━━━ᘠ♥ᘡ━━ᘠღᘡ━━ᘠ♥ᘡ━━ᘠღᘡ━━ᘠ♥ᘡ━━━━
ᘡ━━ <b> Анатолий Зверев и Оксана Асеева:
«Старуха, я
тебя люблю!»
</b>
━━━ᘠ♥ᘡ━━ᘠღᘡ━━ᘠ♥ᘡ━━
<i>
В
конце 1960-х в Москве по улице Горького шли два не очень трезвых художника:
Дмитрий Плавинский и Анатолий Зверев. Внезапно Плавинский предложил: «Давай
зайдем в гости к Асеевой!» И уже через несколько минут нежданные гости сидели
за накрытым столом: хрусталь, столовое серебро, дорогие закуски. В доме
антикварная мебель, хорошая библиотека, живопись в солидных рамах. Но 37-летний
Зверев, одетый в какие-то лохмотья, ничуть не смущен тем, насколько его внешний
вид контрастирует с обстановкой: он, не отрываясь, смотрит на хозяйку,
благородную даму, которой уже за семьдесят. Внезапно он восклицает: «Старуха, я
тебя люблю!» Так начался роман одного из самых ярких художников-авангардистов
ХХ века и вдовы поэта Николая Асеева, знаменитой «музы русского футуризма».
<b>
Зверев</b>
Жизнь
Анатолия Зверева была судьбой «неустроенного гения». Он родился в 1931 году в
Москве, в семье бухгалтера-инвалида и уборщицы. Полуголодное детство,
постоянные болезни, но внезапно мальчик увидел картины Леонардо да Винчи и...
стал считать его своим другом. С тех пор он постоянно что-то рисовал, лепил,
выжигал, и то, что он очень талантлив, было очевидно каждому, кто видел его
работы. Однако вскоре стало очевидно и другое: талантливый парень не желал подчиняться
общепринятым правилам, а значит, в СССР его ждала непростая судьба.
Он
поступил в «Художественное училище памяти 1905 года», но его отчислили с
первого курса — за нескрываемое нежелание слушать преподавателей. В 19 лет его
призвали на флот — и через семь месяцев демобилизовали по состоянию здоровья:
матрос Зверев в припадке ярости набросился на офицера и был отправлен на
принудительное лечение от вялотекущей шизофрении.
/////////////////////////2
Вернувшись
в Москву, Анатолий устроился на работу маляром. И ходил в музеи. Там и учился.
Преподаватели ему были не нужны. Своими учителями он считал теперь не только
Леонардо, но и Гойю, Рубенса, Веласкеса...
Потом
его работы попались на глаза преподавателю ВГИКа Александру Румневу. Пораженный
талантом Зверева, Румнев сделал так, что вскоре о художнике знала вся Москва.
Зверев
работал как одержимый. Скупал по дешевке портреты вождей и писал на обратной
стороне, краски разводил не на палитре, а в огромном тазу, а если не было
красок, писал пеплом, свеклой, помидорами. Мог написать пару десятков картин за
день.
Дмитрий
Плавинский: «Анатолий работал стремительно. Вооружившись бритвенным помазком,
столовым ножом, гуашью и акварелью, напевая для ритма: „Хотят ли русские войны,
спросите вы у сатаны“, — он бросался на лист бумаги, обливал бумагу, пол,
стулья грязной водой, швырял в лужу банки гуаши, размазывал тряпкой, а то и
ботинками весь этот цветовой кошмар, шлепал по нему помазком, проводил ножом
две-три линии — и на глазах возникал душистый букет сирени!»
Его
картины покупали, но деньги он моментально спускал. Поэтому, несмотря на то,
что Зверев был модным и востребованным художником, он по-прежнему не имел ни
собственного жилья, ни мастерской, одевался как бомж, скитался по случайным
знакомым и, конечно же, ужасно пил. При этом он пользовался невероятным успехом
у женщин, что, впрочем, неудивительно: Зверев был не только талантливым
художником, но и очень интересным собеседником, писал стихи, музицировал.
В
1965 году Зверева узнали в Европе: его выставки с успехом прошли во Франции и
Швейцарии. Известна такая история (которая, впрочем, вполне могла быть байкой
самого Зверева): когда слава художника стала международной, с ним пожелала
встретиться сама Екатерина Фурцева.
///////////////////////////////3
<i>
Узнав об этом, Зверев облачился в самую
рваную одежду, какую только смог найти, облил себя водкой, взлохматил волосы и
бороду, обернул ноги газетами, всунул их в калоши и отправился на прием. Увидев
его, Фурцева смогла лишь прошептать: «Вы кто?» «Я Зверев», — гордо сказал
художник и, вытащив из кармана газету (между прочим, «Советскую культуру», весь
спектакль был тщательно продуман!), громко в нее высморкался, осторожно свернул
и положил обратно в карман. «Идите, идите с богом», — только и смогла сказать
Фурцева.
Дмитрий
Плавинский вспоминал: «Свою жену Люсю с двумя детьми Зверев запирал, уходя в
Ботанический сад играть в шашки, на амбарный замок. Оставлял ей краску и стопу
бумаги — чтобы к вечеру все было изрисовано. У Люси тогда был период «кипящих
чайников». Чтобы создать эффект кипения, Люся обмакивала пятерню в разные
краски и шлепала ею по «чайнику». И так из листа в лист — бесконечная серия.
