╦╦╦╦╦╦╦╦╦╦╦╦╦╦╦╦╦╦╦╦╦╦
██████████████████████
██████████████████████
██████████████████████
</b><i>
Год тому назад скончался Георгий Данелия
Этот разговор состоялся в 2004 году
- Георгий Николаевич, с семидесятипятилетием вас!
- Спасибо.
- На сколько лет вы себя ощущаете?
- Лет примерно на двести.
- Почему?
- Потому что меня уже замучили этим юбилеем. Я бы предпочел, чтобы после семидесяти четырех лет мне сразу исполнилось семьдесят шесть. Тогда я сейчас чувствовал бы себя лет на пятьдесят.
- Как вы будете отмечать торжественную дату?
- Буйно.
- Ожидается большой сбор гостей?
- Так мне говорят.
- А как вы встречали полвека и четверть века?
- Двадцать пять лет мне исполнилось в поезде. А пятидесятилетие пришлось на сороковой день после смерти матери.
- Каким было самое первое памятное событие вашей жизни?
- То, что в 6 лет меня приняли в Дом Пионеров. После него было много других событий, но это и до сих пор остается самым ярким.
- В своих записях я обнаружил историю про вас и Михаила Ромма, у которого вы учились. Можно я вам ее прочту?
- Давайте.
- «Ромм дает свеженабранным студентам задание: «В эпизоде фильма мужчина и женщина приходят в гости. Как показать, что это муж и жена?».
Он спрашивает у нее: «Где мои очки?» – говорит один студент.
- А если без слов?
- Она ему поправляет галстук, – говорит другой студент.
- Может, это его любовница, - возражает мастер.
- Он лезет в ее сумочку, достает платок, сморкается и кладет обратно, - говорит третий студент.
- Вот это другое дело, - говорит Ромм. – Как ваша фамилия?
- Данелия...».
- Было такое?
- Похоже на анекдот… Я бы не мог взять у своей жены платок и высморкаться в него.
- А придумать такой жест для персонажа могли бы?
- Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть. Пусть так и остается анекдотом.
- Спасибо.
- На сколько лет вы себя ощущаете?
- Лет примерно на двести.
- Почему?
- Потому что меня уже замучили этим юбилеем. Я бы предпочел, чтобы после семидесяти четырех лет мне сразу исполнилось семьдесят шесть. Тогда я сейчас чувствовал бы себя лет на пятьдесят.
- Как вы будете отмечать торжественную дату?
- Буйно.
- Ожидается большой сбор гостей?
- Так мне говорят.
- А как вы встречали полвека и четверть века?
- Двадцать пять лет мне исполнилось в поезде. А пятидесятилетие пришлось на сороковой день после смерти матери.
- Каким было самое первое памятное событие вашей жизни?
- То, что в 6 лет меня приняли в Дом Пионеров. После него было много других событий, но это и до сих пор остается самым ярким.
- В своих записях я обнаружил историю про вас и Михаила Ромма, у которого вы учились. Можно я вам ее прочту?
- Давайте.
- «Ромм дает свеженабранным студентам задание: «В эпизоде фильма мужчина и женщина приходят в гости. Как показать, что это муж и жена?».
Он спрашивает у нее: «Где мои очки?» – говорит один студент.
- А если без слов?
- Она ему поправляет галстук, – говорит другой студент.
- Может, это его любовница, - возражает мастер.
- Он лезет в ее сумочку, достает платок, сморкается и кладет обратно, - говорит третий студент.
- Вот это другое дело, - говорит Ромм. – Как ваша фамилия?
- Данелия...».
- Было такое?
- Похоже на анекдот… Я бы не мог взять у своей жены платок и высморкаться в него.
- А придумать такой жест для персонажа могли бы?
- Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть. Пусть так и остается анекдотом.
===== 2
<i>
- Я всегда поражался вашему спокойствию. Перед тем, как что-то сказать, вы обычно берете паузу, а между предложениями как бы ставите многоточие.
- Это когда нет причин волноваться.
- А когда они есть?
- Об этом лучше спросить тех, с кем я работал.
