<b>
Мариенгоф Анатолий Борисович
Русский поэт-имажинист, драматург, прозаик и
мемуарист
</b>
⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚
<i>
Анатолий Мариенгоф родился 6 июля
1897 года в Нижнем Новгороде.
Его мать и отец были отпрысками
разорившихся дворянских семейств, в молодости работали актерами, играли в
провинции, хотя позже и не любили вспоминать об этом. Потом они оставили сцену,
но страсть к театру и увлеченность литературой передались их сыну. Всего в семье
Мариенгофов было двое детей, воспитанием и досугом которых всецело занималась
мать.
До 1913 года Мариенгофы жили в Нижнем
Новгороде, где Анатолий учился в Дворянском институте. Вскоре в семье случилась
трагедия – его мама умерла от рака, после чего отец, воспользовавшись
приглашением английского акционерного общества «Граммофон», стал его
представителем в Пензе, и переехал туда с детьми. Там Анатолий продолжил учебу
в 3–й частной гимназии С.А.Пономарева, где в 1914 году издавал журнал «Мираж»,
«более чем наполовину заполняя его собственными стихами, рассказами,
статейками...».
<i>
Детство Анатолия Мариенгофа прошло
под сильнейшим влиянием отца. В обширных мемуарах писателя, созданных во второй
половине столетия, отцу отводилась роль наиболее здравомыслящего и тонкого
человека среди всего тогдашнего окружения Анатолия, да и среди позднейших
знакомств. Борис Михайлович участвовал и в формировании литературного вкуса
сына. Одно из первых произведений Мариенгофа «Гимн гетере», написанное в 12 лет
под огромным влиянием Александра Блока, было оценено отцом, как «что-то
лампадное… семинарское…». «Назови: «Гимн бляди», – посоветовал он. – По крайней
мере, по-русски будет». Чрезвычайная антирелигиозность Анатолия Мариенгофа,
судя по всему, также была воспитана отцом.
///////////////////////////////////
<i>
Поэзия Мариенгофа со временем так и
не избавилась от налета высокопарности. Вадим Шершеневич, его большой друг,
следующим образом отмечал эту особенность: «Толя был очень прост в жизни – и
очень величав в стихах. В спокойствии его строк есть какой-то пафос, роднящий
его с Осипом Мандельштамом. Сложность стихов Мариенгофа – органическая, от
переполненности» Возможно, чтобы как-то компенсировать это свойство, Мариенгоф
пытался использовать в стихах элементы так называемого семантического «низа»,
и, в конце концов, сделал это своим главным стилеобразующим принципом: нарочито
резкое, буквальное сопоставление «чистого» и «нечистого».
</i>
⧚⧚⧚⧚
<b> Тучелет </b>
1.
Из чернаго ведра сентябрь льет
Туманов тяжесть
И тяжесть вод.
Ах, тучелета
Вечен звон
О неба жесть.
2.
Язык
Не вяжет в стих
Серебряное лыко,
Ломается перо — поэта верный посох.
Приди и боль разуй. Уйду босой.
Приди, чтоб увести.
3.
Благодарю за слепоту.
Любви игольчатая ветвь
Ты выхлестнула голубые яблоки.
Сладка мне темь закрытых зябко век,
Незрячие глаза легки.
Я за тобой иду.
4.
Рука младенческая радости
Спокойно крестит
Белый лоб.
Дай в веру верить.
То, что приплыло
Теряет всяческую меру.
Август 1920
/////////////////////////////////////
⧚⧚⧚⧚
<i>
В издательстве ВЦИК Мариенгоф
познакомился с Сергеем Есениным – так началась дружба двух поэтов. Имажинист
Матвей Ройзман писал: «Ведь какая дружба была! Вот уж правильно: водой не
разольешь!». «Мы жили вместе, – вспоминал Мариенгоф, – и писали за одним
столом. Паровое отопление тогда не работало. Мы спали под одним одеялом, чтобы
согреться. Года четыре кряду нас никто не видел порознь. У нас были одни
деньги: его – мои, мои – его. Проще говоря, и те и другие – наши. Стихи мы
выпускали под одной обложкой и посвящали их друг другу». Из воспоминаний Анны
Никритиной: «Я часто бывала у них в доме. Я говорю «у них», потому что Есенин и
Мариенгоф жили одним домом, одними деньгами. Оба были чистенькие, вымытые,
наглаженные, в положенное время обедали, ужинали. Я бы не сказала, что это
похоже было на богему. Жили они в Богословском переулке, рядом с театром Корша
(теперь это Петровский переулок, а театр — филиал МХАТа). В большой
коммунальной квартире у них чуть ли не три комнаты, правда, одна из них -
бывшая ванная. Потом почему-то стало две. Одну, очевидно, отобрали. Одевались
они одинаково; белая куртка, не то пиджачок из эпонжа, синие брюки и белые
парусиновые туфли… Очень смешно было: осенью 1921 года оба, Есенин и Мариенгоф,
появились в цилиндрах. Эти цилиндры так ошарашили москвичей, что даже мои
знакомые рядом с Мариенгофом в цилиндре меня уже не узнавали и мне же
рассказывали, какой интересный иностранец появился в Москве, хотя я сама
видела, как они пялили на него глаза, не замечая меня. Очутились они с Есениным
в Петрограде без головных уборов, шли дожди, но купить шляпу без ордера было невозможно.
Наконец в одном магазине им предложили: «Хотите цилиндры? Можем продать без
ордера. Вот они и ухватились за них…».
http://chtoby-pomnili.com/page.php?id=1254
⧚⧚⧚⧚
Комментариев нет:
Отправить комментарий