Зверев приходил вечером и на всех «чайниках» ставил свое знаменитое «АЗ». Вся
пачка этих «чайников» была предложена Игорю Маркевичу для выставки в Париже.
Когда впоследствии Зверев получил фотографии той парижской экспозиции, люсины
чайники занимали центральную часть выставки. Он крайне опечалился: «Неужели
французы в живописи ничего не понимают?»
<b>
Асеева
</b>
Оксана
(Ксения) Михайловна была почти на сорок лет старше Зверева. Она родилась в
Харькове в 1892 году. У нее было четверо братьев и четыре сестры, их большой
гостеприимный дом был в 1910–1920-х годах центром художественной жизни города.
В их доме бывали Хлебников, Пастернак, Маяковский, Бурлюк, они устраивали
поэтические и музыкальные вечера.
////////////////////////////////////4
<i>
Лиля
Брик писала: «Синяковых пять сестер. Каждая из них по-своему красива. Жили они
раньше в Харькове. Отец у них был черносотенец, а мать человек передовых
взглядов и безбожница. Дочери бродили по лесу в хитонах, с распушенными
волосами и своей независимостью и эксцентричностью смущали всю округу. В их
доме родился футуризм. Во всех них поочередно был влюблен Хлебников, в Надю —
Пастернак, в Марию — Бурлюк, на Оксане женился Асеев».
В
1920-е годы Оксана вместе с двумя сестрами и с одним приятелем вышли на
Гоголевский бульвар, вся четверка была абсолютно нага, правда, на груди
молодого человека была завязана лента, на которой была написано: «За свободу
нравов!» Прогулявшись по бульвару, они сели в трамвай, приведя пассажиров в
полное изумление. Так Оксана и ее сестры боролись с обыденностью и с
общепринятыми приличиями.
«Когда
наша мама умирала, — вспоминала Оксана Михайловна, — она позвала Надю и
сказала: „Ради Бога, не пускайте ко мне священников. А сыграйте мне концерт
Аренского“. Когда отец пришел со священником, им категорически не давали войти.
Вера села за рояль и начала играть концерт. А мещане говорили: „Смотрите,
радость в семье Синяковых. Мать умирает, а они играют!“ Мы были эстетически
выше других, поэтому нас не любили. Вся наша юность прошла под знаменем искусства...»
В
1916 году Оксана вышла замуж за Асеева. Они прожили вместе до самой его смерти
в 1963 году, и все эти годы он ее обожал и посвятил ей множество стихов.
<i>
Не
за силу, не за качество
Золотых
твоих волос
Сердце
враз однажды начисто
От
других оторвалось.
Я
люблю тебя ту самую —
Все
нежней и все тесней,
Что,
назвавшись мне Оксаной,
Шла
ветрами по весне.
</i>
////////////////////////////////////////5
<i> <b>
«Этот
человек — мой любовник»
</b>
Их
любовь не была ни выдумкой, ни эпатажем. Зверев говорил об Оксане Михайловне:
«Она для меня как Богородица, и мать, и жена, и дочь». Писал ей стихи:
<i>
Здравствуй,
солнышко, мой свет,
голубая
с тенью.
У
любви один ответ —
здравствуй,
Ксения.
...Здравствуй,
розочка и цвет,
незабудка
милая. Мой всегда тебе совет
взять
меня из Свиблова.
</i>
(В
Свиблове у Зверева был угол в квартире, где жила его сестра с детьми.) А ее
свободолюбивая натура, казалось, сразу признала в нем родственную душу,
«зеркало» своей прежней жизни, а еще гения — уж гениев-то она на своем веку
повидала немало! Они могли часами болтать друг с другом, шутить или просто
сидеть рядом и наслаждаться своим счастьем.
При
этом жизнь со Зверевым была непростой. Несмотря на обретенное счастье, продолжалось
его пьянство, а с ним и пьяные дебоши. Асеева терпеливо сносила его выходки.
Когда он приходил к ней пьяный, она его не пускала в дом, и он укладывался на
газетах у ее порога. Утром же она его уже впускала, кормила. Если соседи
вызывали милицию, чтобы усмирить дебошира, Оксана Михайловна всегда его
защищала: «Товарищи милиционэры, будьте с ним осторожней. Он великий художник,
не делайте ему больно. Пожалуйста, берегите его руки!»
//////////////////////////6
<i>
Однажды
соседка подошла к Оксане Михайловне и сказала: «Боже, как вы терпите этого
пьяницу? Давайте сдадим его в милицию, и он больше не будет сюда ходить!»
«Тише-тише, я вам скажу по секрету, только вы никому не говорите, — ответила
Асеева. — Этот человек — мой любовник». Больше к ней не приставали.
От
этого союза осталось удивительное наследие — множество написанных Зверевым
портретов Асеевой, на которых она всегда была молода и прекрасна. Он писал ее
до самой ее смерти. Когда Оксана Михайловна умерла — случилось это в 1985 году,
— он пришел в ее квартиру и остался один перед гробом. А потом попросил
принести листы бумаги — чтобы написать последний ее портрет. Сам он умер через
год.
http://www.mgorskikh.com/14-culture/10502-anatolij-zverev-i-oksana-aseeva-starukha-ya-tebya-lyublyu
