⠁⠂⠃⠄⠅⠆⠇⠈⠉⠊⠋⠌⠍⠎⠏⠐⠑⠒⠓⠔⠕⠖⠗⠘⠙⠚⠛⠜⠝⠞⠟⠠⠡⠢⠣⠤⠥⠦⠧⠨⠩⠪⠫⠬⠭⠮⠯⠰⠱⠲⠳⠴⠵⠶⠷⠸⠹⠺⠻⠼⠽⠾⠿⡀⡁⡂⡃⡄⡅⡆⡇⡈⡉⡊⡋⡌⡍⡎⡏⡐⡑⡒⡓⡔⡕⡖⡗⡘⡙⡚⡛⡜⡝⡞⡟⡠⡡⡢⡣⡤⡥⡦⡧⡨⡩⡪⡫⡬⡭⡮⡯⡰⡱⡲⡳⡴⡵⡶⡷⡸⡹⡺⡻⡼

<b> 

Владимир Гой / Vladimir Goj

Из будущей новой книги
ЗВОНОК</b>
<i>

У них в квартире никогда не работал дверной звонок, поэтому мне приходилось сильно стучать в деревянную дверь, чтобы они могли услышать мой призыв не пропустить вечер перед выходным днём. На мою просьбу починить, в конце концов, звонок Сергей пожимал плечами и говорил: «Это специально – если несчастье придёт и будет в двери звонить, подумает, что нас дома нет, и уйдёт! А мои друзья знают, что ко мне можно достучаться!» Такой ответ мне нравился, и даже мелькала мысль отключить дверной звонок в свою квартиру. Из года в год я стучал в эту дверь, и каждый раз спустя некоторое время в проёме появлялась его голова с чёрными вьющимися волосами, слегка подёрнутыми сединой, и обаятельная, понимающая улыбка: «Сейчас приду!»
Вскоре в мои двери звонили и мой сосед со своей спутницей жизни, располагались в большой гостиной моей квартиры в мягких креслах. Если было холодное время года, то нас и наши души согревал хороший коньяк, хотя это было необязательно, и в дело шло шампанское. Ну а летом дверь балкона распахивалась настежь, и вместе со щебетанием певчих птиц, карканьем ворон под лёгкое белое вино врывались мечты о нашем будущем.
Серёга задумчиво смотрел вдаль сквозь молодую зелень листьев и говорил: «Придёт время, продам всё тут и уеду жить в Баден-Баден! Минеральные источники, вечерами перед сном прогулки, ужин в шикарном ресторане возле казино, оркестр по выходным в парке…
Вот так я хочу встретить старость. Конечно, и у нас в Юрмале хорошо, но это только летом, в начале осени, а потом… остаётся только ждать, когда на небе появится солнце.

===== 2

<i>
 Нет! Только в Баден-Баден!» – подытоживал он. А его жена сидела молча, но было видно, что она с радостью разделит с ним эти мечты.
Мои фантазии так далеко не залетали. Самое большее, что я видел в своих видениях, – это небольшая деревенька на границе с Литвой, у дома пруд с карпами и карасями и небольшой самогонный аппарат, на котором я бы мог ставить опыты по производству кальвадоса – в него я был заочно влюблён с тех времён, как впервые прочитал Ремарка, но тогда ещё даже не знал его вкуса.
Но его мечты мне нравились, как и сам Баден-Баден, где множество известных русских людей, включая великих писателей, спускали свои (и не только свои) деньги. Иногда, заражённый его идеями, я тоже начинал прикидывать, на что я могу претендовать, если всё продам и уеду доживать в его мечту. Но после предварительных подсчётов я всё же останавливался на деревеньке с прудом и самогонным аппаратом.
В своей квартире он не делал ремонт лет двадцать, и я был на сто процентов уверен, что он собирается в ближайшее время рвануть в свой Баден-Баден. Обычно раз в три года он менял машину, а тут прошло уже четыре, а он всё продолжал ездить на своем «лексусе», который купил почти новым у одного обанкротившегося приятеля. В этом отношении он был очень экономным и платить за совершенно новую машину из салона, в отличие от меня, не был готов.
Назвать его близким другом, наверное, было нельзя. А вот соседа лучше во всём мире не сыскать – и денег в долг даст, и скуку поможет развеять. Так мы и жили из года в год. Вроде как счастье поселилось на нашем этаже, и Серёга зря не чинил свой сломанный дверной звонок.

