✔✔

〓≡▣ 

 <b>  

Борис Бим-Бад

</b>  

<i>

1 января – день рождения дорогой, светлой памяти, моей драгоценной жены Оленьки Омельяненко

В 1958 году меня приняли на работу в НИИ лаков и красок «ГИПИ-4» в должности лаборанта. Заведовал лабораторией фронтовик Григорий Абрамович Левкович, высокий и спокойный, безоговорочно уважаемый в институте. Запомнилось мне, как он покраснел, когда его коллега, балагур и остряк Борис Рувимович предложил всем работникам лаборатории сообщить вслух, которое именно из всех удовольствий жизни им наиболее приятно. Григорий Абрамович растерялся, тревожно посмотрел на юных соратников типа меня и с трудом произнес: «Выпить, наверно». При этом он стал красным, как флаг СССР.

Все знали, что у Григория Абрамовича двое детей — мальчики с небольшой разницей в возрасте.

Выяснилось, что мы с Григорием Абрамовичем живем в одном большом доме вблизи института. Как-то мы шли домой после работы вместе, я спросил его о детях, он остановился: «У младшего очень больное сердце. А старший здоров».

Вскоре я уехал учиться в Петрозаводск, много лет не виделся со своим первым в жизни начальником и даже забыл его фамилию. В следующий раз я увидел Григория Абрамовича с женщиной под ручку во дворе школы, в которой я был учителем, перед выпускным торжеством. Мгновенно узнав его, я подошел к нему, а он познакомил меня с Ольгой Ивановной, своей женой.

- Наверное, вы пришли записывать маленького в первый класс?

- Нет, мы пришли на выпускной вечер нашего старшего сына Алика. Вы преподавали в его классе историю и обществоведение.

- Не может быть! Как это я не знал?.. Кто он?..

- Левкович.

- Этот самый длинный? То есть — самый высокий из всех известных мне юношей?

===== 2

<i>

Это был он. Три года Алик Левкович учился в одном из моих классов, а я напрочь забыл, что Григорий Абрамович и есть Левкович.

Не помню, от кого и как, но еще через несколько лет я узнал, что Женечка, младший брат Алика, умер. Вскрикнул «Звон» и упал замертво. Его родители не верили и требовали реанимации. Не разрешали увезти погибшего мальчика. Им пообещали реанимацию...

Жене было 14 лет. Он учился дома, и мой коллега, преподаватель английского языка, эмигрант из Австралии, занимался с ним и потом рассказывал, что Женя был удивительно способным и ярким.

За день до смерти Женю пришли навестить девочки из класса, к которому он был «прикреплён». Женя был радостно взволнован. Для него этот визит был большим событием.

Он незабываемо пел «Бухенвальдский набат». Может быть, последнее слово, которое произнес Женя, было из этой песни?

«Это раздаётся в Бухенвальде

Колокольный звон,

Колокольный звон.»

После смерти Жени я стал навещать Левковичей. Рассказывал им о своем любимом Шопене, читал стихи, старался принести им «кусочек» радости. Алик учился уже на втором курсе химико-технологического института. У него были трудности с английским. Я предложил ему уроки языка, а он вызвался обучать меня высшей математике. Алик увлекался «охотой» на птиц с фотоаппаратом, у меня до сего дня хранятся десятки подаренных им «трофеев».

В один страшный вечер мне позвонил Григорий Абрамович и сказал: «Алика у нас тоже нет». Оказалось, что Алика забрали в больницу с диагнозом «грипп», на самом же деле он где-то заразился менингитом, и в 20 лет он умер «по трагической вине больницы», как объяснили родителям. Помню похороны, но рассказывать о них нет сил.

===== 3

<i>

А потом скончался и Григорий Абрамович. Его вдова Ольга Ивановна рассказывала мне, что последние удары его могучего сердца были такими сильными, что его смертное ложе ходило ходуном, пока сердце не остановилось.

Ольга Ивановна попросила меня достать для нее книгу «Берендеев лес» Юрия Нагибина, который был в войну тяжело контужен, как и Григорий Абрамович. В этой повести Нагибин рассказывает о бывшем фронтовике, который не хотел иметь детей (а его жена, не зная, почему, тяжело обижалась на мужа). Как-то они с женой заблудились в лесу, у героя повести начался приступ патологического страха, клаустрофобии, вызванной старой контузией. Когда приступ утишился, муж признался супруге, что боится иметь детей из-за последствий контузии. Но ведь врачи разрешают, - возражала жена. «Разве они всё понимают?» — ответствовал муж.

Ольга Ивановна часто повторяла эти слова: разве врачи всё понимают? Она была уверена, что их дети — и Женечка, и Алик — оказались нежизнеспособными именно потому, что их отец получил на войне тяжелую контузию, до конца своей жизни страдая и клаустрофобией, и агорафобией.

Через год после ухода Григория Абрамовича мы с Ольгой Ивановной поженились и прожили семнадцать лет, вплоть до ее кончины в 2000 году.

Светлая память!