╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦

╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩╦╩ &emsp; <b> Anatoly Golovkov

/\„.„/\

(=’♥’=) . . . . . . /\„„/\   &emsp;Кошачьи истории

/ ‾`•´‾ \. . . . . (=’•’=)

\ .\ …/. /. . . . . ./.......\

(,,)⌣ (,,) . . . . /„/⌣\„\ &emsp;ПРЕДПОЧТЕНИЯ.

&emsp; &emsp;&emsp; &emsp;&emsp; ЧЕХОВ И КОТЫ

""""""""""""""""""""""""</b>

<i>

Антон Павлович любил мангуста из Цейлона по прозвищу Сволочь. Но мангуст кусался и гадил. Осенью 1891 года он хворал, а шустрый мангуст грыз обои и рвал черновики. С аукциона Сволочь не купили. Скрепя сердце, Чехов обмакнул перо в чернильницу и написал в 

Московской зоосад:

"Уезжая надолго из Москвы и не имея возможности взять его с собой, я покорнейше прошу Правление принять от меня этого зверька и прислать за ним сегодня или завтра. Самый лучший способ доставки - небольшая корзинка с крышкой и одеяло. Животное ручное. Кормил я его мясом, рыбой и яйцами".

Еще Чехов любил собак.

"Бром и Хина, - говорил при этом писатель, лузгая семечки, - безобразной наружности собаки. Лапы кривые, тела длинные, но ум необыкновенный". Бром Исаевич и Хина Марковна терпели - ведь хозяин подарил им бессмертие.

Что же до котов, то Чехов их уважал, но высмеивал, как мог.

В час печали и сомнений я погружаюсь в этот великий текст...

* * *

"Были тут дисканты, альты, тенора...

— Да это, Варя, коты! — сказал Алеша. — Дурочка!

— Коты? Не может быть! А басы же кто?

— Это свинья хрюкает. Ведь мы, не забывай, на даче... Слышишь? Так и есть, коты... Ну, успокойся; спи себе с богом.

Через пять минут Алеша заворочался и повернулся на другой бок (...).

— Спать не дают, чёрт бы взял!.. Орут...

Кошачье пение, между тем, шло crescendo. К певцам присоединялись, по-видимому, новые певцы, новые силы, и легкий шорох внизу под окном постепенно обращался в шум, гвалт, возню... Нежное, как студень, piano достигало степени fortissimo, и скоро воздух наполнился возмутительными звуками. Одни коты издавали отрывистые звуки, другие выводили залихватские трели, точно по нотам, с восьмыми и шестнадцатыми, третьи тянули длинную, однообразную ноту... А один кот, должно быть, самый старый и пылкий, пел каким-то неестественным голосом, не кошачьим, то басом, то тенором.

— Мал... мал... Ту... ту... ту... каррряу..."

</i>