<b>Помним</b>
 
    ❖ ❦ ❥ ❖ ❧ ❤
 
  <b>
Зощенко Михаил Михайлович </b>
 
 ﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌
Летним июльским
днем в Петербурге, на Петербургской стороне, в доме № 4 по Большой Разночинной
улице, в семье художника-передвижника Михаила Ивановича Зощенко и актрисы Елены
Иосифовны Суриной, успевавшей за домашними заботами писать и печатать рассказы
из жизни бедных людей в журнале "Копейка", родился мальчик. В
метрическую книгу церкви Святой мученицы царицы Александры его вписали как
Михаила Михайловича Зощенко. Всего в семье Зощенко было восемь детей.
В 1903 году
родители отдали мальчика в Санкт-петербургскую восьмую гимназию. Вот как
Зощенко отзывался об этих годах в "Автобиографии": "Учился
весьма плохо. И особенно плохо по русскому – на экзамене на аттестат зрелости я
получил единицу по русскому сочинению… Эта неуспеваемость … мне и сейчас тем
более странна, что я тогда уже хотел быть писателем и писал для себя рассказы и
стихи. Скорей от бешенства, чем от отчаяния, я пытался покончить со своей
жизнью".
В 1913 году,
после окончания гимназии, будущий писатель поступил на юридический факультет
Санкт-Петербургского Императорского университета, откуда через год был отчислен
из-за неуплаты за обучение. Юноше пришлось идти работать. Первая его должность
– контролер на Кавказской железной дороге. Но вскоре Первая мировая война
прервала привычное течение жизни, и Зощенко решил идти на военную службу.
Он сначала был
зачислен юнкером рядового состава в Павловское военное училище на правах
вольноопределяющегося 1-го разряда, а затем он, окончив ускоренные
четырехмесячные курсы военного времени, ушел на фронт. Сам он объяснил это так:
"У меня не было, сколько я помню, патриотического настроения – я попросту
не мог сидеть на одном месте". Тем не менее, на службе он весьма
отличился: участвовал во многих боях, был ранен, отравлен газами. Начав воевать
в звании прапорщика, Михаил Зощенко был отчислен в резерв (из-за последствий
отравления газами) и награжден за боевые заслуги четырьмя орденами.
Некоторое время
судьба писателя была связана с Архангельском, куда он приехал в начале октября
1917 года. После Февральской революции Зощенко был назначен начальником почт и
телеграфа и комендантом Главного почтамта. Затем в ходе командировки в
Архангельск последовало назначение адъютантом дружины, выборы в секретари
полкового суда. Он совмещал государственную службу с литературными опытами:
писательство в то время еще не стало основным его занятием. Под влиянием модных
в столичной молодежной среде литераторов – Арцыбашева, Вербицкой, Ал.
Каменского – он написал рассказы "Актриса", "Мещаночка"и
"Сосед".
Но мирная жизнь
и литературные упражнения вновь прервались – на этот раз революцией и
Гражданской войной. Он вновь отправился на фронт, в конце января 1919 года
записавшись добровольцем в Красную Армию. Зощенко служил в 1-м Образцовом полку
деревенской бедноты полковым адъютантом. Он участвовал в боях под Нарвой и
Ямбургом против отрядов Булак-Балаховича. Однако после сердечного приступа ему
пришлось демобилизоваться и вернуться в Петроград.
Возвратившись в
Петроград, Зощенко познакомился со своей будущей женой, Верой Владимировной
Кербиц-Кербицкой.
Вера
Владимировна Зощенко вспоминала: "Помню конец 18-го года... Михаил приехал
с фронта гражданской войны... Пришел ко мне... Он очень любил меня тогда...
Пришел первый раз в валенках, в коротенькой куртке, перешитой собственноручно
из офицерской шинели... Топилась печка, он стоял, прислонившись к ней, и я
спросила: - Что для Вас самое главное в жизни? - Я, конечно, рассчитывала, что
он ответит: - Конечно, Вы! Но он сказал, - Конечно, моя литература! Это было в
декабре 1918 года. И так было всю жизнь".
