<i>
<b> «Получается, что я ошибся»
Борис Акунин
</b>
Писатель
Григорий Чхартишвили, известный под псевдонимом Борис Акунин, покинул Россию в
2014 году и с тех пор ни разу там не бывал. Он предпочитает называть себя не
эмигрантом, а экспатом. Сейчас Чхартишвили работает над многотомной «Историей
российского государства».
В
интервью Жанне Немцовой он рассказал, в чем сущность российского государства и
как изменилось восприятие писателем происходящего на родине за последние два
года.
<b>
Жанна
Немцова: Григорий Шалвович, вы неоднократно повторяли, что покинули Россию
потому, что страна оккупирована врагом. Кто враг?
</b>
Григорий
Чхартишвили: Враг для меня тот, кто делает вещи, которые я считаю враждебными
по отношению к моей стране. Я глубоко убежден в том, что нынешняя политическая
власть ведет мою страну к гибели, к краху, поэтому я считаю ее своим врагом.
<b>
—
Несколько лет назад в своей переписке с писателем Михаилом Шишкиным вы
обсуждали особенности российского общества. Он тогда был настроен крайне
пессимистично, а вы, напротив, говорили, что ничего фатально трагического в
происходящем в России не видите. Сейчас ваша точка зрения изменилась?
</b>
— Да,
получается, что я ошибся. В 2011 — 2013 годах я довольно активно участвовал в
общественной деятельности. Мне казалось тогда, что у российского гражданского
общества хватит сил, а у властей — мозгов, чтобы избежать этой самой фатальной
конфронтации. Но в начале 2014 года все изменилось под воздействием украинских
событий. Путин принял решение, которое обратного хода уже не имеет. В смысле
положения России в мире — это курс на углубляющуюся изоляцию страны, на
противопоставление ее остальному миру. В перспективе, как мы понимаем, железный
занавес. А внутри страны — это курс на пожизненное правление, на невозможность
ухода в отставку. Это принципиально иное государство. -В 1980-е годы люди
понимали, что многое, о чем говорят по ТВ, не соответствует действительности. А
сейчас вдруг все начинают ему верить. Почему произошла такая трансформация в
общественном сознании?
— Вы,
Жанна, застали период перестройки, когда в мозгах стал происходить разброд,
шатание, повеяло какими-то свежими ветрами. А я помню 1970-е годы, когда ничего
подобного не было, были только диссиденты. Это люди примерно такого же склада,
что сейчас стоят в Москве с одиночными плакатами, на которых проходящая мимо
публика не обращает никакого внимания. Но без таких людей страна вообще не
может. Пока они есть, существует какая-то надежда на изменения. Кто-то должен
поддерживать градус мужества, достоинства, сопротивления. Сейчас, конечно, у
людей есть больше источников информации. Если ты хочешь чем-то интересоваться и
получать иную точку зрения, у тебя есть такая возможность. Правда, большинству
людей сейчас пока это не надо. Но дело даже не в этом. Проблема — в нынешнем
политическом режиме в России. Если оставить в стороне моральный,
идеологический, какой угодно аспект, проблема в том, что этот режим
катастрофически неэффективен. Он неконкурентоспособен в нынешней мировой
модели. Он проигрывает технологически и экономически. Мир развивается, Россия
простаивает. Вот в чем беда. И закончится это, к сожалению, обнищанием всего
населения, социальным взрывом. Мы уже проехали станцию, с которой можно было свернуть
на другую ветку. — Вы говорите, что Россия идет по неверному пути. Не является
ли исторической закономерностью то, что Россия всегда отставала?
