⑊ ⑉ ⑈ ⑇ ⑆ ⑊ ⑉ ⑈ ⑇ ⑆ ⑊ ⑉ ⑈ ⑇ ⑆ ⑊ ⑉ ⑈ ⑇ ⑆ ⑊ ⑉ ⑈ ⑇ ⑆ ⑊
✈ ✈ ✈
✈ ✈
✈ <b> Писатель Быков вспоминает
убитого политика Бориса Немцова и рассуждает о том, кто его «заказал» и к чему
это приведет. </b>
⑊ ⑉ ⑈ ⑇ ⑆ ⑊
<i>
Писатель
Быков вспоминает убитого политика Бориса Немцова и рассуждает о том, кто его
«заказал» и к чему это приведет.
<b>
Что случилось</b>
О том,
кто убил Бориса Немцова, говорить бессмысленно. Это почерк хорошо
организованной, законспирированной радикально-националистической команды, с
которой, возможно, и работал поначалу кто-то из кремлевских кураторов, но у
джинна с бутылкой довольно сложные отношения. Он может ею воспользоваться как
временной крышей, но патриотических чувств к ней не питает.
Перед
нами вырвавшийся из-под контроля террор. Политический террор. Попытки
остановить его сверху — равно как и разоблачить при помощи силовых структур —
заведомо бессмысленны. Ну, накроете вы одну такую организацию. Ну, две — хотя
сейчас явно не то время, когда следователям позволили раскрыть и арестовать
Тихонова и Хасис, убийц Маркелова и Бабуровой. Корни-то остались. Осталась
атмосфера, в которой такие организации процветают, потому что чувствуют себя
востребованными. Это не значит, что они пропутинские.
Они —
послепутинские. Так им по крайней мере кажется. Они те самые молодые волки,
которых нынешняя российская власть позвала на собак. Это обычная ее тактика —
на окраинах она устанавливает власть Рамзана Кадырова, против бандеровцев
растит Моторол, против интеллигенции — вооруженных фашистов.
Разумеется,
она не сама убирает своих оппонентов и противников. Она рассовывает по бутылкам
разнообразных джиннов, называя их то «антимайданами», то контртеррористами, то
вежливыми людьми — в день вежливого человека и был убит Немцов.
Все эти
бутылки рванут одновременно и довольно скоро, и произойдет то самое, от чего
Немцов предостерегал.
<b>
Что будет</b>
Есть
закон деградирующих империй — в них всегда побеждает худшее, и только худшее
является авангардом.
Россия
начала необратимо деградировать, когда вместо роста выбрала консервацию, то
есть примерно при Александре III. После этого Победоносцев сменился Лениным,
Ленин — Сталиным, советское — братковским, братков победили выходцы из КГБ, а
их опрокинут выращенные ими адепты сетевого террора и другие ставленнички, на
которых история данной империи имеет все шансы закончиться. Потому что
продолжением этой тактики будет только уничтожение друг друга — больше они
ничего не умеют.
Сейчас
с легкой руки Антона Носика многие цитируют мои стихи трехлетней давности: «Мы
все, священные коровы, твоею жертвой стать готовы, но лишь с тобою во главе».
Что примерно так оно все и пойдет.
А вот
способно ли население России, одурманенное телевизором и развращенное нефтью,
восстановить страну из образовавшихся руин — пока вопрос, но я, как известно,
оптимист. И поэтому отвечаю: нет, неспособно. Чай, не двадцатый век. Здесь
начнется что-то совсем другое. Может быть, лучшее, потому что хуже будет
некуда.
<b>
Кто виноват</b>
О
сходствах двух убийств — политика Немцова и адвоката Маркелова — не написали
только те, кто уверен, искренне или за деньги, что оппозиция убивает себя сама,
лишь бы нагадить Путину. Ведь других способов нагадить Путину у оппозиции нет —
она, по формулировке Владимира Познера, совершенно ничтожна. Не будем спорить с
Владимиром Познером — он всегда говорит то, что ему нужно сказать, предлог
неважен, — но тенденция налицо: смерть Немцова многие попытались — и еще
попытаются — обернуть против его единомышленников.
Все это
плохо согласуется с кампанией травли Немцова по телевизору — заметьте,
«Анатомию протеста-3» сняли с эфира.
Оказалось
достаточно быть убитым, чтобы на тебя перестали клеветать, а то наивные люди
еще спрашивают, как остановить вал кремлевской пропаганды. Уничтожить Америку,
Украину и русскую оппозицию — и дело с концом. Я бы еще Барселону прихватил, а
то там тоже не хотят нести цветы к консульству страны, убивающей своих лучших
граждан.
Конечно,
разговоры о заинтересованности оппозиции в гибели Немцова — убьем лидера, чтобы
побольше народу вышло на марш — характеризуют лучше всего самих конспирологов:
им чужая жизнь — копейка, им виртуального мальчика распять — милое дело, а
сколько народу из-за этого потеряют разум и пойдут убивать реальных мальчиков —
дело третье.
У
российской оппозиции сегодня каждый человек на счету, особенно человек с
именем. Опровергать и, следовательно, тиражировать мнения безумцев — занятие не
столько безнадежное, сколько унизительное. Лучше вспомним Немцова, каким он
был.