- Спрашивал. Не сознаются.
- То, что меня действительно волнует - это здоровье моих близких и мои фильмы. Иногда на съемках я так матерюсь, что в конце съемочного дня встаю на колени и извиняюсь перед группой за то, что сорвался.
- Как вы стали комедиографом? По вашим первым фильмам вряд ли кто догадался бы, что у вас есть комедийный дар…
- Мне кажется, я им так не стал. Но секрет вам выдам. Просто в советское время на комедии отпускали больше пленки, чем на драмы. На драмы давали в семь раз больше, а на комедии – в десять. И я решил, что выгоднее называть свои фильмы комедиями – можно делать больше дублей. Но это комедии с оговорками – «лирическая комедия», «печальная комедия», «трагикомедия».
- Тем не менее, считается, что вы замыкаете ряд выдающихся российских комедиографов: Протазанов, Александров, Пырьев, Гайдай, Рязанов… Кто из них вам ближе?
- Чаплин. Но я ценю и других.
- Вы прожили семь с половиной десятилетий. Менялись власти, менялись времена. Какие из них были самыми тяжелыми?
- Все они были и тяжелые и веселые. Трагедия в моей жизни была одна – гибель моего сына Коли. По сравнению с этим все остальное, и кто там у власти, Сталин, Хрущев, или Ельцин – не имеет значения.
- Как вы смотрите в будущее - с оптимизмом или с пессимизмом?
- Конечно, с оптимизмом. Я уже подобрал себе место на кладбище. Но перед тем, как туда отправиться, собираюсь кое что сделать в кино.
- Разве вы не говорили, что оно вам надоело?
- Я говорил, что мне надоело игровое кино.
- Я всегда поражался вашему спокойствию. Перед тем, как что-то сказать, вы обычно берете паузу, а между предложениями как бы ставите многоточие.
- Это когда нет причин волноваться.
- А когда они есть?
- Об этом лучше спросить тех, с кем я работал.
- Спрашивал. Не сознаются.
- То, что меня действительно волнует - это здоровье моих близких и мои фильмы. Иногда на съемках я так матерюсь, что в конце съемочного дня встаю на колени и извиняюсь перед группой за то, что сорвался.
- Как вы стали комедиографом? По вашим первым фильмам вряд ли кто догадался бы, что у вас есть комедийный дар…
- Мне кажется, я им так не стал. Но секрет вам выдам. Просто в советское время на комедии отпускали больше пленки, чем на драмы. На драмы давали в семь раз больше, а на комедии – в десять. И я решил, что выгоднее называть свои фильмы комедиями – можно делать больше дублей. Но это комедии с оговорками – «лирическая комедия», «печальная комедия», «трагикомедия».
- Тем не менее, считается, что вы замыкаете ряд выдающихся российских комедиографов: Протазанов, Александров, Пырьев, Гайдай, Рязанов… Кто из них вам ближе?
- Чаплин. Но я ценю и других.
- Вы прожили семь с половиной десятилетий. Менялись власти, менялись времена. Какие из них были самыми тяжелыми?
- Все они были и тяжелые и веселые. Трагедия в моей жизни была одна – гибель моего сына Коли. По сравнению с этим все остальное, и кто там у власти, Сталин, Хрущев, или Ельцин – не имеет значения.
- Как вы смотрите в будущее - с оптимизмом или с пессимизмом?
- Конечно, с оптимизмом. Я уже подобрал себе место на кладбище. Но перед тем, как туда отправиться, собираюсь кое что сделать в кино.
- Разве вы не говорили, что оно вам надоело?
- Я говорил, что мне надоело игровое кино.
===== 3
<i>
- Неужели вы решили заняться анимацией? Что же это будет?
- Полнометражная джазовая импровизация по мотивам «Кин-дза-дзы».
- И когда вы думаете ее закончить?
- Торопиться я не намерен. Дело в том, что я до сих пор еще ни разу не умер, пока не закончил картины. Так что года три протяну.
- Тяжелая предстоит работа?
- А у меня других не бывает.
