<b>Помним</b>
        ❖ ❦
❥ ❖ ❧ ◥ ❤
<b>
     
Александр Владимирович Мень
</b>
  ﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌﹌
<u></u><i>
Александр Мень родился 22 января 1935 года в Москве. Его отец Вольф Герш-Лейбович (Владимир Георгиевич) Мень родился в Киеве, в детстве учился в еврейской религиозной школе, потом - в техническом институте, а после переезда в Москву работал инженером в Орехово-Зуеве. Мама Александра Елена Семёновна Мень (в девичестве Цуперфейн) родилась в Берне, и изучала православное вероучение в частной Харьковской гимназии. В семье Елены Семёновны очень гордились тем фактом, что ее бабушка была излечена от неизлечимой болезни самим Иоанном Кронштадтским.
Александр рос в атмосфере любви и заботы, царившей в их семье. Мама буквально с ранних лет занималась духовным воспитанием сына, даже имя для сына было выбрано неслучайно, так как означало «защитник людей». Тетя Александра – Вера Яковлевна, у которой не было своей семьи, любила племянника как собственного сына, и сыграла немаловажную роль в становлении Александра Меня как личности. Он был удивительно способным ребёнком, рано научился читать и писать, а первыми словами, написанным им, были: «Не побеждайте злом, побеждайте добром». В своём дневнике Вера Яковлевна писала: «Почему я так люблю тебя, маленький мальчик? Наверное, потому что ты один понимаешь меня». Эта способность понимать людей – как верующих, так и атеистов – сохранилась в Александре на всю жизнь, и это качество позже отмечали все, кому довелось общаться с Менем.
Религиозная атмосфера в семье держалась в строжайшей тайне. В 1930-е годы религия была под запретом, и иконы в доме никогда не висели открыто. Павел Мень, брат Александра, вспоминал: «У нас был специальный шкафчик с иконами, и если приходили чужие люди, этот шкафчик закрывался». В шесть лет Александр был тайно крещён вместе со своей матерью священником Катакомбной церкви отцом Серафимом. Этот человек стал первым духовным наставником юного Александра. Незадолго до своей кончины в 1942 году отец Серафим впервые исповедовал мальчика, хотя тому было только семь лет. Мень позже так описывал этот момент: «Я чувствовал себя с дедушкой так, как будто я был на небе у Бога, и в то же время он говорил со мной так просто, как мы между собой разговариваем». Уже тогда чрезвычайная набожность и духовность Александра была заметна окружающим. В это же время сотрудники НКВД арестовали его отца, как врага народа, но после года, проведённого под стражей, отец Александра был выпущен, и до конца жизни был вынужден работать вдали от семьи на Урале.
Когда
Александру исполнилось семь лет, началась Великая Отечественная Война. Семье
пришлось много раз переезжать, чтобы как-то прокормиться и уберечь детей.
Тяготы и лишения того тяжёлого времени Александр переносил стойко, проявляя
редкие для ребенка духовность и жертвенность. Павел - младший брат Александра,
вспоминал, как мама, уходя на работу, оставляла им две миски с едой. Младший
брат сначала съедал свою порцию, а потом принимался выпрашивать у старшего
брата его обед, и Александр отдавал свою еду младшему брату. С самого раннего
детства Александр был уникальным ребёнком. Он не играл в игрушки, зато очень
рано пристрастился к чтению, и читал чрезвычайно быстро. Кроме того, Александр
хорошо рисовал, лепил, интересовался историей. Став старше, Александр увлёкся
биологией, у него было очень много книг по этому предмету.
В коммунальной
квартире, где жила семья Александра Меня – мама, двое мальчишек и тетя Вера – у
него был свой отгороженный угол с кроватью и тумбочкой, наполненной книгами.
Вечером Александр решал, чем он будет заниматься завтра, ложился спать в 9
вечера, несмотря на другие интересные занятия, а рано утром, пока все спали, он
вставал и читал. Дети в то время вели жизнь очень насыщенную развлечениями и
всевозможными детскими шалостями, но Александр предпочитал много читать и
писать. Свою первую книгу он написал в шесть лет, она заняла несколько тетрадей
и была иллюстрирована им самим. В этой книге он писал о совершенно недетских
вещах, пытался выразить своё понимание «Евангелия», старался изложить его так,
чтобы оно стало понятно его сверстникам, далёким от религии и не приобщённым к
церкви. Первое издание его книги «Сын человеческий», которую Александр начал
писать ещё в школе, вышло в 1968 году тиражом в шесть экземпляров – именно
столько смогла пропечатать старенькая печатная машинка. Иллюстрировал её
Александр сам, картинками, вырезанными из журналов.
