(░( <b>Anatoly Golovkov

<i>

«И КАЖДЫЙ СТИХ ГОНЯ СКВОЗЬ ПРОЗУ…»

Не оставляя честолюбивых намерений закончить-таки эссе о Ходасевиче, погружаюсь в его письма. Пытаюсь разобраться в убеждениях. Безо всякой проекции на нынешнее безликое и скучное ворье у власти.

Тут куда интереснее!

В декабре 1917-го Ходасевич, в отличие от Мережковских, предвкушал революцию с азартом. Иначе, чем Блок. Но почти как друг Брюсов.

Поэтому странно, что Ходасевича считали то другом боевых эсеров, то врагом большевиков.

Той же зимой он пишет Б.А. Садовскому, благополучному монархисту: 

«Верю и знаю (выделено курсивом), что нынешняя лихорадка России ей на пользу. Но не России Рябушинских, а России Садовского и… того Сидора, который является обладателем легендарной козы. Ибо оба сидели на земле, а Рябушинские в кафельном нужнике. Не беда, ежели Садовскому-сыну придется самому потаскать навоз. К черту буржуев, говорю я».

Пал Палыч Рябушинский с 1905-го был в оппозиции к Государю, шумел в Думах, сочувствовал «Вехам». И любил перенести думские дебаты в свою гостиную – он был за «чистый парламент».

Летом 1917-го Рябушинского, уже больного туберкулезом, арестует Керенский за финансирование Корниловского «мятежа».

И гениальный поэт Владислав Фелицианович, и шумный мануфактурщик Пал Палыч проживут по 53 года. И оба умрут во Франции.

Не так Берберову, сколько Ходасевича - и в Берлине, и в Париже - немыслимо раздражала русская эмиграция. Он находил утешение у Горького в Сорренто. И продолжал верить в доброе будущее России, которую перекраивали, мучили и ставили к стенке чекисты.

Он, в отличие от "буревестника", не вернулся, но написал:

«И каждый стих гоня сквозь прозу,

Вывихивая каждую строку,

Привил-таки классическую розу

К советскому дичку». )░)

</i>