<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<< 

<i> <b>

░    Об Эвите ПЕРОН

 </i></b>

⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰⋰

<i>

Мария Эва Дуарте де Перон - первая леди или по-испански Primera Dama Аргентины. Вторая супруга президента этой страны Хуана Перона. Интересно, третья его жена Исабель Мартинес де Перон стала первой в мире женщиной-президентом. Но мы расскажем про Эвиту - так по-испански ласково называют Еву или Эву.

Эва Ибаргурен родилась 7 мая 1919 года в Лос Толдосе, в крохотной деревушке в 310 километрах от аргентинской столицы Буэнос-Айреса. Эвита была одним из пяти детей, родившимся вне брака у Хуаны Ибаргурен (1894-1971) от женатого, зажиточного крупного землевладельца Хуана Дуарте (1872-1924). Подростком она сбежала в Буэнос-Айрес, чтобы стать актрисой.

Благодаря своему высокому росту (около 170 см), Эвита стала работать сначала моделью, потом попала на радио и, наконец, сделала карьеру киноактрисы. Первоначально фортуна не очень-то улыбалась ей.

Девушка жила во второразрядной гостинице и денег от многочисленных спектаклей и нескольких неудачных ролей в кино явно не хватало.

Эвита вынужденно подрабатывала в ночных клубах. Но эта худощавая брюнетка знала, чего она хочет. Она перекрасилась в блондинку, но приобрела популярность, выступая в радиопостановках на разных радиостанциях. Через некоторое время она настолько разбогатела, что стала владелицей собственной радиостанции - причем весьма и весьма популярной среди жителей Буэнос-Айреса.

Мужчинам она нравилась настолько, что однажды чуть не стала жертвой изнасилования. Лишь отчаянное сопротивление 15-летней девушки спасло ее от позора. Яростно кусавшуюся девчонку в разорванном платье богатые молокососы выбросили из своей машины прямо на дорогу. Когда Эвита станет супругой президента - она жестко расправится с представителями богатейших семейств Аргентины.

В том числе и за это ее будет боготворить простой народ. Кроме этого, она выступала за равные избирательные права для женщин, организовывала профсоюзы и через фонд своего имени перекачала миллионы долларов из бюджета Аргентины в программы помощи нуждающимся, не забывая при этом и о собственных банковских счетах в банках Швейцарии.

После ее смерти осталось 1200 золотых и серебряных брошей, 756 золотых украшений и 650 других ювелирных изделий, а принадлежавшие ей меха не помещались в гардеробах президентского дворца. Историки и биографы Эвиты бессильно разводят руками, когда речь заходит о том, откуда она брала на этакую роскошь немалые средства.

Когда в 1947 году Эва приехала в Европу, чтобы специально встретиться с ней в Италию прибыл греческий миллиардер Аристотель Онассис. После официального обеда, этого «охотника за президентшами» пригласили на виллу, где остановилась Эвита. После занятий любовью супруга аргентинского президента приготовила судовладельцу омлет, а он передал ей чек на 10 тысяч долларов. Через несколько лет Онассис назвал блюдо, которым угостила его Эвита, "самым дорогим в его жизни".

24-летняя Эвита познакомилась с консервативным военным министром Хуаном Пероном в начале 1944 года на благотворительном празднике, после землетрясения в западно-аргентинском городе Сан-Хуан. В 1945 году они поженились, но у супругов были серьезные проблемы. Несмотря на бурную молодость, молодая жена не изменяла Перону (возможно, за исключением случая с Онассисом). Будущий президент, в свою очередь, тоже не отличался верностью и не пропускал ни одной хорошенькой юбки. Врачи относительно рано поставили Эвите страшный диагноз carcinoma cervicis uteri - рак шейки матки, вследствие чего она не могла иметь детей. Нужно сказать, что латиноамериканцы, как и испанцы, безумно обожают эти «цветы жизни».

Зато Эвита с лихвой компенсировала свой недостаток тем, что активно помогала мужу быть избранным на пост лидера страны. И Хуан Перон оказался победителем в президентской гонке 1946-го года, во многом благодаря своей красавице-супруге. В своих еженедельных радиопередачах Эвита произносила популистские речи в основном о всеобщем женском избирательном праве, социальной справедливости и сильной, независимой экономике, но порой призывала бедные слои населения к восстанию.

