❦
<b>Продолжение 2. С.Параджанов</b>
<i>
По словам очевидцев, первое время в неволе Параджанов был
раздавлен, сломлен и унижен. Над ним издевались все - и начальство колонии, и
некоторые из заключенных. Вдобавок ко всему у Параджанова было плохое здоровье
- у него болело сердце, мучил диабет. В колонии ему сделали операцию на легком.
Но, даже пребывая в этих нечеловеческих условиях, Параджанов оставался верен
себе. Невзирая на насмешки других заключенных, он собирал на тюремном дворе
выброшенные кем-то цветы, делал из них гербарии и отсылал в письмах друзьям.
Однажды он подобрал крышку от кефира и гвоздем выдавил на ней портретик
Пушкина. Зэки, обнаружив у него этот «медальон», похабно пошутили на этот счет,
но не отобрали. Спустя десятилетие этот «медальон» попал к режиссеру Федерико
Феллини, и он отлил из него серебряную медаль, которой с тех пор награждают
лучший фильм на фестивале в Римини.
Рассказывал Д.Шевченко: «Лагерь не сломил Параджанова, не
испоганил его душу. Он вынес из мира грязи, вшей и унижения красоту, стал
подлинным художником. Здесь у них общее с Солженицыным, воскликнувшим
когда-то: «Благословляю тебя, тюрьма!» Кусочек камешка, высохшая трава,
железные стружки превращались в его руках в шедевры. Не только Лиля Брик
присылала ему подарки в зону. Однажды Параджанов совместно с лагерным банщиком
Зозулей смастерил из колючей проволоки и собственных носков букет и отправил
своей поклоннице ко дню 8 Марта. Лиля была в восторге и поставила подарок
Параджанова в вазу, которую подарил ей Маяковский! Пришлось, правда, чтобы
отбить тюремный запах, обрызгать букет одеколоном «Мустанг»... Во всех зонах,
где сидел, "выполнял заказы заключенных. Рисовал для любимых, заждавшихся
на свободе, портреты их избранников, мастерил коллажи. Своему умершему соседу
по нарам изготовил из мешковины плащаницу с библейскими сюжетами (она сейчас
в музее в Ереване). В одной из колоний открыл школу живописи. Но лагерному
начальству не понравились работы новоявленных «Малевичей», не в лучшем свете
выставляющие лагерный быт и нравы. Сергея перевели в другую зону...».
Лиля Брик прилагала огромные силы к тому, чтобы облегчить
страдания Параджанова в тюрьме, вызволить его оттуда. Ей было в ту пору уже 80
лет, но она, несмотря на возраст, проявляла такую активность, которой могли бы
позавидовать молодые. Именно она стала первой теребить иностранцев, чтобы они
тоже поднялись на защиту Параджанова. Особенно сильным ее влияние было во
Франции. В 1977 году она лично слетала в Париж, где открывалась выставка,
посвященная Владимиру Маяковскому, и там встретилась с французским
писателем-коммунистом, лауреатом Ленинской премии Луи Арагоном. Она уговорила
его встретиться в Москве с Брежневым и замолвить слово за Параджанова. Арагон
согласился. Он действительно встретился с генсеком и во время разговора
упомянул о Параджанове. «Кто такой Параджанов?» - удивился Брежнев, который
даже фамилии такой не знал. «Известный режиссер, - ответил Арагон. - Его посадили
на пять лет, четыре из которых он уже отсидел. Нельзя ли его амнистировать?».
Так как Брежнев хорошо относился к компартии Франции и лично к Луи Арагону, он
пообещал обязательно разобраться в этом деле. И сдержал свое слово. 30 декабря
1977 года Параджанова освободили, скостив ему целый год.
Выйдя на волю, Параджанов долгое время сидел без работы. В
кинематограф его не звали, хотя за годы своего бездействия он написал несколько
сценариев (всего с 1968-го по 1982-й годы - 17). Однако ни один из них так и не
был востребован. Изредка Параджанов ездил в Киев навещать своего взрослого сына
Сурена, который учился на строительном факультете архитектурного института.
Прошло всего несколько лет после освобождения, а Параджанов вновь начал
шокировать публику своими смелыми речами. В 1980 году он дал интервью
французской газете «Монд», и текст интервью гласил: «Чтобы выдвинуть против
меня обвинение, я был назван преступником, вором, антисоветчиком. У меня на
теле даже искали золото. Затем приписали гомосексуализм и судили за это
«преступление». Я якобы изнасиловал члена партии и совратил сорокалетнюю даму
с помощью порноручки... Чтоб приписать мне преступление, были мобилизованы
шесть прокуроров. «Да вам мало года, — говорили они. — Вы получите пять лет.