<b>
Каким он был</b>
Немцов
был таким, какие тут долго не живут: для него абсолютно неважно было всегда
оказываться правым, он часто и сознательно подставлялся, не слишком считался с
общественным мнением и не старался понравиться ему — и именно поэтому нравился.
Он был
человек абсолютно естественный, а в сегодняшней России, где все неестественно,
это опасно и трудно.
Он
любил красивых женщин, и они его любили, и это тоже абсолютно естественная вещь
— не нравится она только тем, кто никого не любит и никому даром не нужен.
Немцов не самоутверждался за счет чужой любви, ему нужны были не победы и не
чужое унижение, а обычная радость жизни, и потому у него было много друзей,
подруг и добрых приятелей.
Врагов
он тоже умел наживать. Он, думаю, был не всегда разборчив в связях. Но кто же
тут разборчив в связях? Только тот, кто не имеет их вовсе. Ему важно было, что
думает о себе он сам, и потому он был мало склонен к отступлениям, моральным
компромиссам и выгодным трусливым поступкам.
Впервые
я увидел его в ельцинские времена, когда приехал писать о восстании в Шахтах,
где безработные перекрыли дорогу. Немцов прибыл от правительства разговаривать
с этими шахтерами. Он спустился вместе с ними в шахту и честно сказал, что это
очень страшно. Он не мог, конечно, облегчить их положение, но временно
успокоить — смог, и они, встретившие его в штыки, постепенно стали с ним
говорить, жаловаться, кричать на него, и обстановка разрядилась.
В нем
не было ничего от сурового представителя власти, приехавшего осадить
зарвавшихся подданных. Он и во время нижегородского губернаторства не
воспринимался как сакральная власть. Он был политик другого типа, популярного
при Ельцине, — типа свой. Но Ельцин на самом деле не был своим, вот в чем
штука. А Немцов был. И потому Ельцин, уйдя из власти, молчал, хотя, возможно, и
мучился.
А
Немцов оказался в оппозиции. И не мучился, потому что делал то, что хотел.
Такие люди могут оказаться во власти лишь в результате великих случайностей,
гигантских вертикальных сдвигов, и он был в этой власти белой вороной.
Благодаря этой своей отдельности он стал единственным россиянином, который,
поработав в правительстве, так решительно выпал из номенклатуры (случай
Касьянова все же совершенно иной, и манеры другие).
Он при
всем своем обаянии рубахи-парня был интеллигент, физик — сын матери-одиночки, и
последнее его интервью в «Собеседнике» было именно о матери в нашей рубрике,
где о матерях рассказывают самые известные люди. Из власти, оппозиции, науки,
культуры... Культ матери существует в России только у блатных, а это
неправильно. Быть маменькиным сынком вообще-то хорошо, а не позорно, как думают
некоторые.
Немцова
очень легко было убить, он ходил без телохранителей. Он был довольно крепок
физически и полагал, что от самодеятельных провокаторов сможет отбиться, а от
профессионалов охрана не спасет. Он был человек храбрый и весьма надежный, и
после его гибели русская оппозиция потеряла очень много.
Его
боялись наверху, конечно, и боятся до сих пор — иначе не стали бы врать, что на
траурный марш пришли 16 тысяч человек. «Белый счетчик» насчитал больше 50
тысяч. Но это нормально. Они — власть — тоже много потеряли. У них будут теперь
другие враги, пострашней оппозиции.
<b>
Какие шансы</b>
Немцов
почему-то хорошо ко мне относился и не обижался на ядовитые стишки. Я очень его
любил и никогда ему об этом не говорил.
Последняя
наша встреча была 30 декабря, в день суда над Навальными, на вечерней акции в
центре. Не знаю уж, как это назвать: демонстрации не было, митинга тоже, шествия
не получилось, просто собирались люди. Немцов шел от Пушкинской в большой
компании — и был, как всегда, уверенный и веселый. Что уж там у него в душе
творилось — не знаю, а на людях он всегда держался весело. И этим очень
выделялся в любой толпе — огромный рост, большая меховая шапка, запоминающееся
уверенное лицо.
Таких
выделяющихся легко выслеживать, провоцировать их вообще одно удовольствие.
Издеваться над Немцовым тоже было очень легко, сейчас этих издевающихся полно.
Я
наблюдаю какой-то дружный экстаз падения, тоже обычное свойство гибнущих
систем: хуже, еще хуже! Все эти люди, которые острят насчет Немцова, его жизни
и смерти, его романа с украинской моделью, его манер и взглядов, его
национальности и фамилии, думают, вероятно, как-нибудь отсидеться в аду. Они
думают, будто тех, кто уже в аду, не тронут. Это ошибка, происходящая от
незнания истории. С них-то и начнут.
А что
когда-нибудь в Москве будет улица Немцова — в этом сомневаться нельзя.
Сомневаться можно только в том, что город этот к тому моменту сохранит свой
размер, значение и функцию. Будь Немцов жив — шансы бы еще сохранялись. А
теперь они, прямо скажем, исчезающе малы, и не в Немцове тут дело.
</i>
⑊ ⑉ ⑈
Комментариев нет:
Отправить комментарий