===== 3
<i>

Зима в тот год случилась на удивление мерзкой, мороза почти не было, то мокрый снег залепит окна, то они покроются туманом, на котором можно рисовать пальцем, чем обязательно воспользуются дети. На дорогах гололёд или лужи, одним словом, как говорил Серёга, «живём в Гадюкино».
Зато лето наступило безо всякой весны, в один день после ночных заморозков – сразу, как отгуляли майские праздники, наутро двадцать пять градусов тепла, словно кто-то там, на небесах, обогреватель включил.
Народ за один день преобразился, переодевшись в майки, шорты, платья и летние туфли. На пляж под долгожданное солнце высыпали все от мала до велика. Побережье напоминало лежбище моржей на островах Охотского моря, только если там были голые скалы и галька, то тут нежный, тёплый бело-жёлтый песок. И тут самцы не бьются за самок смертным боем, большинство из них просто пьют пиво в палатках, спорят о политике и, разморенные тёплыми лучами лениво поглядывают по сторонам.
После прогулки по пляжу Серёга обязательно заглядывал в одну из таких палаток и за бокалом любимого им пива или стаканчиком вина наблюдал, как солнце медленно тонет в Рижском заливе. Мне тоже иногда нравилось посетить прибрежное кафе, но случалось это не так часто, как у него. Мне больше нравилось посидеть где-нибудь в Старой Риге, где летом веселье бьёт через край, как пивная пена из кружки, послушать, как в летних кафе звучит живая музыка. А вот он больше любил слушать шум моря.

Я заметил его издалека по особенной походке и пышной шевелюре, он направлялся в палатку у моря. Когда я подошёл, Серёга уже сидел с кружкой пива и смотрел вдаль, на край моря, куда постепенно погружалось солнце. Что-то мне тогда не понравилось его выражение лица – было ощущение, словно он со всем этим прощается.

===== 4

<i>
Тогда я подумал: скоро уедет в Баден-Баден, просто не хочет говорить. Мы поздоровались, я взял себе пива и уселся на деревянную скамейку рядом с ним: «Серёга, у меня завтра день рождения, так что я тебя жду! Тебе понравится – я арендовал эту палатку, повеселимся!» Он отреагировал как-то вяло: «Спасибо! Конечно, приду», и потом добавил: «Знаешь, у меня башка так болит! Уже третий день!» На что я ему ответил: «Завтра как следует накатим, и всё пройдёт!»
День рождения прошёл на славу. Гости были, как всегда, одни и те же, да и подарки, как всегда, типа «отвяжись». Выпили мы Серёгой от души. Кто же знал, что это совместное веселье будет у нас последним. Через три дня после обследования ему сказали готовиться к операции. После первой последовала вторая, потом третья…

За полтора года я видел Серёгу только два раза. Один раз мельком, когда его жена домой привезла, она нам его показывать не хотела по понятным причинам. А потом, когда нужно было везти его на третью операцию, она попросила помочь ему из коляски в машину перебраться. Помню, везу друга, а сердце от боли за них разрывается, слёзы, зараза, по щекам текут, и сделать с собой ничего не могу, только украдкой вытираю их рукавом рубашки. Довёз я Серёжку до машины, и стали мы его аккуратно пересаживать на переднее сиденье, а он и говорит: «Вовка! Вот смотри, мне бы мою жёнушку надо на руках носить, а вот так случилось, что она меня носит!» и добавил: «Вот тебе и Баден-Баден…»

Когда после похорон мы приехали в наш дом. На этаже было пусто. Я долго не открывал дверь своей квартиры и смотрел на соседский сломанный дверной звонок…