█▓▒░
<b> Ах, этотакинтересно!</b>
    ⩬
⩫ ⩬ ⩫
⩬ ⩫ ⩬
⩫ ⩬ ⩬
⩫ ⩬ ⩫
⩬ ⩫ ⩬
⩫ ⩬
<b>
Глазами Моне: об особом зрении, уникальной сетчатке и
слепоте художника
</b>
<i>
История жизни Клода Моне, какой бы биограф за нее ни брался,
редко обходится без офтальмологических откровений и медицинских загадок.
Некоторые всерьез утверждали, что глаза Моне обладают особым строением и
сетчатка его устроена совсем иначе, чем у остальных людей. Другие — нарочно или
случайно используют яркие метафоры об опаленных глазах и спавшей пелене. Третьи
пытаются выяснить, какие именно научные труды о цветовом спектре влияли на
творчество Моне и закладывали основу его взгляда на мир. Поль Сезанн сказал
однажды о Моне замечательно и, скорее всего, в шутку: «Моне — это только глаз.
Но, Боже мой, какой глаз!»
    <b>
Учиться видеть
</b>
Однажды Клод Моне поделился своей мечтой с американской
художницей-импрессионисткой Лилой Кэбот Перри: «Я хотел бы родиться слепым, а
затем внезапно прозреть — так, чтобы начать писать, не зная, что собой
представляют предметы, которые я вижу». Моне не повезло, он родился зрячим, но
всю жизнь пытался писать именно так — как будто видит этот мир впервые, не
разбирая от восторга деталей и не пытаясь анализировать и находить смыслы.
У Клода была врожденная непереносимость любой стройной
методики преподавания, он плевать хотел на уроки академического рисунка и
классической композиции, он зевал или злился, когда перед ним излагали «систему
знаний». И всякий раз сбегал. Рассказывая о своих первых настоящих учителях,
Эжене Будене и Яне Йонгкинде, Моне так прямо и говорит: они развили мое зрение,
научили видеть. Ни школ, ни учителей, ни теорий ему больше никогда не
понадобится. Одно только зрение.
«Вид не Рюэль-ле-Гавр» — первая живописная работа 18-летнего
Моне, написанная на пленэре в компании сутулого худого моряка Эжена Будена, которого
Камиль Коро называл «королем небес». Моне утверждал, что пережил в тот день
настоящее озарение, изменившее всю его жизнь.
    <b>
Дать почувствовать
</b>
Многочисленные
нули в аукционных ценах на произведения искусства — это
по большей части бизнес и грамотный маркетинг, но только не в случае с Клодом
Моне. Его картины совершенно ненаучно и всегда неожиданно производят
гипнотическое, щекотно сладостное, предательски расслабляющее впечатление.ногочисленные
нули в аукционных ценах на произведения искусства — это по большей части бизнес
и грамотный маркетинг, но только не в случае с Клодом Моне. Его картины
совершенно ненаучно и всегда неожиданно производят гипнотическое, щекотно
сладостное, предательски расслабляющее впечатление.
Искания импрессионистов всегда вращались вокруг этой самой
мысли: очистить мир картины от смыслов и сюжетов — и наполнить его эмоциями.
Современные психологи, раскрывая со своей профессиональной колокольни секреты
импрессионистической живописи, утверждают, что этим художникам удалось именно
технически изобразить мир таким, каким его видит новорожденный ребенок —
размытым и неясным. И мы, глядя, на «Стог сена» или «Пруд с кувшинками»
невольно включаем психофизиологическую память о том времени, когда воспринимали
и оценивали происходящее вокруг предельно просто: приятно-неприятно,
надежно-опасно, вкусно-невкусно. Не зная толком, что все это значит.
«Старайтесь забыть о том, что вы видите перед собой, — о
дереве, доме, о поле, о чем угодно. Просто думайте, что в этом месте —
маленький синий квадрат, там — продолговатая розовая фигура, и продолжайте до
тех пор, пока у вас не возникнет наивного впечатления от картины, которая
находится перед вашими глазами» — эта рекомендация уже признанного гения Моне
молодым художникам представляет собой намного больше, чем урок живописи. Это
урок детского мировосприятия, единственного условия создания эмоциональной
картины. Искусствоведы добавляют, что в этом наставлении — еще и четко
сформулированный принцип искусства будущего, абстрактного.
    <b>
Жить глазами
</b>
Знаменитый, красноречивый и любимый французами политик,
«отец победы» Жорж Клемансо был самым близким другом Моне в последние несколько
десятилетий его жизни, близким соседом и вдохновителем знаменитых панно с
кувшинками, которые сейчас находятся в овальном зале музея Оранжери. И, как
редкое счастливое сочетание, большим ценителем искусства. Но до всех этих
прославивших его сфер деятельности Клемансо был врачом. А потому настойчивые
разговоры об «уникальной сетчатке» Моне в его устах стоит воспринимать скорее
как научный термин и попытку исследования, а не как образное выражение. К
примеру здесь: «Сад Клода Моне можно считать одним из его произведений, в нем
художник чудесным образом реализовал идею преобразования природы по законам
световой живописи. Его мастерская не была ограничена стенами, она выходила на
пленэр, где повсюду были разбросаны цветовые палитры, тренирующие глаз и
удовлетворяющие ненасытный аппетит сетчатки, готовой воспринимать малейшее
трепетание жизни».