Несмотря на то, что Эвита добилась успеха на радио и разбогатела, она неоднократно подчеркивала, что выросла в бедности и высказывала свою солидарность с простым народом. Рабочий класс искренне считал ее «одной из своих» и с упоением внимал эмоциональным речам своего идола, произносимых задушевным голосом. Благодаря ее происхождению и публичным заявлениям в ней видели вождя descamisados («безрубашечников»), организации выступающей с политической поддержкой Хуана Перона.

«Я фанатично предана Перону и его идеалам, - позже часто повторяла Эвита, - без фанатизма ничего нельзя совершить».

ക    Полностью читать http://lady.pravda.ru/articles/stars/totalitarian/07-07-2011/7042-evita/

ക    Портреты и фотографии Эвиты

<i><b>

░     Борис СЛУЦКИЙ

</i></b>

<i>

❦

Петр Горелик, Никита Елисеев

Борис Слуцкий и Иосиф Бродский

В 1960-е годы стихи Бродского были замечены Слуцким. Относительно времени личного знакомства существует два свидетельства.

Об одном упоминает Лев Лосев.  “В апреле 1960 года Бродский ездил в Москву познакомиться со Слуцким и, видимо, Слуцкий сказал ему нечто одобрительное. Стихотворение “Лучше всего / спалось на Савеловском…” (1960) кончается словами благодарности поэту:

До свиданья, Борис Абрамыч.

До свиданья. За слова — спасибо.

Другое свидетельство их знакомства — в интервью, данном Евгением Рейном Татьяне Бек в 1992 году.

“Татьяна Бек: Бродский был знаком с Борисом Абрамовичем? Знаю, что Слуцкий был едва ли не единственный „советский“ поэт, которого Иосиф признает.

Евгений Рейн: Да, я знакомил их.

…Слуцкий всегда чрезвычайно интересовал Бродского, чрезвычайно. Он почему-то за глаза называл его несколько фамильярно-иронически „Борух“, и, будучи человеком очень проницательным, он и тут видел дальше и глубже остальных. Например, он был уверен, что Слуцкий — сугубо еврейская натура, отсюда его демократизм, и преданность революционным идеалам, и прямота. Он видел в нем глубинный и сильный еврейский характер. Характер библейский, пророческий, мессианский, понимаешь?

Наверное, это был 71-й или 72-й, у Бродского уже была большая известность, даже слава. Всякий раз, когда я встречался со Слуцким (как правило, случайно — то в Доме литераторов, то в гостях), он внимательно расспрашивал о Бродском. Однажды я сказал: „Когда Иосиф в следующий раз приедет, я вас познакомлю“. Иосиф приехал, и я позвонил по этому его странному телефону — через коммутатор с добавочным, помнишь? — и он назначил нам свидание,

в ЦДЛ, на утро, в раннее время, часов в 12. Мы пришли. Слуцкий очень гостеприимно, без всякого советского шика встретил нас: накупил провизии

в буфете, много бутылок пива, двадцать бутербродов с сыром, десять пирожных. Что-то в этом роде. Не как завсегдатай, который взял бы коньяку и черного кофе, а как добрый дядюшка, желающий накормить молодых.

Я их представил друг другу. Мы сели. И тут… трагическая деталь. Он вдруг произнес: „Перед тем, как мы начнем разговаривать, я сразу хочу сказать, что я был тогда на трибуне всего две с половиной минуты“.

Татьяна Бек. Не может быть. Считается, что Борис Абрамович никогда не говорил с собеседниками о своем участии в травле Пастернака.

Евгений Рейн: Жизнью клянусь, что он с ходу сказал такую фразу, — абсолютная правда.

Наверное, это свидетельство того, что Бродского он воспринимал особо и очень взволнованно. Я даже не сразу понял, о чем речь, и лишь через несколько секунд до меня дошло. И тогда я еще ощутил, какое это произвело впечатление на всю его жизнь и что он пожизненно в плену этой истории…”

Бродский не скрывал, что Слуцкий был едва ли не единственным советским поэтом, которого он не только принимал и высоко ценил, но и от которого много взял. На вопрос Соломона Волкова: “Каков был импульс, побудивший вас к стихописанию?” — Бродский ответил:

“Первый — когда мне кто-то показал „Литературную газету“ с напечатанными там стихами Слуцкого. Мне тогда было шестнадцать, вероятно. Я в те времена занимался самообразованием, ходил в библиотеки… Мне это ужасно нравилось, но сам я ничего не писал и даже не думал об этом. А тут мне показали стихи Слуцкого, которые на меня произвели очень сильное впечатление”.

Бродский повторял это не раз: “Вообще, я думаю, что я начал писать стихи, потому что прочитал стихи советского поэта, довольно замечательного, Бориса Слуцкого”.

