<b> Помним</b>
❖ ❦ ❥ ❖ ❧
❤
<b> Пётр Вайль</b>
Дата и место
рождения: 29 сентября 1949 г., Рига, Латвия
Дата и место
смерти: 7 декабря 2009 г., Прага, Чехия
♥ ღ ♥
<b> Пётр Вайль: «Национальная
принадлежность определяется только языком»
Интервью с Петром Вайлем — одно из последних, а возможно, и
последнее</b>
<i>
Пётр Вайль из тех людей, которых называют гражданами мира.
Русский литератор, эмигрировавший из Риги в Нью-Йорк, живущий в Праге и
работающий главным редактором Русской службы радио «Свобода». С кем, как не с
ним, поговорить о патриотизме…
<b> — Вы кем себя ощущаете — в национальном смысле? </b>
— Русским, естественно. Полагаю, что национальная
принадлежность определяется только языком — и вообще, и уж непременно для тех,
кто языком пользуется как профессиональным инструментом. (Точнее, кого язык
использует в качестве своего представителя: тут старшинство надо соблюдать —
язык главнее.) Иначе запутаемся безнадёжно. Кто такой Сергей Довлатов, сын
питерского еврея и тбилисской армянки? Ясно ведь, что русский писатель.
<b>— Мне кажется, есть ещё вторая важная составляющая
национальной принадлежности — вера. Ведь именно православие оказало
определяющее влияние на русское самосознание… </b>
— Вряд ли уж такое определяющее. По крайней мере что
касается нашего времени, с ХХ века начиная. Да и раньше. Это что же, Чехов — уж
на что церковно воспитанный — такой сугубо православный? Или — страшно
произнести — отлучённый от церкви Толстой, по многим признакам протестантски
ориентированный?
Или Розанов, всю жизнь боровшийся то за, то против
православия? Ну, те, взращённые XIX веком, в самом деле во многом отталкивались
от официальной веры и церкви. Но дальше вовсе уж непонятно, кто и что.
Грандиозный русский стилист еврей Бабель, первые свои рассказы написавший
по-французски. Платонов, творец новой гностическо-коммунистической религии в
большей степени, чем любой Маркс. Булгаков с его популяризаторской ересью.
Пастернак с Голгофой, выстроенной для доктора Живаго и для
себя. Лучшие русские стихи о Рождестве написаны Бродским, который считал, что,
если уж говорить о сколько-нибудь оформленном христианстве, он предпочёл бы
кальвинизм — за чувство личной ответственности. Разумеется, православие играет
огромную роль в умственном и духовном обиходе русского человека — но прежде
всего его культурное измерение.
Как, впрочем, такой же аспект католичества для образованного
итальянца или протестантства для шведа. Без знания, понимания, чувствования
этого не разобраться ни в родной истории, ни в родной культуре. Но хотелось бы
подчеркнуть: самое важное, сделанное во славу русской культуры, совершено
поперёк общепринятого православия.
♥
ღ ♥
<b>— Ваши многочисленные поездки по стране — это
стремление понять, как она изменилась за время вашего отсутствия? Или вообще
стремление её понять? </b>
— И то, и то, конечно. Всё, что происходит и происходило в
ХХ веке в России, ощущаю частью собственной биографии. Всё это имеет прямое ко
мне отношение, потому что я — продукт этих хитросплетений. Возвращаясь к
первому вопросу: кто такой сын русской, родившейся в Ашхабаде в семье молокан,
когда-то ушедших с тамбовщины в Армению, а потом в Туркмению, и московского
еврея, потомка эльзасского солдата, пришедшего в Россию с армией Наполеона?
Многослойная шизофрения, если судить по букве, а если по духу — нормальное
порождение перемешанной страны перемешанного века. Как Бродский написал: «В
каких рождались, в тех и умирали гнёздах» — это не о нём и не о нас.
Встретились мои отец и мать на фронте, поженились в Германии, родился я в Риге,
гражданин США, жил в Нью-Йорке, живу в Праге. За каждым из этих слов — коллизии
российской истории. Как же не стараться всё это осознать?
<b>— Эмиграция, как мне кажется, обостряет отношение
писателя к тому, что осталось на родине. Например, Войнович — по его
произведениям для меня это очевидно — ненавидит Россию и русских. А Довлатов —
очень любил, если не сказать жалел. Ваше отношение к России как-то менялось с
момента эмиграции в 1977 году до сегодняшнего дня? </b>
— Не стану расставлять и судить. Скажу лишь, что не верю в
творчество, произведённое ненавистью. Это Чонкин-то — ненависть к русским?
Тогда Швейк — ненависть Гашека к чехам? И так далее. Господь с вами. Что до
моего отношения, уже сказал: это отношение к себе. Россия конца 70-х — щемящая
тоска от ощущения беспросветной предсказуемости: всё до смерти просматривается
отчётливо, оттого невыносимо.
В конце 80-х — радужные надежды. В 90-е — период хоть и
скептической, но эйфории. В общем, всё примерно так же, как у всей страны — из
числа единомышленников, конечно, которых тогда было много. Теперь вижу тугой
замес из того, что оставил в 70-е, и того, чему так радовался в 90-е. Слишком
много советского дежавю, и становится всё больше. А единомышленников — всё
меньше. Они не перерождаются, они адаптируются, что понятно: решительные шаги
(протест, отъезд) — по определению для немногих, а жить-то надо и, значит, надо
признавать окружающую жизнь полноценной и нормальной. Иначе получается, что
неполноценен и ненормален ты.
</i>
➯ Полностью читать интервью http://www.chaskor.ru/article/petr_vajl_natsionalnaya_prinadlezhnost_opredelyaetsya_tolko_yazykom_13314
ღ ♥ ღ ♥ ღ
Комментариев нет:
Отправить комментарий