно. Понял?
– Понял, – сказал я, поднимаясь и сплевывая соленую кровавую
слюну.
Я поволок бревно волоком под улюлюканье, крик, ругань
товарищей – они замерзли, пока меня били.
На следующее утро Серошапка вывел нас на работу – в
вырубленный еще прошлой зимой лес собирать все, что можно сжечь зимой в
железных печах. Лес валили зимой – пеньки были высокие. Мы вырывали их из земли
вагами-рычагами, пилили и складывали в штабеля.
На редких уцелевших деревьях вокруг места нашей работы
Серошапка развесил вешки, связанные из желтой и серой сухой травы, очертив
этими вешками запретную зону.
Наш бригадир развел на пригорке костер для Серошапки –
костер на работе полагался только конвою, – натаскал дров в запас.
Выпавший снег давно разнесло ветрами. Стылая заиндевевшая
трава скользила в руках и меняла цвет от прикосновения человеческой руки. На
кочках леденел невысокий горный шиповник, темно-лиловые промороженные ягоды
были аромата необычайного. Еще вкуснее шиповника была брусника, тронутая
морозом, перезревшая, сизая... На коротеньких прямых веточках висели ягоды
голубики – яркого синего цвета, сморщенные, как пустой кожаный кошелек, но
хранившие в себе темный, иссиня-черный сок неизреченного вкуса.
Ягоды в эту пору, тронутые морозом, вовсе не похожи на ягоды
зрелости, ягоды сочной поры. Вкус их гораздо тоньше.
Рыбаков, мой товарищ, набирал ягоды в консервную банку в наш
перекур и даже в те минуты, когда Серошапка смотрел в другую сторону. Если
Рыбаков наберет полную банку, ему повар отряда охраны даст хлеба. Предприятие
Рыбакова сразу становилось важным делом.
У меня не было таких заказчиков, и я ел ягоды сам, бережно и
жадно прижимая языком к нёбу каждую ягоду – сладкий душистый сок раздавленной
ягоды дурманил меня на секунду.
Я не думал о помощи Рыбакову в сборе, да и он не захотел бы
такой помощи – хлебом пришлось бы делиться.
Баночка Рыбакова наполнялась слишком медленно, ягоды
становились все реже и реже, и незаметно для себя, работая и собирая ягоды, мы
придвинулись к границам зоны – вешки повисли над нашей головой.
– Смотри-ка, – сказал я Рыбакову, – вернемся.
А впереди были кочки с ягодами шиповника, и голубики, и
брусники... Мы видели эти кочки давно. Дереву, на котором висела вешка, надо
было стоять на два метра подальше.
Рыбаков показал на банку, еще не полную, и на спускающееся к
горизонту солнце и медленно стал подходить к очарованным ягодам.
Сухо щелкнул выстрел, и Рыбаков упал между кочек лицом вниз.
Серошапка, размахивая винтовкой, кричал:
– Оставьте на месте, не подходите!
Серошапка отвел затвор и выстрелил еще раз. Мы знали, что
значит этот второй выстрел. Знал это и Серошапка. Выстрелов должно быть два –
первый бывает предупредительный.
Рыбаков лежал между кочками неожиданно маленький. Небо,
горы, река были огромны, и бог весть сколько людей можно уложить в этих горах
на тропках между кочками.
Баночка Рыбакова откатилась далеко, я успел подобрать ее и
спрятать в карман. Может быть, мне дадут хлеба за эти ягоды – я ведь знал, для
кого их собирал Рыбаков.
Серошапка спокойно построил наш небольшой отряд, пересчитал,
скомандовал и повел нас домой.
Концом винтовки он задел мое плечо, и я повернулся.
– Тебя хотел, – сказал Серошапка, – да ведь не сунулся,
сволочь!..
</i>
❥••••••••••••••••••••••••
<u></u>
<b>
Камея
</b>
На склоне гор, на склоне лет
Я выбил в камне твой портрет.
Кирка и обух топора
Надежней хрупкого пера.
В страну морозов и мужчин
И преждевременных морщин
Я вызвал женские черты
Со всем отчаяньем тщеты.
Скалу с твоею
головой
Я вправил в перстень снеговой.
И, чтоб не мучила тоска,
Я спрятал перстень в облака.
❥
<b>Я
беден, одинок…
</b>
Я беден, одинок и наг,
Лишен огня.
Сиреневый полярный мрак
Вокруг меня.
Я доверяю бледной тьме
Мои стихи.
У ней едва ли на уме
Мои грехи.
И бронхи рвет мои мороз
И сводит рот.
И, точно камни, капли слез
И мерзлый пот.
Я говорю мои стихи,
Я их кричу.
Деревья, голы и глухи,
Страшны чуть-чуть.
И только эхо с дальних гор
Звучит в ушах,
И полной грудью мне легко
Опять дышать.
❥