«Если пристально вглядеться в соборы Моне, то возникает ощущение,
что они написаны каким-то переливчатым строительным раствором, брошенным на
холст в приступе ярости. Но в ее дикой вспышке столько же страсти, сколько
выверенного знания. Как удалось художнику, отделенному от своего полотна всего
на несколько сантиметров, ухватить тот тонкий и вместе с тем точный эффект,
который можно обнаружить лишь на расстоянии? Очевидно, благодаря загадочной
особенности своей сетчатки. Но для меня важно одно — то, что я вижу всю эту
громаду целиком, в ее державном величии и могуществе», — писал Клемансо о
знаменитой серии с изображением Руанского собора.
И здесь существует большой соблазн отнести гениальность Моне
на счет физиологической одаренности, но самое интересное начинается дальше.
Свои последние шедевры художник создаст уже практически слепым, когда сетчатка
перестала работать.
    <b>
Учиться не видеть
</b>
Солнечный свет, знойный летний и ледяной зимний, каждый
божий день жег глаза Клода Моне, приближая неизбежное. Он был здоров и крепок,
вынослив и энергичен в свои 60 с хвостиком. Но с каждым годом видел все хуже.
Хрусталик тускнел и мутнел, его фантастически настроенная природой сетчатка
получала меньше света, цвета виделись блеклыми и унылыми, на весь окружающий
мир как будто набросили желтоватый фильтр.
На сайтах современных офтальмологических клиник можно найти
картинки, имитирующие взгляд на мир с катарактой
Артхив обработал фотографии из сада Моне в Живерни таким
образом, чтобы можно было представить, каким видел свои цветники страдающий от
катаракты Клод Моне. И сравнил их с поздними работами художника. (Оригиналы
фотографий с видами сада в Живерни: dturista.com).
Свои самые любимые картины Моне не подписывал, чтоб не было
соблазна их продать. И только самые близкие друзья и только в самые удачные дни
могли попробовать заполучить что-то из этого запаса. Актеру и режиссеру Саше
Гитри понадобилось несколько месяцев, чтоб уговорить Клода продать ему одну из
них, работу из старых запасов. Моне вздохнул, поставил подпись на холсте, и
прошептал: «Послушайте, Саша. Я подписал ее 81-м годом, хотя на самом деле это
работа 82-го года. Вас я не хочу обманывать. Просто дело в том, что единицу мне
писать легче, чем двойку…»
Ему было 72, когда врачи вынесли заключение: катаракта обоих
глаз, острота зрения левого глаза — одна десятая нормы, правый глаз способен
различать только свет.
Врачи так объясняют происходящие при катаракте процессы
цветовосприятия: хрусталик выполняет важную защитную функцию — поглощает
световые волны до того, как они достигнут сетчатки. Со временем хрусталик
мутнеет, желтеет и начинает поглощать все более короткие волны, искажая таким
образом цветовые потоки, попадающие на сетчатку глаза. А значит, сетчатка глаза
художника уже не получала достоверной информации об окружающем мире из-за
помутнения хрусталика.
Доктор Кутла наверняка осознавал, что делает, а значит, был
отчаянным храбрецом с запредельным самообладанием: он вызвался сделать операцию
на глазах. Операцию на глазах Моне! Клод то негодует, то орет, то молчит целыми
днями, то жалуется своему другу Жоржу Клемансо, до дрожи боясь одного
упоминания о клинике и докторе: «Откуда я знаю, может, они дадут мне другие
глаза? А мне нужны глаза Моне! Как иначе я продолжу работать?»
Особенности цветовосприятия человека, больного катарактой,
врачи находят уже в венецианском цикле Клода Моне. Но чем ближе к 1923 году,
когда художник решился на операцию, тем более явными и несомненными выглядят
эти изменения.
К легким, благодарным пациентам Клод Моне точно не
относился. В парижскую клинику доктора Кутла он приехал вымотанным и в полном
отчаянии, увидев приближающийся к глазам скальпель, запаниковал, начался
приступ с тошнотой и рвотой. После пациенту были строго-настрого прописаны
послеоперационные три дня неподвижности. В первую же ночь Моне пытался сорвать
повязку и в приступе ярости кричал, что лучше полностью ослепнет, чем три дня
пролежит неподвижно.
Всего таких операций на правом глазу Клода Моне доктор Кутла
провел три. Но ожидаемого результата они так и не принесли: мир снова поплыл
перед его глазами. Только теперь прооперированный глаз, из которого удалили
хрусталик, стал восприимчив к коротким волнам и видел все в насыщенном
сине-фиолетовом цвете. В то время как левый глаз продолжал видеть все в желтом.
Мозг, не в силах совместить два изображения, показывал раздвоенную картинку.
«Лучше ослепнуть, чем видеть природу такой, какой вижу ее я», — в отчаянии
говорит Моне. И возвращается к работе над своим последним шедевром.
    <b>
Вместо зрения
</b>
«Катаракта заставила его верить не зрению, а воображению», —
рассказывает британский арт-критик Вальдемар Янушчак. 8 огромных панно, которые
в овальных залах Музея Оранжери создают ощущение пронизывающей, баюкающей,
гулкой, обволакивающей водной бесконечности, были написаны 86-летним художником
без хрусталика в правом глазу и с катарактой на левом.
Художник-сюрреалист Андре Массон назвал инсталляцию в
Оранжери Сикстинской капеллой импрессионизма.
</i>
<b>Автор: Анна Сидельникова</b>
См. картины и фотографии https://artchive.ru/publications/1824~Glazami_Mone_ob_osobom_zrenii_unikalnoj_setchatke_i_slepote_khudozhnika
Комментариев нет:
Отправить комментарий