⠁ ⠂ ⠃ ⠄ ⠅ ⠆ ⠇ ⠈ ⠉ ⠊ ⠋ ⠌ ⠍ ⠎ ⠏ ⠐ ⠑ ⠒ ⠓ ⠔ ⠕ ⠖ ⠗ ⠘ ⠙ ⠚ ⠛ ⠜ ⠝ ⠞ ⠟ ⠠ ⠡ ⠢ ⠣ ⠤ ⠥ ⠦ ⠧ ⠨ ⠩ ⠪ ⠫ ⠬ ⠭ ⠮ ⠯ ⠰ ⠱ ⠲ ⠳ ⠴ ⠵ ⠶ ⠷ ⠸ ⠹ ⠺ ⠻ ⠼ ⠽ ⠾ ⠿ ⡀ ⡁ ⡂ ⡃ ⡄ ⡅ ⡆ ⡇ ⡈ ⡉ ⡊ ⡋ ⡌ ⡍ ⡎ ⡏ ⡐ ⡑ ⡒ ⡓ ⡔ ⡕ ⡖ ⡗ ⡘ ⡙ ⡚ ⡛ ⡜ ⡝ ⡞ ⡟ ⡠ ⡡ ⡢ ⡣ ⡤ ⡥ ⡦ ⡧ ⡨ ⡩ ⡪ ⡫ ⡬ ⡭ ⡮ ⡯ ⡰ ⡱ ⡲ ⡳ ⡴ ⡵ ⡶ ⡷ ⡸ ⡹ ⡺ ⡻ ⡼
⡗ ⡘ ⡙ ⡚ ⡛<b> Серебряный Век: Творцы,
Творения, Эпоха☝</b>
<i><b>
Дмитрий
Хмельницкий
«Погано
работать на этих людей…» О дневниках Евгения Лансере
«Большинство,
конечно, просто сволочь». Ирония против действительности, или эскизы советской
повседневности
</b>
Трехтомное издание
дневников художника Евгения Евгеньевича Лансере, вышедшее в 2009 году, —
исключительно ценный и редкий источник информации о советской жизни и культуре
20–30-х годов. История СССР таких источников, как письма, дневники и
воспоминания (обычных в нормальных условиях), почти полностью лишена.
Дневники и
воспоминания (настоящие, без оглядки на цензуру) в 20–30-е годы в изобилии
писали и публиковали эмигранты. Но их личный опыт ограничивался, как правило,
дореволюционной эпохой и, в лучшем случае, первой половиной 20-х годов.
Для тех, кто к
концу 20-х годов (и далее) оставался в СССР, такого рода занятия стали
опасными. Переписка с заграницей перлюстрировалась, а дневниковые записи в
случае ареста, вероятность которого была непредсказуемой, могли стоить жизни.
В 30–40-е годы
честные дневники в СССР вели либо абсолютно лояльные режиму, либо очень смелые,
либо очень легкомысленные люди. Опубликовано их по сию пору совсем мало. По
уровню честности, рискованности, длительности временного диапазона и уровню
понимания происходящего рядом с дневниками Лансере можно поставить разве что
дневники Чуковского, изданные в 90-е годы.
Евгений Лансере
лояльным советской власти ни в коем случае не был. Поразительная откровенность
его дневников объясняется, скорее всего, легкомыслием, обманчивым чувством
личной безопасности — несмотря на аресты множества знакомых и родного брата,
архитектора Николая Лансере, который умер в заключении в 1942 году.
Дневники Лансере
состоят из множества информационных пластов, высвечивающих самые разные стороны
советской жизни. В том числе, они развеивают советский еще, но прочно
устоявшийся миф о лояльности советской культурной элиты режиму и идеологии.
С 1934 года Лансере
принадлежит высшему слою советской художественной иерархии. В 20-е годы он —
профессор Тифлисской Академии художеств.
В 1932 году в СССР
проводится государственная реформа архитектуры. Современная архитектура в
стране оказывается под запретом, возникает сталинская. Вместе с ней возникает
спрос на монументальные росписи общественных зданий. Лансере, имеющего огромный
опыт таких работ еще с дореволюционных времен, приглашают в Москву. В разгар
жилищной катастрофы в стране он получает роскошную квартиру [1] в Милютинском
переулке, д. 20 (неподалеку от так называемого «дома Ягоды», д. 9, где жила
верхушка НКВД), и дорогостоящие заказы. В начале 1940-х годов Евгений Лансере —
профессор, академик живописи, лауреат Сталинской премии (II степени, 1943),
народный художник РСФСР (1945), орденоносец. Он получает огромные гонорары и
живет роскошной по понятиям того времени жизнью.
Но на все это
формальное благополучие накладывается ощущение постоянной трагедии — и личной,
и общественной. Лансере испытывает отвращение к советскому режиму, к казенным
заказам и заказчикам. Он отчетливо понимает противоестественность того, чем он
и его коллеги занимаются.
