(░( <i> <b> Лев Рубинштейн </b>
<b>
КАК ЭТО ЧТО ДЕЛАТЬ?
</b>
Контекст — великая вещь.
Исторический контекст — в том числе. Эти общеизвестные вещи я говорю лишь
потому, что ведь надо же с чего-нибудь начать. И надо же хоть как-то объяснить,
хотя бы самому себе, почему мне вдруг захотелось именно теперь написать именно
об этом.
А я и сам, честно говоря, не
знаю, почему мне именно сейчас захотелось вспомнить о кинофильме «Золушка» и о
той роли, который он сыграл в жизни современников. И в моей жизни, разумеется,
тоже.
«Золушка» появилась на свет в
1947 году. В том же году, что и я. Хотя вынашивали ее существенно дольше, чем
меня, но обстоятельства и моего, и ее зачатия были сходными. Конец страшной
войны. Большие надежды и ожидания. Общая, хотя и краткая приподнятость
общественной атмосферы.
«Золушка» — моя ровесница. И я
ее помню почти столько же, сколько и себя. Можно сказать, что мы выросли
вместе.
О том, что те годы, когда
родились мы с «Золушкой», были необычайно мрачными и тяжкими, я узнал гораздо
позже. Мне в моем раннем детстве несказанно повезло. Я был защищен. Прежде
всего, конечно, родительской любовью. Мои душевные рецепторы до сих пор хранят
в неприкосновенности явственное ощущение почти утробного блаженного тепла.
Сталина для меня, как и для
всех прочих в те годы, не быть, конечно, не могло. Он был, разумеется. И он был
повсюду. В стихах и в песнях, доносившихся из радиоточки. На большом портрете в
коридоре районной детской поликлиники. Над входом в избирательный участок, куда
меня брали взрослые и угощали там лимонадом. На обложке «Огонька». На первой
полосе газеты.
Но для меня он ничуть не
выделялся из общей компании царя Салтана, старика со старухой у самого синего
моря, русалки на ветвях, Мойдодыра и Айболита, рассеянного человека с Бассейной
улицы, радио-спектакля «Буратино».
А еще меня ужасно веселили
забавные «крокодильские» картинки, изображавшие уродливых носатых людей в белых
халатах. Я ведь тоже их не любил — они лазили палочкой мне прямо в глотку и
больно кололи в безымянный палец. Я радостно и отчасти мстительно гоготал,
разглядывая эти картинки, а взрослые почему-то совсем не смеялись и даже не
улыбались — видимо, у них вовсе не было чувства юмора.
Из толпы окружавших меня
сказочных персонажей Сталин неожиданно и необычайно выпукло выделился лишь
тогда, когда я узнал о том, что он взял и умер. Сказочные герои не умирают, это
известно всем.
Впрочем, сумрачность и
мучительная тревожность эпохи все равно доходили до меня. Доходили в виде
мертвой во всех смыслах этого слова тишины, в виде мимолетных озабоченных
переглядываний, торопливых шепотков, едва заметных взглядов и полу-кивков в мою
сторону. «Штыл! Киндер!» — говорила, переходя на идиш, моя бабушка, когда ей
казалось, что разговор не для моих ушей. Не понимая значения отдельных слов, я
прекрасно понимал, что она имела в виду.
Но все это не могло нарушить
моей в целом лучезарной картины мира и того подвижного образа вечности, которое
называется временем. Того мира и того времени, которые я воспринимал как
единственно возможные, потому что не подозревал о других.
Примерно тогда же в мою, в нашу
жизнь вошла «Золушка» — для меня всего лишь как еще одна сказка, в очередной
раз укрепляющая мою безграничную убежденность в том, что все на свете устроено
хорошо, а будет еще лучше, а для старших — как тихая, но такая внятная посреди
тоскливого и нервозного газетного шуршания нота человечности.
Этот фильм, конечно, знают
более или менее все. До сих пор в речевом обиходе циркулируют вечные цитаты: «А
кто этот милый старик, который все время танцует без музыки?» «Давно превратила
бы ее в лягушку. Но, к сожалению, у старухи огромные связи». «Жалко, королевство
маловато. Разгуляться мне негде». «Сделай то-то, то-то и то-то. И познай самое
себя».
Мне трудно представить себе,
чем эта картина является для последующих поколений. Я не знаю, как ее
воспринимают те, кто после. Думаю, что вполне неплохо. Почему нет? Прекрасные,
любимые артисты, великий Шварц, очаровательная музыка. Наивная старомодная
трогательность, необременительное обаяние, ничуть не устаревший юмор.
Я-то, собственно, и начал с
«исторического контекста», чтобы попытаться передать собственные — и тогдашние,
и нынешние — ощущения. И то, чем эта «Золушка» была и есть для меня и моих
сверстников, для тех, кто постарше, — для всех.
Все, конечно, помнят слова
мальчика-пажа: «Я не волшебник, я только учусь, но дружба помогает нам делать
настоящие чудеса!» Я прочитал где-то о том, что в сценарии Шварца первоначально
было «но любовь помогает нам делать настоящие чудеса». Цензура зачем-то
поменяла «любовь» на «дружбу». Так в фильме и было. Но удивительное дело —
мне-то запомнилась именно «любовь». И все тогда именно так и услышали. И слышат
по сей день.
И еще там было одно
удивительное место. Где-то, уже ближе к концу, когда пресловутая туфелька
каким-то образом налезла на ножищу одной из Золушкиных сестриц, а поэтому, в
соответствии с твердым обещанием короля, эта сестрица и должна была стать
невестой принца, а при этом для всех было очевидно, что она вовсе не та милая
девушка, что в полночь сбежала с бала, но королевское слово нарушить никак
нельзя, король-Гарин с незабываемой и очень понятной современникам отчаянной
интонацией восклицает: «Что же делать? Что же делать?»
«Как это что делать? — говорит
учитель танцев. — Танцевать, разумеется!»
И всякий раз, во дни, как
говорится, сомнений и тягостных раздумий я вспоминаю об этой удивительной,
особенно для тех времен, реплике. Именно! Танцевать. Петь. Разговаривать.
Понимать. Выход всегда есть.
Так из одной безысходной,
казалось бы, эпохи до другой — тоже, мягко говоря, не самой ослепительной —
доносится этот бесконечно воодушевляющий душу призыв.
На мой же собственный вопрос,
почему именно теперь мне захотелось вспомнить именно о той давней, но вечно
счастливой сказке, ответ, кажется, найден.
http://www.inliberty.ru/blog/2369-Kak-eto-chto-delat </i>)░)
