✿ღ•ʚįɞ✿ღ•ʚįɞ<b>  Хрестоматия андеграундной поэзии </b>  ʚįɞ•ღ✿ ʚįɞ•ღ ✿     

<i>

Литературоведы Кирилл Корчагин и Денис Ларионов рассказывают о представителях литературного подполья 1960–80-х годов и их влиянии на современников и сегодняшних молодых поэтов

<b>

Михаил Айзенберг

р. 1948

</b> 

Окончил Московский архитектурный институт, работал архитектором-реставратором. В постсоветское время был куратором поэтической книжной серии издательства «ОГИ», затем — «Нового издательства». Выпустил несколько книг литературной эссеистики. Лауреат премии Андрея Белого (2003).

Окружение

Айзенберг принадлежал к кругу московских поэтов, куда также входили Евгений Сабуров, Виктор Коваль и Леонид Иоффе. Общался с писателем-авангардистом Павлом Улитиным. Примерное представление о круге близких к Айзенбергу авторов может дать его работа над поэтической серией «Проекта ОГИ», где кроме неофициальных поэтов (вроде Леонида Иоффе) публикова­лись также более молодые авторы, принадлежавшие уже к постсоветскому поколению (например, Михаил Гронас).

Поэтика

Изначально стихи Айзенберга существовали в контексте более традиционного письма, восходящего к умеренному акмеизму начала ХХ века. Однако постепенно он начинает переосмыслять собственную поэтическую практику под влиянием русского конкретизма (прежде всего Всеволода Некрасова и Яна Сатуновского). Айзенберг вырабатывает узнаваемую манеру, в рамках которой традиционные лирические категории (например, категория души) подверга­ются постоянной проверке на прочность. Это создает особое политическое измерение стихов Айзенберга: политика предстает здесь как необходимость сосуществования многих в пределах ограниченного пространства, где неизбеж­ны столкновения и где сильные притесняют слабых (притесняющее насилие — одна из главных тем этой поэзии). При этом стихи Айзенберга нельзя назвать злободневными: политическое всегда абстрагируется от конкретных ситуаций, превращается в модель любых взаимоотношений — не только между людьми, но и между всеми прочими вещами мира.

Влияние

К Айзенбергу как к поэту, сумевшему соединить несовместимые контексты, часто обращаются авторы, которые также ощущают необходимость выйти за пределы письма какой-либо одной поэтической традиции. Один из наиболее ярких случаев такого обращения — Мария Степанова, чья поэзия стремится соединить различные стилистические и языковые регистры, подчеркивая не их различие (как это делал концептуализм), а, напротив, сходство (что характерно для Айзенберга).

Значение

Айзенбергу удалось совместить в собственной поэзии две, казалось бы, конкурирующие ветви — авангардную и акмеистическую; подобную же задачу ставил перед собой, как известно, Осип Мандельштам, хотя и в совсем других исторических обстоятельствах. Эту же линию Айзенберг последовательно проводил в собственных кураторских инициативах — прежде всего при подго­товке книжной серии «Проекта ОГИ» уже в постсоветское время.

Цитата

«По смыслу эти стихотворения драматичны: в них сталкиваются и говорят разные силы, а по словесной своей ткани — лиричны: все эти силы как бы вселяются в говорящего и говорят его голосом, или, точнее, борются за его голос. Читателю было бы легче, если бы, например, за хорошую сторону говорил классический русский стих, за злую — советские клише, за безымянную третью силу — фрагменты обыденной речи, то есть если бы борьба была драматизирована на словесном уровне. Ничего этого нет. Тому есть две причины. Первая: все, что попало в стихи, попало туда как сила, борющаяся за „я“ и за его голос, — а не как объект, на который „я“ может смотреть с дистанции, отмечен­ной, скажем, иронией или вообще какими бы то ни было кавычками. <…> Вторая причина: поэт не может переносить на сами слова отноше­ние к тем ртам, которые обычно эти слова произносят. Слова ведут самостоятельную жизнь — и, соответственно, каждый раз имеют право на особое к себе отношение. Они страшны или хороши сказанные именно тобой и именно сейчас — то есть не в прямой зависимости от того, страшны или хороши произносящие их обычно рты».

Григорий Дашевский. О книге «Другие и прежние вещи»

Визитная карточка

* * *

Что я тебе скажу

как частное лицо частному лицу —

открываешь глаза и видишь свои ладони.

Что за сон такой?

Подскажи; помоги жильцу

не поместиться в доме.

Вот он сейчас повернется к себе лицом —

где-то ему под сорок.

Что это было?

Качка, дорожный сон

в душной кабине и на плохих рессорах.

Кто это был тот, что еще вчера

в легких ходил и в добрых?

Так неопрятен вид своего добра,

что второпях бежишь от себе подобных.

Воля моя, где, — на семи ветрах

свист и высок и сладок.

Вырвется вдруг: я не червь, я не прах,

я не меченый атом в подпольных складах.

Кто разменял мне волю? Своих кругов

не узнает, ступая.

Мысль отлетает точно на пять шагов

и тычется как слепая.

1984

Что читать

Михаил Айзенберг на сайте «Вавилон»

Григорий Дашевский. О книге «Другие и прежние вещи» // Новая русская книга. № 2. 2001

Борис Дубин. Противоречие. К разговору о стихах Михаила Айзенберга // Воздух. № 1. 2008

Михаил Айзенберг. Взгляд на свободного художника: эссе о современной литературе. М., 1997

</i>

&emsp;  &emsp;&emsp;  ღ✿ღ•ʚįɞ✿ღ•ʚįɞ✿ღ