<b> ИзЪ старыхЪ московскiхЪ газетЪ и журналовЪ  ✍ </b>

<u>

    ВЫ НЕ ПОВЕРИТЕ…

</u>

Одесссское…

<i>

   В Одессе установлен памятник неизвестному матросу

Рабиновичу.

                        Туристы спрашивают: - А почему неизвестному? Фамилия

же Рабинович.

                        А гид отвечает: - Неизвестно был ли он матросом.

               

◗

                        На одесском рынке:

                        - Скажите, чем вы кормили свою курицу?

                        - А зачем это вам?

                        - Я тоже хотела бы так похудеть.  

             

◖

                         - Скажите, здесь живет Лейбович? - Нет! Он здесь мучается!                   

</i> 

◖◗

<b> Легенды Одессы: Необузданный Куприн </b>

Александр Иванович Куприн был из тех писателей, кто спокойной жизни не признавал и всегда искал приключение на своё писательское, мягко скажем, перо. Для таких «подвигов» обычно нужен достойный полигон, и, похоже, Куприн его нашёл во всегда нарывающейся на любую креативность Одессе. Они были похожи друг на друга, Куприн и Одесса, и потому их так тянуло друг к другу.

<u> МЫ, БРАТ, ЖИВУЧИЕ</u>

<i>

А год спустя Александр Иванович почувствовал, что из морских глубин пора воспарять к небесам, причём, не фигурально, а натурально. Тоже всё сложилось как-то не шаблонно. Сидели с борцом Иваном Заикиным в пивной у Брунса в доме Вагнера на Дерибасовской. Пиво было свежайшее, пенилось, как облака в небе в тот день. А Заикин возьми да заикнись:

— Теперича в силу моды каждый известный спортсмен должен быть авиатором. Хочу и я в небе побывать. Начну летать.

— Ванюша, дорогой, дай слово, что первый, кого ты поднимешь из пассажиров, буду я, — схватил его за руку Куприн.

— А не струхнёшь?

— С тобой ничего не страшно! А чтобы и ты слово не забыл, от сегодня за пиво буду платить только я — как напоминание.

И вот на календаре и афишах 1910 год. Одесский ипподром. Далеко за конюшнями открылись широкие ворота дощатого ангара, и солдаты местного гарнизона выкатили на дорожку жёлтый «Фарман». Волжский богатырь Заикин уж застёгивает жёлтое кожаное пальто. Куприн своё пальто напротив сбрасывает, чтобы облегчить вес, и надевает шведскую куртку. К нему подбегает мальчик-газетчик с пачкой газеты «Одесские новости». В публике шумок: неужели будет разбрасывать с воздуха газеты? Но нет, газеты ловко запихивает под куртку — на высоте 300 метров такая холодрыга, что впору задубеть. Это для утепления.

Куприн маленькую кепочку с пуговкой поворачивает козырьком назад и, кряхтя, лезет в кабину, прямо за спину пилота. Боже, какое там тощее детское креслице, а он-то здоровяк. Надо бы ногами обхватить впереди сидящего Заикина, да ногу сводит ужасная судорога. Хочет попросить друга повременить хоть минуту. Но заработал мотор, чихая касторовым маслом. Теперь хоть стреляй из пистолета, уже ничего другого не слышно. До нестерпимой боли вжимает ногу в какую-то вертикальную стойку, судорога отпускает, но уже не до неё.

Земля закачалась, а трибуны и вышки ипподрома стали стремительно уменьшаться и уплывать — «Фарман» уже летел, а восторг обо всём заставил забыть. Полёт ошеломительно прекрасен. Но надо возвращаться к ипподрому, зрители ведь заплатили, чтобы видеть все подробности. Заикин начал разворот. И тут предатель-ветер, который раньше помогал, подгоняя в спину, ударил в лоб, борясь с Заикиным за контроль руля. Но бороться с Заикиным, чемпионом мира по борьбе, даже ветру не под силу.

Тогда ветер накренил самолёт и понёс его на три тысячи зрителей. Скрипучей этажерке, какою, по сути, был «Фарман», уже бессмысленно давать команды. К тому же ветер донёс крик Куприна:

— Ваня, людей погубим! Глуши мотор, иди вниз.

Самолёт упал на дорогу у соседнего еврейского кладбища, не зацепив могил — ловок был Заикин. Удар отбросил его метров на пять. Первым пришёл в себя Куприн, бросился на помощь другу. Положил под голову свою куртку:

— Ты как, старик? Жив?!

— Да куда я денусь! Скажи лучше: мотор цел?

Вопрос архиважный, за мотор «Гном» Заикин в залог выложил все свои деньги. Куприн расхохотался:

— Да куда он денется! Вы с ним живучие!

А потом, греясь чаем в буфете, взяли слово друг с друга:

— Ваня, все твои коллеги-лётчики поубивались. Я хочу видеть тебя на земле. Дай слово, что завяжешь с аэропланами.

— Тогда и ты, Саша, поклянись, что не будешь больше пытать судьбу и лезть на рожон. Ты людям нужен, они тебе за это честь дают.

Что сказать, Заикин слово сдержал, а Куприн так и не захотел распрощаться с риском, верил, что судьба его сторону держит. Вот в 1937 году после того, как с ним «поработали» сталинские дипломаты, вернулся из Парижа в Россию. Но, видать не того выбрал покровителя, да и с годом промахнулся. Но ведь и это своего рода экстрим.

</i> 

◖◗

≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡

◗ Продолжение следует…