<i><b> ◖ ИзЪ старыхЪ московскiхЪ газетЪ и журналовЪ◗ ✍ </i></b>

<i><u>

    ВЫ НЕ ПОВЕРИТЕ…

</u> </i>

<i>

◖◗

КОРНЕЙ ЧУКОВСКИЙ и САМУИЛ МАРШАК

СОПЕРНИЧАЛИ ДАЖЕ В ЧУДАЧЕСТВАХ

У МЕНЯ ЗАЗВОНИЛ ТЕЛЕФОН

Любимая дочь Корнея Ивановича Мурочка, самая одаренная, но и самая слабенькая, умерла в возрасте 11 лет от туберкулеза. Сын Боба погиб в 1942-м в ополчении. За ним последовала жена. В глубокой старости Чуковский предпринял было попытку снова жениться и сделал предложение своей верной секретарше Кларе Израилевне. Но та, и без того натерпевшаяся от капризного поэта, в ужасе бежала от него и вскоре эмигрировала в Израиль.

К счастью, у Чуковского оставались дочь Лида и сын Николай. «С такими отпрысками я ничем не рискую, — говаривал Корней Иванович. — Если у власти останутся красные, меня выручит Коля, если победят недовольные — Лида». Коля был убежденным коммунистом, писал романы на патриотические темы, к примеру «Балтийское небо». Лида — столь же яростной диссиденткой, чудом уцелевшей под крылом Маршака (она работала у него в издательстве редактором вместе с Габбе). И Коле, и Лиде было нелегко с отцом. Корней Иванович с годами становился все капризнее.

Он не выносил шума во время работы, чуть что — выскакивал из кабинета и кричал домашним: «Негодяи!» Звонка телефона он тоже не выносил. В его стиле было схватить трубку и отчеканить: «Корней Иванович не может подойти, потому что умер и похоронен на Волковом кладбище».

От расстроенных нервов он страдал многолетней бессонницей. Дом жил утренними известиями: «Папа спал» или «Папа не спал». Начиная с восьми часов вечера дочь, сын, невестка или, до своего бегства, Клара Израилевна принимались «зачитывать» Чуковского — в ход шли романы, газеты, что угодно, лишь бы получше убаюкивало. Но и это мало помогало. «Бессонница моя дошла до предела, — жаловался Корней Иванович. — Ночами я бегаю по комнате и вою. И бью себя кулаком по дурацкому черепу до синяков».

Когда Маршаку рассказали об этом, он и тут не пожелал уступить сопернику, запальчиво сообщив: «А я в гневе падаю на пол и кусаю ковер!»

Чудачеств у обоих к старости поприбавилось. Маршак сделался до неприличия скуп, всем твердил: «У меня ничегошеньки нету. Даже Розалии Ивановне и шоферу не могу заплатить».

 Чуковский расхаживал по Переделкино, как в халате, в докторской мантии, которую прислали ему из Оксфордского университета. Он выглядел чудовищно самодовольным, а сам втайне считал себя неудачником. «Если бы я так рано не попал в плен копеек и тряпок, из меня, конечно, вышел бы очень хороший писатель. Но я стал фельетонистом, по пятачку за строчку. Ох, боюсь, когда я умру, напишут на моем памятнике: «Автор «Крокодила»!» И добавлял, имея в виду Самуила Яковлевича: «впрочем, остаться в памяти человеческой «Сказкой о глупом мышонке» и переводами с английского — это, может быть, еще хуже!»

Маршак так не считал и в конце жизни целиком отдался переводам. В день накануне смерти, 3 июля 1964 года, 76-летний Маршак с увлечением правил корректуру сборника стихов Уильяма Блейка.

Корней Иванович, дотянувший до 87, пережил его на пять лет, но в последние годы ничего не писал. Незадолго до смерти Чуковский читал чьи-то воспоминания о Маршаке и обратил внимание на такую вещь: оказывается, свой психологический возраст Самуил Яковлевич определял пятью годами. Корней Иванович загрустил: «А мне самому не меньше шести. Жаль. Ведь чем младше ребенок, тем талантливее…»

◖◗

 ≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡

Продолжение не следует…

≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡

</i>