Так жизнь
начиналась…
<b> ❖ ❖ ❖</b>
В 1927 году
большая группа писателей, объединенных издательством "Круг", создала
коллективную декларацию, в которой освещала свою литературно-эстетическую
позицию. В числе подписавших ее оказался и Зощенко. В это время он печатался в
периодической печати (в основном в сатирических журналах "Бегемот",
"Смехач", "Бузотер", "Чудак",
"Ревизор", "Мухомор" и др.). Но не все было в его жизни
гладко. В июне 1927 года был конфискован номер журнала "Бегемот"
из-за "политически вредного" рассказа Михаила Зощенко
"Неприятная история". Происходила постепенная ликвидация такого рода
изданий, а в 1930 году в Ленинграде был закрыт и последний сатирический журнал
"Ревизор".
Но Михаил
Зощенко не отчаивался. Он продолжал работать. В том же году его с бригадой
писателей командировали на Балтийский судостроительный завод. Там он писал для
стенной и цеховой газет, а также печатался в заводской многотиражке
"Балтиец". С 1932 года писатель начал сотрудничать с журналом "Крокодил",
собирал материал для повести "Возвращенная молодость", изучал
литературу по физиологии, психоанализу, медицине.
На первый
взгляд творческая судьба писателя складывалась благополучно, однако на
протяжении всего литературного пути он подвергался строгой и зачастую
нелицеприятной критике. Время от времени он прибегал к услугам психотерапевтов.
Даже после 1939 года, когда он был удостоен ордена Трудового Красного Знамени,
его произведения постоянно становились объектом нападок официозной критики.
В начале Великой
Отечественной Михаил Зощенко написал заявление с просьбой о зачислении в
Красную Армию, но получил отказ как негодный к военной службе и занялся
антифашистской деятельностью вне поля боя: он писал антивоенные фельетоны для
газет и Радиокомитета. В октябре 1941 года писатель был эвакуирован в Алма-Ату,
а в ноябре был зачислен сотрудником сценарного отдела студии
"Мосфильм". В 1943 года его вызвали в Москву, где предложили
должность ответственного редактора "Крокодила", от которой он отказывался.
Однако его ввели в состав редколлегии журнала.
Все выглядело
внешне благополучно. Но тучи над головой Зощенко продолжали сгущаться. В начале
декабря ЦК ВКП(б) принял подряд два постановления – "О повышении
ответственности секретарей литературно-художественных журналов" и "О
контроле над литературно-художественными журналами", где повесть
"Перед восходом солнца" была объявлена "политически вредным и
антихудожественным произведением". На расширенном заседании ССП А.Фадеев,
Л.Кирпотин, С.Маршак, Л.Соболев, В.Шкловский и другие выступили против Зощенко.
Его поддерживали Д.Шостакович, М.Слонимский, А.Мариенгоф, А.Райкин,
А.Вертинский, Б.Бабочкин, В.Горбатов, А.Крученых. В конце концов, писателя
вывели из редколлегии журнала, лишили продуктового пайка, выселили из гостиницы
"Москва". Гонения продолжались.
На расширенном
пленуме ССП Н.С.Тихонов также нападал на повесть "Перед восходом
солнца", после чего при личной беседе с Михаилом Михайловичем оправдывался
тем, что ему "приказали" это сделать. Теперь Зощенко почти не печатали,
однако все же наградили медалью "За доблестный труд в Великой
Отечественной войне 1941-1945 гг.", а в 1946 году ввели в состав
редколлегии журнала "Звезда". Апофеозом всех перипетий стало
постановление ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 года "О журналах "Звезда"
и "Ленинград", после чего писателя исключили из Союза писателей и
лишили продуктовой "рабочей" карточки. Повод для нападок на этот раз
был и вовсе ничтожен – детский рассказ "Приключения обезьяны".
<b> </b>
Вслед за этим постановлением все издательства, журналы и
театры расторгли заключенные ранее договоры и потребовали вернуть назад
выданные авансы. Семья писателя была вынуждена существовать на деньги,
вырученные от продажи вещей, а сам он пытался зарабатывать в сапожной артели. В
конце концов, продовольственную карточку ему вернули, и ему даже удалось
опубликовать некоторые рассказы и фельетоны. Но на жизнь ему приходилось
зарабатывать работой переводчика. В переводе Зощенко на русском языке были
опубликованы произведения "За спичками" и "Воскресший из мертвых"
М.Лассила, "От Карелии до Карпат" А.Тимонена, "Повесть о
колхозном плотнике Саго" М.Цагараева. Фамилия переводчика при этом
отсутствовала. Евгений Шварц писал о Зощенко: "В своих текстах он отражал
(закреплял) свой способ жизненного поведения, общения с безумием, которое
начинало твориться вокруг".
