◈◈◈ ๚๚๚ ◈◈◈ ๚๚๚ ◈◈◈ ๚๚๚ ◈◈◈ ๚๚๚ ◈◈◈ ๚๚๚ ◈◈◈ ๚๚๚ ◈◈◈
<b>
Эдвард Радзинский.
На подмостках истории
</b>
◈◈◈
<i>
Однажды, когда я
только начала работать в «Прямой речи», при мне Свете позвонил Радзинский. Этот
факт потряс меня. А Света спокойно поговорила и в конце даже смеялась.
Удивляться этому — очень провинциально, я знаю. Но и думать, что такие, как
Радзинский, — обыкновенные люди, тоже неправильно. Даже в самой этой мысли есть
некое амикошонство, недооценка гения и попытка приравнять себя к нему. Обычный
человек? Радзинский? Да нет же!
Он наш современник,
но нельзя даже сказать, что он единственный в своем роде, потому что он просто
единственный. И всегда был только в своем собственном роде. Без аналогий. Живой
классик.
В Москве Эдвард
Радзинский выступает раз в году. В этом
- первое отделение его авторского вечера длилось два часа. Классик как всегда
выступал в жанре, придуманном им самим. То есть просто стоял или ходил по сцене
и рассказывал об истории государства Российского. Без декораций, без бумажек.
Из спецэффектов — интонации и паузы. А люди в зале Чайковского сидели, как
загипнотизированные кролики. Потому что вот они — времена и эпохи — вам на
блюдечке. И каждый персонаж понятен, вскрыт, разломлен, как персик, и ты уже
смотришь в его сердцевину.
А все человек на
сцене. Говорит один за всех.
В чем фокус?
Почему, слушая Эдварда Радзинского, ты начинаешь воспринимать исторические
события вроде заговора и убийства императора так, будто лично в них участвуешь?
Чуть ли не слышишь топот сапог по коридорам дворца и запах гари чадящих
факелов?
И вдруг чувствуешь
историю изнутри, с того момента, когда она еще и не была историей, а была
просто жизнью. Жизнью, складывающейся из мелочей и случайностей, из
человеческих особенностей, пороков и благородства, ненависти и симпатий,
бытовых заминок и психологии, без которой никуда.
Есть такое
выражение «исторически обусловлено» — мол, существуют и тому, и этому в истории
жесткие логические объяснения. В школе ты в них веришь априори, в университете
появляются сомнения, а окончательно повзрослев, ужасаешься, какая ерунда влияет
на судьбы миллионов! Так вот, для Радзинского это не ерунда.
Он знает огромное
количество красивых, сумасшедших, диких, страшных, прекрасных подробностей,
обусловленностей, деталей, ставших историей. И вот с ними картины прошлого
выглядят гора-а-аздо более насыщенными, чем в учебнике, выпуклыми, яркими! Эти
картины ты уже не забудешь, как события собственной жизни.
Главное, ведь он
ничего не пытается усложнить. Напротив, услышанное нами многогранное,
охватившее несколько веков многослойное повествование — это то, что осталось
после того, как автор уже «отсек все лишнее», попытавшись упростить сюжеты и
уложиться в отведенное ему время. Попытавшись успеть.
Радзинский никогда
не называл себя ученым — напротив, он всегда подчеркивает свое писательское
место в истории. При этом исследует источники, документы, живет в архивах,
ищет, дополняет, проверяет и перепроверяет. И все-таки слова «тщательность»,
«добросовестность», или «кропотливо», «упорно» к этому исследовательскому труду
не применимы. Он работает именно так, но «кропотливо» - это как раз про ученых.
«Страстно» — вот,
мне кажется, то слово, которым сразу описывается все, что делает Радзинский!
Потому что знать
факты — это одно. И этого мало. Из фактов не всегда следуют правильные выводы,
если делать их, основываясь только на логике. А вот Радзинский в своих трактовках
ошибаться не может, как не мог ошибиться, например, Шостакович, когда писал 9-ю
симфонию. Потому что не логикой такое пишется. Ведь есть наука, а есть еще
понимание жизни целиком. И вот это «целиком» — тоже про Радзинского.
