<i><b>
▒ Предупреждение.
О Ларисе ШЕПИТЬКО
</i></b>
✠✠✠ ✠✠✠ ✠✠✠ ✠✠✠ ✠✠✠ ✠✠✠ ✠✠✠ ✠✠✠ ✠✠✠ ✠✠✠
<i>
Джемма Фирсова
♠
Домашнее задание
Под утро приснилось: каркает ворона. Громко, настойчиво,
зловеще. Одна за другой промелькнули мысли: «Ворон — больше ничего…», «Надо
проснуться…»
Проснулась. Ворона каркала наяву — где-то прямо над открытой
дверью балкона, залитого утренним солнцем. Этот громкий гортанный крик вместо
привычного воробьиного гомона сразу прогнал сон. Я встала, попыталась отогнать
ворону, которая сидела на лозе дикого винограда над самой дверью.
Наклонясь вперед, чуть раздвинув крылья, она смотрела на
меня сверху разумно и тревожно. Не улетала. И не замолкала. Проснулся муж, тоже
попытался ее отогнать — безрезультатно. Она была настойчива, словно что-то
хотела мне сказать, а мы не понимали. Длилось это долго — пока мы умывались,
одевались… Она разбудила нас рано — в пять утра, но заснуть мы уже не смогли.
В проходной Госкино, где я тогда работала, я столкнулась с
незнакомым мужчиной — очевидно, приехал с какой-то студии. Я входила в
проходную — он выходил и, увидев меня, так от меня шарахнулся, что я
остановилась. На лице его мгновенно сменялись удивление, страх, растерянность.
— Вы живы?!
— Жива… — Я недоуменно пожала плечами.
— Вы ведь Лариса Шепитько?
— Нет, я не Лариса. А почему она должна быть не жива?
— Мне только что сказали, что сегодня в пять утра Шепитько
погибла в автомобильной катастрофе, и, увидев вас…
Мы не были похожи с Ларисой, моей однокурсницей и подругой.
Но мало знавшие нас иногда путали — возможно, рост, фигура, что-то общее в
манере держаться…
Так вот что хотела мне сообщить ворона! Так вот что значит
«ворона накаркала». Такого в моей жизни еще не было никогда. И, дай бог, чтоб
больше не было…
С этого дня я стала присматриваться к воронам. Оказалось,
они изящны и довольно красивы в своих серых одеждах с черной головой и грудкой,
черными крыльями и хвостом, умны, любопытны, хитры…
«Кто не признает за животными ума, пусть подольше наблюдает
ворона», — написал Брэм. Я наблюдала. Я дружила. И признаю. Безоговорочно
признаю.
♠
Но что же тогда та,
первая ворона с ее мистическим предупреждением? Что это было? Почему она
предупредила нас о гибели Ларисы? И почему именно Ларисы? За тринадцать лет до
того ушел мой отец, но предупреждения не было. Так же, как и когда уходили
родственники, друзья, однокурсники, с которыми я была ближе, чем с Ларисой… И
наши отношения с нею не были закадычной дружбой. У нас были различные круги
общения, только пересекавшиеся в силу общности профессии. Мы могли месяцами и
годами не видеться. Но что-то, наверное, связывало нас — странно и необъяснимо,
потому что Лариса приходила ко мне, когда ей было плохо или трудно.
Первый раз это случилось, когда мы еще учились в институте.
Я снимала на Цветном бульваре угол у двух старых женщин — кровать с тумбочкой,
огороженные двумя шкафами и занавеской. Днем в институте мы были все вместе, а
поздно вечером разъезжались — кто в общежитие, кто по своим углам. Лариса жила
в общежитии. И вот как-то в воскресный вечер, когда я на своей тумбочке корпела
над очередной работой, раздался звонок в дверь. Квартира была коммунальная, и
когда кто-то открыл дверь, послышался знакомый низкий голос: «Я к Джемме…»
Лариса никогда прежде не была в моем углу. И за день до этого, в институте,
никаких желаний приехать ко мне она не высказывала.