В 12 лет он прочитал
Библию и решил стать священником, а его духовная наставница матушка Мария дала
своё благословление, и Александр Мень направился в духовную семинарию, где ему
сообщили, что готовы принять его лишь после достижения совершеннолетия. Тогда
Александр и принял решение заняться духовным самообразованием. Он по-прежнему
очень много читал. Произведения Канта Александр прочитал в 13 лет, а в 15 лет
на барахолке он приобрел том первопроходца русской религиозной мысли Владимира
Соловьёва. Александр быстро прочел эту книгу, после он отыскал и прочел
остальные книги этого писателя-философа.
От учёбы в
школе у самого Александра остались довольно мрачные воспоминания, хотя
замкнутым отличником он отнюдь не был, активно участвовал в жизни класса,
рисовал стенгазеты, интересовался поэзией, музыкой и живописью. В одном классе
с ним учились будущие знаменитые личности - такие, как поэт Андрей
Вознесенский, режиссер Андрей Тарковский и Александр Борисов, ставший позже его
близким другом. Впоследствии Борисов также посвятил свою жизнь церкви, став
священником.
Поступить в
университет Александру мешало происхождение, и в 1953 году Мень поступил в
пушно-меховой институт в Балашихе, который в 1955 году был переведен в Иркутск.
Будучи студентом, Александр продолжал изучать богословие на уровне программы
духовной академии. К этому времени Менем была самостоятельно освоена программа
духовной семинарии. В институте Александр сблизился с Николаем Голубцовым. Этот
человек стал для Александра Меня духовным идеалом, и он выбрал Николая в
духовные отцы.
В 1955 году
вместе в институтом, по приказу Хрущёва переведённому в Иркутск, Александр
переехал в Сибирь. Там, параллельно с учёбой, он готовился к поступлению в
духовную семинарию, прислуживал в архиерейском соборе. Собор находился напротив
института, и товарищи Александра относились к его религиозности с пониманием.
Позже Александр Мень рассказывал: «Вообразите себе, что бы произошло, если бы я
в первый день после поступления в институт стал бы демонстративно креститься!
Надо было их подвести к пониманию того, что один из них может быть верующим».
В первый год
жизни в Иркутске Александр делил крошечную квартирку с Глебом Якуниным, который
впоследствии стал известным борцом за религиозную свободу, а в 1956 году Мень
женился на студентке Наталии Григоренко, которая стала его спутницей и
поддержкой в трудные времена на всю жизнь.
В 1958 году
Александр успешно сдавал экзамены в институте, но на экзамене по
марксизму-ленинизму его спросили: «А вы верующий?». Мень ответил утвердительно,
и в ответ услышал: «Тогда вы вообще не можете быть даже допущены до сдачи
экзамена!». Несмотря на уверения Меня, что он готов и знает материал,
преподаватель поставил ему «неуд» и Александр был отчислен из института.
Отчисление вначале расстроило Меня, так как он рассчитывал не меньше трёх лет
проработать по специальности, прежде чем стать священником. Но судьба
распорядилась иначе, и уже через месяц после отчисления 1 июня 1958 года
Александр был рукоположен в сан диакона. Сразу после рукоположения он был
направлен в храм возле станции Одинцово под Москвой, где вместе с женой и
годовалой дочкой жил в обветшалом доме на нищенскую зарплату. Верующих там было
крайне мало, народ был далёк от религии, продолжал бояться веровать, а
настоятель церкви, бывший бухгалтер, считал главным в своей деятельности
скрупулёзное исполнение Устава. Именно в это время Александр Мень начал вести
серию бесед о жизни Христа, параллельно заочно учился в Ленинградской духовной
семинарии, а в 1960 году был рукоположен в сан священника и направлен в храм в
Алабино в 50-ти километрах от Москвы, где служил вначале вторым священником, а
через год заменил настоятеля храма. На тот момент храм был в ужасающем
состоянии, с плохой живописью, и семье священника пришлось ютиться в доме возле
храма. К тому моменту у Александра родился сын. Александр Мень разработал
программу восстановления храма, его умение договариваться с людьми пригодилось
в тот момент, как никогда. Для реставрации храма требовались деньги, дать
которые мог только исполком, а в то время отношение к церкви заботой не
отличалось. Но Мень сделал почти невозможное - приход и поселковый совет мирно
соседствовали, храм понемногу восстанавливался, а отец Александр в свободное
время писал книги и статьи.
Именно в это
время о новом священнике стало известно далеко за пределами его прихода, люди
приезжали со всех концов Москвы, из других городов, а то и из-за границы, чтобы
послушать субботние беседы Александра Меня. Но не все могли приехать и
послушать священника лично, и тогда его проповеди начали записываться на
плёнку. Также в рукописном виде они переходили из рук в руки.
