✔✔Чернобыль

░░|░░|❤️░░|░░|░░|░░|░░|░░|

 <b>Anatoly Golovkov

</b>

 ░░| <i>ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ НАЗАД…

Этот день года 1986-го — день беды, размах которой разве что десяток человек в стране знал еще 26-го апреля.

Сейчас известно во всем мире: как там всё произошло, по каким причинам. Об этом написано и снято много.

Бывшие чернобыльцы, ликвидаторы живут в разных странах, в том числе и в Израиле, лечатся, не все успешно.

А тогда, 35 лет, назад меня вызвали к главному редактору «Крестьянки» и объявили об оказанной чести — командировке в Припять. У других семьи, дети, а ты один. Типа, больше некому.

Я отказался, поскольку уже получил бэры в Красноярске-26. Но написал очерк «Полураспад».

А через пару лет все же поехал снимать документалку к реактору и в зону отчуждения.

Катал под Луганск в тюрьму, брать интервью с бывшим директором ЧАЭС Брюхановым. Он там трудился в кочегарке.

Потом в Киев, к жене Валентине.

Кремлю потребовался «козел отпущения», и на Брюханова свалили всё. Хотя судить следовало кое-кого повыше.

Его мать умерла в Ташкенте из-за всесоюзной, тотальной травли сына. Виктора Петровича взяли под стражу сразу после похорон. Освободили лишь в 1991-м, когда малость разобрались что к чему.

Чернобыльская история — это и мой личный рубец на сердце: погибли друзья-журналисты из «Комсомолки», знакомые летчики, ученые…

На второй день после аварии сложились вот эти строчки, которые потом стали песней.

ЧЕРНОБЫЛЬ

Что касается медленной Припяти

И былинных ее берегов,

И лесов, находящихся при смерти,

Быль страшней нападенья врагов.

Ложка меда на век излучения…

Но излучинам древней реки

Не помогут слова утешения

И с живою водой пузырьки.

Не видать ни лодчонки, ни паруса.

Предсказуемой ждали беды.

Потянулись из зоны «Икарусы»,

Отражаясь в сатине воды.

И как первые версты наверчивая,

Расставались с остатками сна…

Чей-то мальчик мне машет доверчиво

Красным галстуком из окна. </i>|░░

░░|░░|❤️░░|░░|░░|░░|░░|░░|

 <b>Anatoly Golovkov

</b>

 ░░|<i>

</i>|░░