К. К. Кузьминский вспоминает, как он показал Бродскому свои первые стихи. Вместо оценки и совета Бродский прочел ему “Кельнскую яму” Слуцкого: вот как надо писать.

Выступая в 1975 году на симпозиуме “Литература и война”, Бродский сказал:

“Именно Слуцкий едва ли не в одиночку изменил звучание послевоенной русской поэзии. Его стих был сгустком бюрократизмов, военного жаргона, просторечия и лозунгов. Он с равной легкостью использовал ассонансные, дактилические и визуальные рифмы, расшатанный ритм и народные каденции. Ощущение трагедии в его стихотворениях часто перемещалось, помимо его воли, с конкретного и исторического на экзистенциальное — конечный источник всех трагедий. Этот поэт действительно говорит языком ХХ века… Его интонация — жесткая, трагичная и бесстрастная — способ, которым выживший спокойно рассказывает, если захочет, о том, как и в чем он выжил”.

Лев Лосев замечает: “Своего родом поклоном учителю, который научил его использовать игровую стихию стиха для серьезных, неигровых задач, служит начало поэмы Бродского „Исаак и Авраам“ (июнь 1962 года). Там обыгрывается разница между библейским именем Исаак и его русифицированным вариантом. (Как тут не вспомнить известное стихотворение Слуцкого „У Абрама, Исака и Якова…“). Самое существенное, однако, что унаследовал Бродский от Слуцкого, или, по крайней мере, от того, что он прочитывал в Слуцком, — это общая тональность стиха, та стилистическая доминанта, которая выражает позицию, принятую автором по отношению к миру”.

Слуцкого Бродский помнил всю жизнь. Тот же Лев Лосев пишет, что, как правило, когда заходила речь о Слуцком, Иосиф читал по памяти “Музыку над базаром”.

Интересны и симптоматичны воспоминания Татьяны Бек, встретившейся с Бродским в Америке:

“На сцене — мы четверо soviets authors и Бродский. Через переводчика мы отвечаем на записки. Я, в частности, получаю такую: „Отчего в современной России поэзия неестественно политизирована?“

— М-да. Как объяснить? Отвечаю: поскольку журналистика, публичное правосудие, ораторское дело за годы советской власти изничтожены тоталитарной цензурой и словно бы ссучились, то честная поэзия бессознательно начала впитывать в себя нелирические функции…

Что-то в этом роде. Вижу: слушают… внимательно и понятливо. Думаю: пан или пропал — прочту мое любимое из Слуцкого стихотворение, которое отвечает именно на их американский вопрос:

Покуда над стихами плачут,

пока в газетах их порочат,

пока их в дальний ящик прячут,

покуда в лагеря их прочат, —

до той поры не оскудело,

не отзвенело наше дело.

Оно, как Польша, не згинело,

хоть выдержало три раздела.

Вдруг Иосиф, буквально как известный персонаж из табакерки, вскакивает с места, выбегает к центру сцены, меня отодвигает чуть театрализованным (“Не могу молчать”!) жестом и, с полуслова подхватывая, продолжает со своим неповторимым грассированием:

Для тех, кто до сравнений лаком,

я точности не знаю большей,

чем русский стих сравнить с поляком,

поэзию родную — с Польшей.

Зал ахнул: ну и ну! А Иосиф, стихотворение дочитавши, улыбается и говорит: „Мои любимые стихи у моего любимого Слуцкого“. А мне незаметно и весело улыбается, даже чуть подмигивая (дескать, здорово у нас с вами получилось, хоть и не сговаривались, да?).

Зал разражается овацией. <...>

…А стихи Бориса Слуцкого кончались так:

Еще вчера она бежала,

заламывая руки в страхе,

еще вчера она лежала

почти что на десятой плахе.

И вот она романы крутит

и наглым хохотом хохочет.

А то, что было,

то, что будет, —

про это знать она не хочет”.

В стихотворении “Лучше всего / спалось на Савеловском…” Бродский пишет об “угловатой планете”:

Сегодня ночью

я не буду угадывать

собственную судьбу

по угловатой планете.

Это — верно. Планета Слуцкого в самом деле “угловата”.

Полностью читать  http://magazines.russ.ru/zvezda/2009/7/el16.html

</i>

<i><b>

░    ИСТОРИЧЕСКИЕ ФАКТЫ

Понаехали тут…

</i></b>

▤ ▰ ▦ ▱ ▧ ▰ ▨ ▱ ▩ ▰ ▤ ▰ ▦ ▱ ▧ ▰ ▨ ▱ ▩ ▰ ▤ ▰ ▦ ▱ ▧ ▰ ▨ ▱ ▩ ▰ ▤ ▰ ▦

Продолжение

<i>

Хитровка: Россия, которую стоило потерять

Положение девочек было еще ужаснее. Им оставалось одно: продавать себя пьяным развратникам. Десятилетние пьяные проститутки были не редкость.