- Да? А кажется, будто вы снимаете так же легко, как импровизирует джазмен…
- Это хорошо, если так кажется. Но чтобы так казалось, нужно потратить много труда.
- Неужели вы решили заняться анимацией? Что же это будет?
- Полнометражная джазовая импровизация по мотивам «Кин-дза-дзы».
- И когда вы думаете ее закончить?
- Торопиться я не намерен. Дело в том, что я до сих пор еще ни разу не умер, пока не закончил картины. Так что года три протяну.
- Тяжелая предстоит работа?
- А у меня других не бывает.
- Да? А кажется, будто вы снимаете так же легко, как импровизирует джазмен…
- Это хорошо, если так кажется. Но чтобы так казалось, нужно потратить много труда.
Из книги "Тостуемый пьет до дна"
«В Риме вещи дешевые, а еда дорогая. В харчевне две порции спагетти стоят столько же, сколько пара обуви. Съел полтарелки макарон и думаешь — вот каблук и подметку съел... Съел еще — а вот уже кожаный ботинок проглотил... А все хотят что-то купить...»
«Я был женат три раза. На Ирине, на Любе и на Гале. На Гале женился недавно, — лет двадцать тому назад.
Я любил, и меня любили.
Я уходил, и от меня уходили. Это все, что я могу сказать о своей личной жизни».
Я любил, и меня любили.
Я уходил, и от меня уходили. Это все, что я могу сказать о своей личной жизни».
«Сначала сценарий должен был принять редактор объединения, потом редколлегия объединения, куда входили штатные и внештатные редакторы, потом худсовет объединения — все те же редакторы плюс режиссеры, сценаристы и парторг, потом редколлегия «Мосфильм»», потом главный редактор «Мосфильма», потом директор «Мосфильма». И потом сценарий отправляли в Госкино. Там его читал редактор, курирующий студию «Мосфильм», и представлял на редколлегию Госкино.
===== 4
<i>
Потом его читал главный редактор Госкино и представлял министру или, в крайнем случае, заместителю министра. И только после всего этого пути фильм запускали (или не запускали) в производство. На любом этапе могли сделать замечания, и авторы обязаны были их учесть. Готовый фильм принимали по такому же пути, но только его еще отсылали на консультацию в ЦК, в ГлавПУР (Главное политическое управление армии) и «причастному» ведомству: если фильм о плотнике, то министру строительства, если о деревенском вертолетчике — министру авиации и т.д.
Между прочим. Как-то в Западном Берлине немецкий прокатчик, купивший картину Меньшова «Москва слезам не верит», похвастался мне, что в Германии за месяц уже посмотрели фильм сто тысяч зрителей. Я ему сказал, что столько людей у нас только принимают фильм».
Между прочим. Как-то в Западном Берлине немецкий прокатчик, купивший картину Меньшова «Москва слезам не верит», похвастался мне, что в Германии за месяц уже посмотрели фильм сто тысяч зрителей. Я ему сказал, что столько людей у нас только принимают фильм».
«Был 1961 год. Из Гаваны только что ушли американцы, но все приметы их образа жизни остались — шикарные автомобили, витрины, рекламные щиты, рестораны, казино, отели, сервис, меню, музыканты, танцовщицы, проститутки...
В следующий раз я попал на Кубу через двадцать лет. Ржавые машины, обшарпанные отели и пустые магазины. Мы тогда говорили, что у нас в магазинах ничего нет, — и были не правы. Хотя бы веревка, мыло, гвозди, — но что-то обязательно было. А вот на Кубе в магазинах действительно ничего не было. Ничего — кроме продавца.
Но люди такие же приветливые и жизнерадостные».
В следующий раз я попал на Кубу через двадцать лет. Ржавые машины, обшарпанные отели и пустые магазины. Мы тогда говорили, что у нас в магазинах ничего нет, — и были не правы. Хотя бы веревка, мыло, гвозди, — но что-то обязательно было. А вот на Кубе в магазинах действительно ничего не было. Ничего — кроме продавца.
Но люди такие же приветливые и жизнерадостные».