Пожалуй, самая
резкая запись по поводу советского режима сделана 28 июля 1944 года:
«Колхозы убыточны и
ненавистны. Здесь огромное большинство — тунеядцы, ненужные, но и голодные,
рабы… Идиотский режим, очень удобный только для ничтожной кучки и
подкармливаемых гепеушников, да нашему, отчасти, брату “увеселителю”… Поэтому с
готовностью стараемся…»
Но отвращение
Лансере к режиму прорывается много раз и раньше:
7 февраля 1930
года: «Слухи о кровавых усмирениях, о массовых ссылках; вчера утром видел
партию в 15–20 “военнопленных кулаков”, окруж. большим чекистским конвоем,
ободранные».
23 ноября 1930
года: «Вечером гости <…> говорили об убежденности большевиков, что
продукция увеличивается, что это только обывательщина думает о недостатке
товаров, что колхозников заставит работать голод; что вся система очень цинична
и поразительно крепка».
20 февраля 1932
года: «Невероятное оскудение. Конечно, это система — довести всех и все до
нищеты: нищими и голодными удобно управлять».
22 марта 1932 года:
«Открытка от Таты о приговоре Коле. 10 лет работ. Сволочи. Все глубже
проникаюсь сознанием, что мы порабощены подонками народа, хамами; грубость,
наглость, непонимание и недобросовестность во всем, совершенно невообразимые
при других режимах» (далее отсутствуют 17 страниц).
22 мая 1934 года:
«Д.П.< Гордеева> приговорили к 5 годам лагеря. Ананова, почти отбывшего
свой срок, снова закатали на 3,5 лет. До чего же мы привыкли смотреть на это не
как на акт правосудия, логики, а как на случай, заражение тифом и т.л.»
23 июня 1938 года:
«…Так все противно, все отравлено халтурою, шаблоном, фальшью… Характерно, что
совершенно прекратилась переписка, никто ничего не пишет и нет охоты общаться».
2 июля 1942 года
(после известия о смерти в лагере брата, Николая Лансере): «Милый и чудный
человек, неповинно замученный тысячу раз проклятым режимом, проклятыми “установками”
и “директивами” сволочной шайки».
18 сентября 1942
года: «Аморфность чудовищна. Неслыханный террор, уничтожение интеллигенции,
аморальность, нищета массы — результат режима».
Иногда в записях
Лансере, обычно убийственно трезво оценивавшего успехи режима, встречается
странная наивность. Вот, например, запись от 14 августа 1943 года:
«Из слов Ив[ана]
Ивановича — понизили производство полевых культур, не только скот, но и
урожайность понизились. Неужели вся сельскохозяйственная выставка — блеф? Не
может быть; но шахер-махерство, вероятно, есть все-таки; ибо все сравнивается с
1913-м годом, не учитывая того прогресса, который был бы и при всяком другом
режиме…»
Характерна запись
от 2 июня 1946 года, за два месяца до смерти:
«Мне кажется, что в
большинстве люди моего времени и моего круга в тягчайших испытаниях, выпавших
на их жизнь, оказались очень честными, мужественными, стойкими. Большинство же
“демократии”, плебса, как и во все времена, — дрянь и сволочь. К каждому
человеку я отношусь доверчиво и благожелательно, но ненавижу наш культ этого
плебса и ту сволочь (газетную и писательскую мразь), что шумит и кишит в жизни.
Впрочем, из близких никого назвать не могу. Хочу вспомнить, кого бы, и приходит
на ум — писатель Леонов, которого почти не знаю… и большинство
художников-живописцев из МОССХа. Мне они отчего-то представляются (да так оно,
конечно, и есть) сугубо подлыми и продажными — всякие Богородские, Шурпины,
Шмариновы (пусть и довольно талантливые), Манизеры, Иогансоны и т.д.».
Лансере родился в
1875 году. Люди его времени и круга — это его образованные ровесники, которым в
20-е годы было около сорока лет, чуждые большевизму и обладавшие стойким
иммунитетом к советской идеологии и советским нравам. Парадоксальным образом
именно из этой социальной группы (той ее части, которая осталась в России)
оказалась сформированной сталинская художественная элита. На идеологическом
жаргоне конца 20-х годов эти люди назывались «попутчиками». Вряд ли Лансере
прав, утверждая, что «честными и стойкими» осталось большинство из них (в
сталинской системе честные и стойкие имели мало шансов выжить), но к режиму
большинство из них несомненно относилось с отвращением. О тех, кто воспринимал
советскую пропаганду всерьез, Лансере пишет с презрением:
«Что за чудовищная
жизнь, насквозь пропитанная злобою, подлостью, ложью. И есть еще идиоты, вроде
Моора, воображающие о величии, о великой эпохе! Большинство, конечно, просто
сволочь» (1 июня 1939 года).
«В корреспонденциях
с фронта все до того выхолощено, бездарно и хамство <…> Ненавижу пишущую
братию; но ведь и мы, художники, не лучше. Не хожу в ЦДРИ и рад, что не вижу
свою братию — Манизеров, Яковлевых, Рабиновичей, Ряжских и имя им легион» (7
сентября 1944 года).
</i>
➣➣ Полностью читать ➣➣ http://gefter.ru/archive/15714
Комментариев нет:
Отправить комментарий