Они ютились больше в «вагончике». Это был крошечный одноэтажный флигелек в глубине владения Румянцева. В первой половине восьмидесятых годов там появилась и жила подолгу красавица, которую звали «княжна». Она исчезала на некоторое время из Хитровки, попадая за свою красоту то на содержание, то в «шикарный» публичный дом, но всякий раз возвращалась в «вагончик» и пропивала все свои сбережения. В «Каторге» она распевала французские шансонетки, танцевала модный тогда танец качучу.

В числе ее «ухажеров» был Степка Махалкин, родной брат известного гуслицкого разбойника Васьки Чуркина, прославленного даже в романе его имени.

Но Степка Махалкин был почище своего брата и презрительно называл его:

— Васька то? Пустельга! Портяночник! Как то полиция арестовала Степку и отправила в пересыльную, где его заковали в кандалы. Смотритель предложил ему:

— Хочешь, сниму кандалы, только дай слово не бежать.

— Ваше дело держать, а наше дело бежать! А слова тебе не дам. Наше слово крепко, а я уже дал одно слово.

Вскоре он убежал из тюрьмы, перебравшись через стену.

И прямо — в «вагончик», к «княжне», которой дал слово, что придет. Там произошла сцена ревности. Махалкин избил «княжну» до полусмерти. Ее отправили в Павловскую больницу, где она и умерла от побоев.

Страшные трущобы Хитровки десятки лет наводили ужас на москвичей.

Десятки лет и печать, и дума, и администрация, вплоть до генерал губернатора, тщетно принимали меры, чтобы уничтожить это разбойное логово.

С одной стороны близ Хитровки — торговая Солянка с Опекунским советом, с другой — Покровский бульвар и прилегающие к нему переулки были заняты богатейшими особняками русского и иностранного купечества. Тут и Савва Морозов, и Корзинкины, и Хлебниковы, и Оловянишниковы, и Расторгуевы, и Бахрушины…

Владельцы этих дворцов возмущались страшным соседством, употребляли все меры, чтобы уничтожить его, но ни речи, гремевшие в угоду им в заседаниях думы, ни дорого стоящие хлопоты у администрации ничего сделать не могли. Были какие то тайные пружины, отжимавшие все их нападающие силы, — и ничего не выходило. То у одного из хитровских домовладельцев рука в думе, то у другого — друг в канцелярии генерал губернатора, третий сам занимает важное положение в делах благотворительности.

✤✦∴✦✤

    

▤ ▰ ▦    Продолжение следует….

http://www.softmixer.com/2012/12/blog-post_5753.html

</i>

✿ ♡ ❀ ❃ ❁ ❋ ✾ ♡ ✽

<i><b>

Сегодня день восхитительных мужчин!

Евгений Григорьевич ЯСИН! Кама ГИНКАС! Вадим ЕГОРОВ!

С днем рождения!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

</i></b>

✿ ❀ ♡ ❃ ❁ ❋ ♡ ✾ ✽

⋱⋱⋱ ❤  ⋰⋰⋰

♥ღ♥   ♥ღ♥   ღ   ღ   ♥ღ♥   ♥ღ♥  ღ   ღ  ♥ღ♥  ♥ღ♥

<i>

И еще сегодня день рождения дорогого нашего друга Георгия!

Гия, будь здоров! И будь с нами!

ძვირფასო გია, Happy Birthday! Bless თავს და თქვენი ოჯახის უნდა იყოს ჯანმრთელი! მოდით თქვენი აყვავებული ქვეყნის, საქართველოს და თქვენ ეს, გვიყვარხართ, გია!

</i>

✿ ❀ ♡ ❃ ❁ ❋ ♡ ✾ ✽

*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*

<i><b>

ИСТОРИЧЕСКИЕ ЛИЧНОСТИ

Легенда о "княжне Таракановой"

</i></b>

*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*

<i>

Зигзаги российской истории XVIII столетия с ее постоянными дворцовыми переворотами, самый дух авантюрного галантного века, помноженные на талант писателей и живописцев, создали легенду о "княжне Таракановой". Подлинное имя и происхождение этой дамы так и остались тайной, что, собственно, и не удивительно, поскольку эта красавица ничего не совершила. Вот только имя, под которым ее запомнили в истории, — она никогда не употребляла сама. И вопреки известной картине — "княжна" не погибла во время наводнения в каземате Петропавловской крепости…

Первое упоминание о таинственной принцессе (без упоминания ее имени) встречается на страницах книги французского дипломата и писателя Жана Анри де Кастера "Жизнь Екатерины II, императрицы России" (Vie de Catherine II, impératrice de Russie), которая вышла в 1797 году.