Когда Лариса откинула занавеску, мне стало не по себе: она
вся пылала, покрасневшие глаза лихорадочно блестели, на лбу — крупные капли
пота. Она оказалась абсолютно больна. «Мне плохо», — только и смогла сказать
она и рухнула на мою постель. Видеть ее в таком состоянии было непривычно — в
институте Лариса была кровь с молоком. Я так и не знаю, был ли это грипп или
просто простуда. Врача мы вызвать не могли — обе были прописаны в общежитии.
Лариса пролежала у меня ровно две недели, и в первую
температура не падала ниже 39,5. На следующий день я не поехала в институт —
позвонила в деканат, что не могу оставить Ларису одну. Она металась, стонала,
сбрасывала с себя одеяло. Мы выхаживали ее вместе с моими хозяйками — с помощью
трав, меда, малинового варенья. По ночам, когда она стихала, я сворачивалась у
нее в ногах и дремала. Когда мы в первый раз вместе приехали в институт, она
была еще очень слаба, но уже через неделю пришла в себя. Мы ни разу не
вспоминали эти две недели — вспомнили только лет через двадцать. После той
болезни Лариса у меня больше не появлялась, и ничего в наших отношениях не
изменилось.
И вот как-то раз поздно вечером — телефонный звонок:
«Привет, старуха! Еле тебя нашла. Узнаешь? Ты мне очень нужна, но я опять
простудилась и не могу к тебе приехать. Но очень нужно! Бери такси и приезжай!»
В комнате стоял полумрак, горела только настольная лампа. «Я
тебе сейчас дам одну вещь прочесть. Читай сейчас же — она небольшая. А я пока
посплю». Это была повесть Айтматова «Верблюжий глаз». Я увлеклась и проглотила
ее за несколько часов. Потом мы всю ночь проговорили.
Наутро, так и не ложась, я уехала на «Мосфильм», а вечером —
на репетицию в театр. На следующий день опять: с утра студия, вечером
репетиция. Лариса больше не звонила. Я ей тоже. На этот раз она была не
настолько больна, чтобы тревожиться за ее здоровье.
Прошло довольно много времени, и снова в телефонной трубке
раздался знакомый голос: «Старуха, ты мне очень нужна! Ты можешь сейчас взять
свою пишущую машинку и приехать к нам? Мне завтра сдавать теоретическую часть
диплома, а я совсем в разобранном состоянии. Бери такси и приезжай». Она была
уже замужем за Элемом Климовым, и я, взяв такси, поехала к ним — жили они тогда
у родителей Элема.
Лариса очень изменилась. Куда девался прежний праздник юной
прекрасной плоти? Но сквозь бледные, изможденные черты неузнаваемого лица
светился, мерцал бесплотный дух. Утратив свою яркость и полноту здоровья, оно
обрело удивительную утонченную красоту.
Машинку мы поставили на какой-то секретер, Лариса, еле
живая, примостилась рядом. «Что-то я написала, но не все. Я тебе буду говорить,
а ты пиши». Я стала записывать, стараясь ничего не упустить. Мы работали часа
полтора, потом силы оставили ее, и я осталась наедине с машинкой. Я печатала
всю ночь и часть дня. Думаю, что моего там не было ничего — разве только легкая
редакторская правка. Лариса все очень детально рассказала, да я и не видела
фильма, чтобы внести что-то свое.
И вновь мы надолго разошлись. Она появлялась и позже, но уже
не так странно и неожиданно. Последний раз она вихрем ворвалась в мой маленький
кабинет в Госкино, положила на стол сценарий и сказала, как всегда в таких
случаях, непререкаемо: «Мне нужна твоя помощь. Я должна сделать этот фильм —
это мой долг перед сыном. Понимаешь? Читай сейчас же…» Это был «Сотников» —
сценарий будущего «Восхождения», который она боялась не пробить через
непробиваемого зампреда Госкино, бывшего партизана. В тот же день, потрясенная
сценарием (значительно сильнее, чем повестью), я пошла к министру
кинематографии Филиппу Тимофеевичу Ермашу.