Зощенко был наделен абсолютным слухом и блестящей памятью.
За годы, проведенные в гуще людей, он сумел проникнуть в тайну их разговорной
конструкции, сумел перенять интонацию их речи, их выражения, обороты, словечки
- он до тонкости изучил этот язык и уже с первых шагов в литературе стал
пользоваться им легко и непринужденно, будто этот язык - его собственный,
кровный, впитанный с молоком матери. По слогам читая зощенковские рассказы,
начинающий читатель думал, что автор - свой, живущий такой же, как и он сам,
простой жизнью, незамысловатый человек, каких "в каждом трамвае по десять
штук едут".
Вернуться в Союз писателей Михаилу Зощенко удается лишь
после смерти Сталина. 23 июня 1953 он был вновь принят в это объединение. Но и
на этот раз Михаилу Михайловичу недолго удалось пробыть членом Союза писателей.
Роковое событие произошло 5 мая 1954 года. В этот день его и Ахматову пригласили
в Дом писателя на встречу с группой студентов из Англии. И там писатель открыто
заявил о несогласии с обвинениями в свой адрес, после чего начался новый этап
травли. 28 мая "Ленинградская правда" публиковала отчет о партийном
собрании в Ленинградском отделении СП, где прозвучала резкая критика Зощенко.
15 июня Зощенко выступил с ответной речью, после которой подвергся нападкам в
прессе и на радио. Все это не могло не сказаться на и так подорванном здоровье
опального писателя. Последней каплей стала статья в "Известиях" 7
сентября 1953 года "Факты разоблачают клевету". Затем имя писателя
перестало упоминаться где бы то ни было. На его защиту встали писатели
К.Чуковский, Вс.Иванов, В.Каверин и Н.Тихонов. В декабре 1957 года Зощенко
удалось выпустить книгу "Избранные рассказы и повести 1923-1956". Но
физическое и психическое состояние Зощенко все ухудшалось. К весне 1958 года
произошел резкий спад душевных и физических сил, писатель слабел и терял
интерес к жизни…
Когда страсти немного улеглись, и литературный круг снова
приоткрылся для Зощенко, было поздно. После четырех лет затворничества Михаил
Михайлович показался на публике весной 1958 года, на праздновании 90-летия
Горького. "Ни одной прежней черты! — ужаснулись друзья. — Словно труп,
заколоченный в гроб. Даже странно, что говорит!". Впрочем, говорит он
нудно и путано. "О, как я пишу теперь!", — хотя чувствовалось, что
ничего не пишет и не может писать. "Зощенко седенький, с жидкими волосами,
виски вдавлены внутрь, — и этот полупустой взгляд. Задушенный, убитый
талант", — записал свое впечатление Чуковский. На прощанье Михаил
Михайлович сказал: "Литература — производство опасное, равное по вредности
лишь изготовлению свинцовых белил".
Он умер совсем не так, как полагается великому писателю — в
ореоле великих дум, а как тот самый "маленький человек", которым
испокон интересуется русская литература. Словно какой-нибудь гоголевский
Башмачкин, Зощенко не пережил житейских треволнений. Ему сначала сообщили о
назначении персональной пенсии, а потом прислали бумагу из сберкассы с
требованием предъявить справку от домоуправления о заработке за последний
месяц. И Зощенко испугался, как бы пенсию не отобрали: как раз накануне он
получил случайный гонорар. Напрасно знакомый адвокат успокаивал его — Зощенко
ничему уже не верил.
Мысли о пенсии тревожили его, и уснуть не получалось, к тому
же Михаил Михалович стал путать слова. Например, вместо снотворного — люминала
— просил линолеум... Вера Владимировна просила домашних не поправлять его и
делать вид, что все в порядке. Впрочем, 21 июля к больному вернулась
осмысленная речь. И сказал он следующее: "Как странно, Верочка, как
странно... Как я нелепо жил..." И сел, положив голову на плечо жене, тесно
прижавшись, как очень давно с ней не сидел…
Той же ночью его не стало.
</i>
❥••••••••••••••••••••••••