Полностью
читать http://chtoby-pomnili.com/page.php?id=1517◄╝
</i>
    ❖ ❦
❥ • ◥
<u>
Кедров-Челищев<i></u>
Русское общество оказалось
полностью не готовым к приходу такого священника, как Александр Мень. Он
обогнал время лет на 100, а, может, лишь лет на семь. Традиционный для
российского мыслителя ореол гонений и даже мученическая смерть, вопреки
распространенному мнению, к истине тоже не приближают. Мы слишком увлекаемся
житием и перестаем видеть жизнь. У страстотерпца и мученика Меня была внешне
очень простая и даже довольно типичная жизнь священника в тоталитарной
атеистическом государстве. Высшее образование, разочарование в вытяжках из
науки, лишенных метафизического смысла, тяга к ценностям, заложенным в детстве.
Эти ценности российской интеллигентной семьи, которые оставались
незамутненными, пройдя сквозь все войны и революции. Чтобы понять их,
достаточно посмотреть любую пьесу Чехова в любом воплощении или прочесть любой
русский роман от “Дворянского гнезда” до, скажем, “Доктора Живаго”. Сейчас это
осталось разве что в прозе Улицкой. Мир, из которого вышел Мень и который он
всячески защищал, устоял в 1917-ом, в 1937-ом, но почти полностью исчез и
разрушился в годы перестройки. Оказалось, что не надо было так яростно бороться
с православием в частности и со всеми вероисповеданиями в целом. Достаточно
было, сняв запрет на Библию и на богословскую литературу, оставить без всякого
наказания тех, кто аж до 1989 года преследовал на государственном уровне людей,
читающих Флоренского, Булгакова, Бердяева, или, что еще страшнее для власти,
живого Александра Меня.
Мень раздражал именно тем, что
был жив, полон сил и ни на что не претендовал. Он, как в самые глухие советские
годы продолжал служить в своем заштатном приходе. Причащал, исповедовал,
венчал, крестил и окормлял духовно тысячи простых прихожан. Именно простых! Вот
что возмущало. Ну, ладно горстку интеллигентов (кто с ними считается?), а вот
простых бабушек и дедушек не должен был опекать священник и богослов с мировым
именем. Не должен. Но опекал. И секрет-то этого чуда прост. Мень при внешне
суровом облике был не только человеком долга, но и просто очень добрым
человеком. Под его влиянием стали в свое время священниками Глеб Якунин и
кандидат биологических наук, генетик, отец Александр Борисов. В Мене как-то
гармонически сочеталось примиряющее начало Борисова и пламенное – Якунина. Он
нарушил все правила советского благочестия, опубликовав свои богословские и
исторические труды за рубежом, но, конечно же, для России. Его книги несмотря
на все запреты были едва ли ни в каждом культурном доме, только ему удалось
найти тот язык, на котором слова Христа становились понятны и полуграмотной
бабушке, и весьма образованному техническому интеллигенту. Ему жадно внимали
аудитории всевозможных НИИ, что опять же приводило в бешенство власть,
претендовавшую на исключительное монопольное владение умами и сердцами людей.
Если бы Мень обращался только к технической интеллигенции или только к
бабушкам, ему бы простили. Но обращался ко всем. После его проповеди, весьма
урезанной, но все же прозвучавшей по телевидению в годы перестройки, нечего
стало делать записным ораторам в рясах с погонами. Была видна их фальшь, их
византийская хитрость, их веками отработанное лукавство.
В Мене ничего этого не было. Ни
улыбочки с хитрецой, ни тройного уклончивого смысла, ни витиеватой речивости на
смеси церковнославянского с новосоветским. Он в меру сил и разумения подражал
Христу. Говорил просто о самом сложном и никогда не уклонялся в риторику.
https://www.stihi.ru/2012/05/10/8479
</i>
•❥❦❖
<u>
МЕНЯ УБИЛИ-Б У Я НЕМ<i></u>
С Менем я встречался неоднократно
Первая встреча была в Манеже
Первый религиозный диспут еще при
советской власти
В зале были одни невежы
Мы им рассказывали о Боге
Слово Бог было полузапретным
Не знаю, что получилось в итоге
Мень был темным и очень светлым
Потом были лекции в клубах на
Красной Пресне
И где-то у Белорусского вокзала
Жизнь становилаь все интересней-
Читали в переполненных залах
Иногда КГБ отключало свет
Лекция отменялась в связи с
катаклизмом
Я читал про Новый Завет
Мень читал по Буддизму
Потом Мень был консультантом
Моего фильма о Павле Флоренском
Мы разошлись в понимании
"Иконостаса"
Но сошлись на чем-то Вселенском
Фильм вышел в 90-ом
А в мае 91-го зарубили Меня
Возможно он не последний Апостол
Покажет Вечность и Время
https://www.stihi.ru/2012/05/10/8479
</i>
    ❖ ❦
❥ • ◥ ◥ •❥❦❖