То, что мы услышали
в тот вечер, — это не сумма сведений, не просто информация, а сумма жизненного
и исторического опыта, увесистая добавка к тому, что все мы учили, читали,
успели прожить, накопить и в самом лучшем случае — не запутаться. Интеллект, у
кого он есть, — это то, что осталось, когда все выученное забыто. Так вот
теперь, после Радзинского, то, что не забыто, очень четко разложено по векам,
царям, заговорам, императрицам, войнам. Разложено и образовало грустную,
трагическую, но подробную и целостную картину.
Последовательный
рассказ о том, как сменялась власть в России нчиная с Петра I убил надежду и
подтвердил - ничего не меняется, ничего не меняется. Он это знает и все равно
улыбается "человеческому" в императорах и императрицах. Нет никаких
государственных людей, есть просто люди.
Все эти горы
фактического материала, который Эдвард Станиславович обрушивает на нас со сцены
и экрана, идеально структурированы. Они словно (и тут я допущу старомодное
выражение) пропущены через сердце, и какое сердце! Вот он говорит что-то такое,
допустим, про Екатерину II, и это обжигает. Сразу вспоминаешь, что перед тобой
еще и автор гениальных «104 страниц про любовь».
Мужчины ведь в
основном не понимают женщин. Кто-то умеет любить, кто-то умеет прощать, но
понимать женщину — это совсем другое. И вот он что-то такое говорит про
регентшу, или про Елизавету, или про Анну Иоанновну, и это обжигает, это
простите, проникновение — в самое потаенное, женское. Я не привыкла, что
мужчина может такое понимать.
В Радзинском есть
не только понимание и сочувствие к женщине, но и уважение к самой любви. К
примеру, Бирон. Бироновщина, временщик, курляндцы и все прочее, что
ассоциировалось у меня с этим именем, поблекло после того, как я услышала, что
Анна Иоанновна полюбила этого Бирона с первого взгляда при его первом появлении
при курляндском дворе и любила до последнего вздоха. Столько ужаса, столько
чудовищной несправедливости, жадности, тупости, беззакония в русской истории, в
каждой смене власти, так что немного любви очень украшает… Не примиряет, но утешает.
А Анна
Леопольдовна, которая всем, кто пытался получить у нее аудиенцию и поговорить о
серьезных государственных вопросах, показывала рубашечку своего младенца? А
Миних, который, гордо взойдя на эшафот, снял ночной колпачок, потом снял
паричок, аккуратно все это сложил, а когда объявили о помиловании — все это
спокойно надел обратно и удалился, не меняя выражения лица… И захочешь — не
сможешь забыть. Проникло в подкорку.
На вечере я была с
детьми. 16 и 12 лет. Они обалдели от того, как, оказывается, становятся
императрицами, — особенно как ею стала Екатерина I. Эти обладатели клипового
мышления, эти представители поколения планшетов, любители картинок и игр,
потребители информации и просто потребители смотрели на человека на сцене и
слушали его с удивлением и беспокойством. «Это лекция? Это спектакль?»
Никто и никогда
больше не расскажет им (да и всем) того, что они узнали в тот вечер. Невозможно
все это прочесть в Википедии, услышать от учителя в школе, увидеть в
видеообзорах или что они там еще смотрят на YouTube? Топы? 10 самых-самых?
Только Радзинский
все это сложил из больших и маленьких осколков — из мемуаров участников
событий, воспоминаний очевидцев, свидетельств современников, писем дипломатов,
которые лежат в архивах по всему свету и которые больше никто не прочтет, не
приобщит, не впишет в картину…
Да, есть его книги.
Я буду их читать, искать там его инотанции, его паузы. Есть еще телепрограммы,
youtube. Но в наш век удаленного доступа личное соприкосновение с человеком
такого масштаба - большое событие в истории. С человеком, который вместил в
себя столько эмоций и знания, и так спешил поделиться этим с нами.
◈◈◈
https://snob.ru/profile/28443/blog/106139
Комментариев нет:
Отправить комментарий