✔✔Осип Мандельштам< Ахматова

::::::°::::::::o::::°:::::o°:::O::°::::

::::::::°::::°::::::°:::o::°::::°::::::

 <i>

Нет, не спрятаться мне от великой муры

За извозчичью спину-Москву -

Я трамвайная вишенка страшной поры

И не знаю - зачем я живу.

Ты со мною поедешь на "А" и на "Б"

Посмотреть, кто скорее умрет.

А она - то сжимается, как воробей,

То растет, как воздушный пирог.

И едва успевает грозить из дупла -

Ты - как хочешь, а я не рискну,

У кого под перчаткой не хватит тепла,

Чтоб объехать всю курву-Москву.

<b>

Осип Мандельштам</b>

1931

___________________________________

«Осенью 1933 года Мандельштам наконец получил (воспетую им) квартиру в Нащокинском переулке ("Квартира тиха, как бумага..."), и бродячая жизнь как будто кончилась. Там впервые у Осипа завелись книги, главным образом старинные издания итальянских поэтов (Данте, Петрарка).

На самом деле ничего не кончилось: все время надо было куда-то звонить, чего-то ждать, на что-то надеяться. И никогда из всего этого ничего не выходило. О. Э. был врагом стихотворных переводов. Он при мне на Нащокинском говорил Пастернаку: "Ваше полное собрание сочинений будет состоять из двенадцати томов переводов и одного тома ваших собственных стихотворений". Мандельштам знал, что в переводах утекает творческая энергия, и заставить его переводить было почти невозможно. Кругом завелось много людей, часто довольно мутных и почти всегда ненужных.

----- 2

 <i>

Несмотря на то, что время было сравнительно вегетарианское, тень неблагополучия и обреченности лежала на этом доме. Мы шли по Пречистенке (февраль 1934 г.), о чем говорили - не помню. Свернули на Гоголевский бульвар, и Осип сказал: "Я к смерти готов". Вот уже двадцать восемь лет я вспоминаю эту минуту, когда проезжаю мимо этого места.»

«В мае 1937 года Мандельштамы вернулись в Москву – «к себе» в Нащёкинский. Одна из двух комнат была занята человеком, который писал на них ложные доносы, и скоро им стало нельзя показываться в этой квартире………

В последний раз я видела Мандельштама осенью 1937 года. Они (он и Надя) приехали в Ленинград дня на два. (…) У Мандельштамов не было денег. Жить им было уже совершенно негде. Осип плохо дышал, ловил воздух губами. (…) Мой сын говорит, что ему во время следствия читали показания Осипа Эмильевича о нём и обо мне и что они были безупречны. (…)

Второй раз его арестовали 2 мая 1938 года. (…) О пытках все говорили громко. Надя приехала в Ленинград. У неё были страшные глаза. Она сказала: «Я успокоюсь только тогда, когда узнаю, что он умер».

<b>

Анна Ахматова