— Меня всегда занимал вопрос: что собой
представляет российское государство сущностно? Почему в нем из века в век
повторяется один и тот же катаклизм? Всякая попытка либерализации заканчивается
еще большим закручиванием гаек. И у меня изначально было подозрение, что в
сегодняшнем развитии событий виноват не лично Владимир Путин. Более того, я
думаю, что когда этот человек оказался по стечению случайных обстоятельств у
власти, он вовсе не собирался становиться пожизненным диктатором, отменять
свободы и так далее. Он сначала, наверное, хотел приструнить олигархов, как-то
справиться с сепаратистами, то есть у него были скромные задачи. Но потом
вступили в действие некие объективные законы, и произошло то же, что
происходило много раз в российской истории и раньше. В этом есть какая-то
конструкционная причина. Я сейчас работаю над историей России конца XVII века, но
мне кажется, что вот этот самый механизм мне уже становится понятен. Если
завтра в стране произойдет, дай Бог, мирная революция, скинут Путина и придет
какой-нибудь новый демократ и оставит все, как есть, то через некоторое время
этот демократ запросто станет новым диктатором. Потому что государственная
структура не дает других векторов движения, она затесана под вертикальность.
<b>
— То есть, если я вас правильно понимаю,
проблема не в конкретной личности, а в системе. Тогда такой вопрос: реалистично
ли поменять систему? </b>
—
Реалистично, конечно. Поразительно, но в нашей истории ни один реформатор не
покушался на фундамент государства, заложенный еще в XV веке
объединителем Руси Иваном III. Он воспроизвел
принципы построения ордынского государства, потому что на тот момент русские
просто не знали более эффективно работающей системы, чем чингисхановское
государство. В первые века существования России эта конструкция неплохо
работала. Она вообще ужасно упоропрочная. Но в XXI веке
условия существования мира меняются. Так называемая мягкая сила становится
настолько важнее архаичной жесткой силы, что жить по-прежнему уже нельзя. А у
нас по-прежнему страна управляется не по законам, а по указам великого хана,
никакой закон не может быть выше воли великого хана. Для этого необходима
сакральность правителя. В то же время это система, в которой высшей ценностью
является государство. В ней не государство обслуживает людей, а люди
обслуживают государство. В ней нет понятия о личных правах, а есть понятие о
личных привилегиях, которые определяются твоим положением в этой структуре и
степенью верности к начальству. Наконец, в этой системе большое значение имеет
тайная полиция, как ее ни назови. Это такая дублирующая структура власти,
потому что в системе, где нет разделения властей, это единственная возможность
для правителя контролировать, что происходит по всей этой вертикали.
<b>
— И тем
не менее личность Владимира Путина имеет значение в нынешней системе. Вы
неоднократно повторяли публично, что не считаете Путина вором и преступником.
Вы остались при своем мнении?
</b>
— Дело
в том, что Владимир Владимирович эволюционирует. Когда я говорил, что я не
считаю его вором, я исходил из того, что Владимиру Путину, в общем, деньги не
нужны. Зачем «хомячить» какие-то там миллиарды, когда и так вся страна твоя? Но
коррупция — это не только воровство. Коррупция — это разложение государственной
системы самыми разными способами. Когда человек дает привилегии своим друзьям —
это коррупция. Когда человек прикрывает тех, кому он симпатизирует, от ответственности
за преступление — это коррупция. Когда человек имеет какой-то параллельный
теневой бюджет в стране и распоряжается им по своему усмотрению — это тоже
коррупция.
<b>
— Получается, что с XV века,
когда были заложены основы российской государственности, государство не было
модернизировано?
</b>
— Нет,
оно модернизировалось неоднократно, но фундамент оставался прежним. И он
диктовал конфигурацию остального здания. Как бы в нем менялись этажи,
интерьеры, экстерьеры, это по-прежнему все та же ордынская конструкция, та же
огромная страна, которая управляется из ханской юрты.
<b>
— Вы с 2014 года ни разу не были в России. Вы
считаете себя эмигрантом?
</b>
— Вы
знаете, эмигрант — это тот, кто успел запрыгнуть на последний пароход, уходящий
в Константинополь, иначе его конница Буденного порубала бы шашками. Меня из
России никто не выгонял, я могу в любой момент туда вернуться, мне там ничто не
угрожает, поэтому я не эмигрант. Я экспат.
«Немецкая волна»
http://www.szona.org/poluchaetsya-chto-ya-oshibsya/#hcq=fvvORLp
</i>
Комментариев нет:
Отправить комментарий