«Я беру этот сценарий под свою ответственность. С Главпуром
у вас все будет в порядке», — сказала я ему, конечно же, блефуя. А была я в
Госкино главным редактором группы военно-патриотических фильмов и работала под
бдительным контролем Главпура, но в дружбе с референтами маршала А. А. Гречко.
«Под свою ответственность? — ехидно переспросил „партизанский“ зампред, умный и
проницательный. — Ну-ну…» И в этом «ну-ну…» были все наши последующие
«спотыкачки» — и при утверждении актеров, и при просмотрах материала, и при
приемках фильма. Даже музыка Шнитке встретила сопротивление. «Что это у вас за
колокольные звоны такие?»
Да, эта наша встреча с Ларисой затянулась — на весь период
работы над фильмом. Потом Лариса попросила меня прочесть «Матёру» и уехала на
выбор натуры.
И вся эта странная цепь появлений Ларисы в моей жизни
завершилась тем последним «звонком» — зловещим предупреждением вороны. Но
странным образом цепь не оборвалась: после гибели Ларисы ко мне стали звонить и
приходить от нее люди, даже никак не связанные с кино. Первый звонок — сразу же
после похорон: «Простите, вы меня не знаете. Дело в том, что Лариса Ефимовна
меня спасла, и теперь я не знаю, как жить дальше… Позвольте мне увидеть вас…»
Но и сама Лариса долго не оставляла меня: она приходила ко
мне в снах — с просьбами, вопросами, спорами, а один раз сняла с себя и надела
на меня, преодолев мое сопротивление («нельзя с мертвой» — подумала я во сне),
какую-то длинную, как пальто, вязаную кофту, которую в жизни я никогда на ней
не видела. Позже, когда вышла книга о Шепитько «Лариса», на одной из фотографий
я увидела ее в этой кофте.
Один из наших вгиковских друзей-операторов сказал мне
как-то: «Знаешь, я не помню другого человека, который в течение жизни так
менялся бы, как Лариса. Утончаясь и одухотворяясь, она все сильнее походила на
большую, но хрупкую и прекрасную птицу… Журавль в небе… Вот и улетела…»
Может быть, отлетая, эта «хрупкая и прекрасная птица»
послала ко мне вестницу? Ведь не сама же та выбрала для своей вести не уход
моего отца, не уход кого-то из моих близких и любимых друзей, а уход Ларисы.
Ведь не сама же…
А недавно я нашла у себя ее первую вгиковскую работу.
Осенью 1955 года, когда мы поступили во ВГИК, наш мастер
Александр Петрович Довженко, дал нам первое творческое задание — написать
сочинение на тему «Случай из моей жизни». Через несколько дней Лариса пришла ко
мне в общежитие с толстой тетрадью — черновиком своей работы — обсудить.
Обсудили. Решили, что ничего переделывать не надо. Скорее всего, потом Лариса
переписала ее, чтобы отдать мастеру, а эту тетрадь оставила или забыла в моей
комнате. Только так я могу объяснить, почему это сочинение оказалось у меня. А
вот объяснить, почему оно сохранилось — за полвека столько утрачено! —
невозможно. Эта автобиографическая новелла Ларисы Шепитько, которой тогда было
семнадцать лет, — ее первая работа в институте, это ее первый шаг к самой себе,
к своему призванию, к своей судьбе.
♠
≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡
♠♠♠
http://kinoart.ru/archive/2006/12/n12-article13
≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡
♠♠ Фотографии
https://www.google.ru/search?q=лариса+шепитько&newwindow=1&client=opera&sa=N&tbm=isch&tbo=u&source=univ&ei=5AOzU-WdDuiO4gSQoYDICg&ved=0CBkQsAQ4Cg&biw=914&bih=453
</i>