Естественно, по стародавней российской привычке, книга была запрещена у нас, хотя ее читали все образованные русские современники. За отсутствием собственных исторических книг и потому, что запретный плод сладок, книга де Кастера, который сам никогда не был в России и только пересказывал полученное из вторых, а то и третьих рук, пользовалась популярностью. Откуда бы обыватель смог узнать о тайном браке и незаконных детях императрицы Елизаветы Петровны?

По российским городам и весям ходили зачитанные до дыр переводы труда французского писателя. Из тогдашнего "самиздата" читатели узнавали, что военачальник Александр Суворов лично рубил головы турецким янычарам, чтобы высыпать их из мешка у ног своего командира князя Григория Потемкина. Вот из такого сочинения, где правда причудливо перемешалась с неправдой, полуправдой и ложью, можно было узнать о плоде любви императрицы Елизаветы и ее фаворита Алексея Разумовского.

Сначала принцесса стала игрушкой в политических играх польского магната Радзивилла, а потом в Италии обманом была схвачена Алексеем Орловым, от которого родила ребенка, а сама погибла в каземате Петропавловской крепости во время наводнения. Автор имел в виду сильное наводнение 10 сентября 1777 года, во время которого рухнула часть стены Петропавловской крепости, и по столице ходили слухи, что утонули заключенные.

Бывший секретарь саксонского посольства при дворе Екатерины II Георг Адольф фон Гельбиг в своей нашумевшей книге "Русские избранники со времен Петра I (1680) до Павла I (1800)" объявил загадочную персону дочерью императрицы Елизаветы и ее другого фаворита Ивана Шувалова. Возможно, он был первым, кто присовокупил к титулу княжны фамилию Тараканова, которую она никогда не носила.

Кроткая княжна тихо жила в Италии и вовсе не мечтала о престоле, а лишь страдала от отсутствия средств. Коварные русские офицеры уплатили ее долги, чтобы заманить девушку в ловушку. Варвары отправили княжну в Россию, где бедняжка скончалась в шлиссельбургской тюрьме. Несчастный отец не посмел открыться дочери.

В 1859 году в московском журнале "Русская беседа" появились выдержки из писем итальянского аббата Роккатани (составлены в 1820-х годах) о пребывании в Риме в начале 1775 года "неизвестной принцессы Елизаветы", именовавшей себя дочерью российской императрицы Елизаветы Петровны и искавшей поддержки у польского посла и папской курии. В конце своего сообщения аббат, лично знакомый с этой дамой, сообщал, что она выехала в Ливорно, где стоял на якоре русский военный флот.

В журнале публиковались копии донесений командующего русским флотом в Средиземноморье графа Алексея Орлова об установлении контактов с самозванкой и рапорт от 14 (25) февраля 1775 года о ее аресте. О судьбе "принцессы" составители не знали и предполагали, что она умерла в заключении.

В том же году историк русской литературы Михаил Лонгинов писал о "жизни Елизаветы Алексеевны Таракановой", о которой ему мало что было известно. Автор цитировал одно "предание", гласившее, что она погибла во время наводнения в тюрьме, а по другому — была погребена в Новодевичьем монастыре. Были и другие публикации, но настоящую славу этому имени принесла, выставленная в 1863 году, картина молодого живописца Константина Флавицкого "Княжна Тараканова в Петропавловской крепости во время наводнения". Именно художник дал красавице, величавшей себя десятком имен и титулов, фамилию Тараканова.

Отметив мастерство, с которым написана картина, и "прекрасный сюжет" полотна, Михаил Лонгинов первым опроверг "ложное событие". Он основывался на рассказе к тому времени уже покойного сановника — председателя Государственного совета и по совместительству президента Академии наук графа Дмитрия Николаевича Блудова. В первой половине XIX века он готовил для Николая I обзор многих секретных политических дел екатерининской эпохи. Он и назвал точную дату смерти пленницы от чахотки — 4 декабря 1775 года, задолго до наводнения 1777 года.

Продолжение следует…

◌ ◌    http://www.softmixer.com/2013/07/blog-post_2114.html

</i>