Этого вполне достаточно, чтобы вас уничтожить...» Теперь я свободен, но не
чувствую себя в безопасности. Я живу в вечном страхе - боюсь выходить из дома,
боюсь, что меня обкрадут, сожгут картины из лагеря. Здесь все должны иметь
прописку и работу. Но мне не дают работу. Я предлагаю сценарии. «Арменфильм»
хотел поставить один из них, но воспротивилось начальство. Меня могут в любое
время арестовать, так как я нигде не работаю. Я не имею права существовать, я
вне закона. В тюрьме жизнь моя имела какой-то смысл, это была реальность,
которую надо было преодолевать. Моя нынешняя жизнь - бессмысленная. Я не боюсь
смерти, но эта жизнь хуже смерти. Я стучал во все двери. Мне хотели помочь в
Армении. Но всякий раз, когда я должен был встретиться с министром, он
оказывался в отпуске... Сегодня у меня нет выбора. Отдых мне невыносим. Я не
могу жить, не работая. Мне запрещено любое творчество. Я должен скорее уехать
отсюда... Я знаю о тех трудностях, которые меня ожидают. Вряд ли я сразу найду
вдохновение на Западе. Я не хотел бы создать впечатление у французов, что сразу
смогу создать шедевры. Мои корни здесь, но у меня нет выбора. Я должен
уехать...».
Самое удивительное, что это интервью власти не заметили,
словно вообще его и не было. Параджанова никто не вызывал на ковер, не трепал
ему нервы. Однако и работы ему тоже никто не давал. Хотя он, видимо,
рассчитывал именно на это. Мол, дам смелое интервью, глядишь, они испугаются и
завалят меня работой. Не получилось. Можно было исполнить свою угрозу и уехать
на Запад, но Параджанов этого не сделал. Видимо, в интервью по этому поводу он
просто блефовал, как это уже случалось с ним неоднократно.
Зная характер Параджанова, его друзья понимали, что рано
или поздно что-то обязательно должно произойти. Либо ему, наконец, дадут
работу, либо он сотворит что-то из ряда вон выходящее. Подтвердилось
последнее.
В октябре 1981 года Параджанов оказался в Москве у своих
знакомых. Несмотря на то, что те обставили приезд Параджанова всеми
необходимыми мерами предосторожности, старались держать его в секрете, это не
помогло. Вскоре о том, что Параджанов гостит в столице, стало известно многим,
в том числе главному режиссеру Театра на Таганке Юрию Любимову. И он пригласил
Параджанова к себе в театр, на генеральный прогон спектакля «Владимир
Высоцкий». Так как с покойным поэтом и артистом Параджанова при его жизни
связывали дружеские отношения, отказаться от этого приглашения он посчитал
неэтичным.
На этом прогоне присутствовали многие деятели литературы и
искусства, а также представители Министерства культуры и органов КГБ. Когда
спектакль закончился, началось его бурное обсуждение, в которое свою лепту
внес и Параджанов. Выйдя на сцену, он весьма толково разобрал все сильные и
слабые стороны постановки, дал режиссеру несколько дельных советов. Однако в
конце выступления не сдержался. «Юрий Петрович, - обратился он к Любимову, -
вы сильно не расстраивайтесь. Если вас за этот спектакль выгонят с работы, то
вы не пропадете. К примеру, я уже несколько лет сижу без работы и - ничего. Живу,
как видите. Правда, мне помогает сам папа римский, который посылает мне алмазы,
а я их продаю...». После этих слов в зале возникло оживление, которое
вдохновило Параджанова на еще более смелые заявления. Он разошелся не на шутку
и принялся костерить, на чем свет стоит советскую власть, называя ее
фашистской. Мол, лучшие люди отечества гниют в тюрьмах и лагерях, а «пыжиковые
шапки с Лубянки» никак не могут успокоиться - даже сюда, в театр, заявились.
Естественно, что после такого выступления пребывание Параджанова на свободе
вновь оказалось под вопросом. Москва потребовала от Тбилиси «разобраться» с
Параджановым. Грузинские власти отреагировали на это весьма оперативно. На
режиссера вновь завели уголовное дело - теперь его обвиняли в даче взятки. Причем
повод к этому обвинению он вновь дал сам.
</i>❦
Комментариев нет:
Отправить комментарий