«Л.Н.Толстой, оказывается, сказал Антону Павловичу Чехову – не надо вам писать пьесы, у вас плохо получается...
Я вот думаю, что если бы я жил в то время и мог бы попасть туда, в момент, когда Толстой говорил эти жестокие слова в адрес Чехова (не знаю, чем это объясняется, ограниченностью или, может быть, завистью), я бы ему сказал: «Уважаемый Лев Николаевич, несмотря на мое преклонение перед вашим литературным гением, я должен вас сказать, что ваши романы, несмотря на примечательную прелесть, немножко затянуты, а местами (небольшими местами) даже скучны. И позвольте вам заметить, что лучшими вашими произведениями я считаю только два – рассказ «После бала» и сказку «Лев и собачка». Эти произведения написаны таким прозрачным русским языком, что они почти, почти приближаются к пушкинской и лермонтовской прозе. Почти… Поэтому, вам не надо было говорить Антону Павловичу эти слова». Ведь словом можно убить. Когда такой человек говорит… Чехов думал потом – наверное, я плохо пишу…».
Леонид Броневой

░░|░░|❤️░░|░░|░░|░░|░░|░░|

<b> Anatoly Golovkov

Израильские заметки

ОЛИМПИАДА 1968 ГОДА

</b>

░░|<i> В старой рижской квартире, у подружки, был черно-белый телек. А по нему давали зимнюю Олимпиаду. Весь город сидел у телевизоров, вся страна сидела, даже солдаты, даже зэки, - ждали наших фигуристов, как праздника. Поэтому у Верки дома тоже был праздник.

Из прихожей жирно несло казармой – Веркин отец зачем-то покрасил тулуп гуталином. Из кухни – табаком, котлетами и кислой капустою. Веркина мать, с башней на голове под Бриджит Бардо, чистила селедку на газете. Хорошо, что не на святой «Советской молодежи», а на «Правде», где Брежнев целовал Герека. Отец кромсал сыр. А сама Верка за круглым столом с тазиком на коленях, под оранжевым абажуром, не вынимая сигарету из зубов, месила оливье и поглядывала в экран.

По льду Гренобля катались фигуристы.

Пап, мам, ну, где же вы? Они следующие! Давайте скорее!.. Отец из кухни, уже треснул со мной по стаканчику: хто, чиво орешь-та, доча! Закусить дай? Чай, русские люди!.. Да они уже на лёд выходят! Белоусова!.. Отец – из кухни: и этот, как его, Противо… Притопо… Ну, пьянь, ну, чисто пьянь, не выдерживала мать, Протопопов Олег! Пошли уже!

Абажур выключали. От экрана лица становились голубыми, вилки застревали в салате. Не ели, зырили, затаив дыхание, как скользили, плыли, летали Люда и Олег под «Лунную сонату».

Через 50 лет сегодня на них посмотрел. Оказывается, Люда тогда была в розовом, Олег в черном. Вот, сами поглядите, что за чудо было… https://www.youtube.com/watch?time_continue=69&v=bv_BflH2P0Y

Через 11 лет они останутся в Швейцарии и будут прокляты на родине.

Через 35 - впервые прилетят в Россию, Фетисов пригласит.

Через 47 – Олег Алексеевич потеряет Людмилу Евгеньевну, но урну с ее прахом оставит дома, в Швейцарии. </i>|░░

░░|░░|❤️░░|░░|░░|░░|░░|░░|

<b> Anatoly Golovkov

Израильские заметки

ПАЦАНСКОЕ

</b>

░░|<i> Вон, эти вот, в потертых пальтишках, с корабликами у ручья, – мои. 
Выберись я сейчас к ним, тут же начались бы ходовые испытания. А кораблик хоть строгай, хоть вырезай из дефицитного тогда пенопласта. Как ни называй его, «Варягом» или «Авророю», как ни запускай… Обогнали, перевернулся, продул игру. 
Наши игры забыты. Хотя помним, как весело бывает даже без смартфона.

Однажды дети, завидев, как мы во дворе их школы играем в ножички, обалдели: а это что? Как? Зачем?.. А вот: чертим поле, у каждого по участку. Не воткнулся после броска нож – «заранился», переход хода. Вонзил лезвие в участок пацика – чика! - отнял кусок его земли. Сожрал первым всю его территорию – выиграл.
Пару дней школа резалась в ножички, как подорванная. На третий вернулась к своим гаджетам.
Жалко. Надо было еще рассказать о кайфе кидать с балкона пакеты с водой на прохожих? Особенно с марганцовкой. И как любили девчонки играть в резиночку.
Они прыгали в любом закутке, где только могли.
Прыгала Москва. Подпрыгивала вся страна.
Упругая резинка от батуда, например, самое то. Или связывали 5-6 резинок от трусов. Высоту заказывали: по щиколотку, до коленки, до бедра. Мастерицы прыгали фигурно - ступеньками, бантиком, конфетой.
А море волнуется раз? Никто не помнит? Морская фигура, на месте замри!..
Или игра в чушки. Вот где круть так круть!
Пробки от лимонада плющили молотком (или клали под трамвай). Из растопленного на костре свинца отливали битки. Метнешь биток, опрокинешь чушку – твоя. А если расписную, козырную, совсем хорошо.
В общем, страна в ту пору нас едва усадила за парты. Только-только принялась кормить по-человечески. Не жмыхом и сухарями, - нормальной едой.
И мы ее радостно клевали - дикие птенцы своих дворов.
Тех дворов, где играл аккордеон, и наши родители танцевали танго Аргентины.
Отцы в кителях, галифе и хромачах, мамы в крепдешине с плечиками.
Такие важные и молчаливые птицы…</i>|░░