ҳ̸Ҳ̸ҳ ҳ̸Ҳ̸ҳ ҳ̸Ҳ̸ҳ ҳ̸Ҳ̸ҳ ҳ̸Ҳ̸ҳ ҳ̸Ҳ̸ҳ ҳ̸Ҳ̸ҳ ҳ̸Ҳ̸ҳ ҳ̸Ҳ̸ҳ

<b> Бессмертный барак </b>

<b> <i>

Ефим Борисович Гольцберг </b> был доставлен по этапу в лагерь, расположенный близ таежного поселка Чуна, весной 1959 года, после того как прожил на свободе полвека, с годами получая от этого все меньше удовольствия. Можно сказать, что последние десять лет он жил с постоянным ощущением шагов сзади—идущей по его пятам тени возмездия. Нет, он не вступал в преступный сговор с иностранной разведкой и не подготавливал террористического акта против руководителей партии и правительства, отнюдь. Он был предан своему профессиональному делу — искать нефтяные месторождения на разных окраинах одной шестой части мира, чем занимался не без успеха более четверти века и даже имел за это награды от рабоче-крестьянской власти. С конца тридцатых годов он не любил даже разговоров на политические темы. Если бы он распространил эту нелюбовь и на письма, все обошлось бы, наверное, без лобового столкновения с системой госбезопасности. Но здесь он не проявил достаточной для советского человека последовательности для того, чтобы оставаться «свободным». После октябрьских событий 1956 года в Венгрии он «вступил в преступную связь» — то есть стал обмениваться соображениями на этот счет — со своим коллегой, ученым-геофизиком, проживавшим в другом городе и уже успевшим попасть под наблюдение. Немедленно проявился один из законов политической природы, неведомый физике, но хорошо известный из опыта острожным сидельцам: «Кто однажды отведал тюремной похлебки, тот отведает ее вновь».

Дело в том, что в 1937 году Ефиму Борисовичу уже довелось немного познакомиться с популярнейшим блюдом российской кухни под названием «баланда». Работал он тогда в Заполярье заместителем начальника геологоразведочной экспедиции, и арестовали его вместе с начальником, видимо, в порядке выполнения пятнадцатипроцентной нормы. Но поскольку, лишившись двух главных специалистов, экспедиция оказалась не в состоянии продолжать свою работу, считавшуюся крайне важной для расширения фронта недавно начатой разработки подземных богатств Таймыра, пришлось по указанию сверху одного из двоих вернуть на место.

Отпустили более молодого и менее перспективного с точки зрения следственной разработки. Однако это ни в коем случае не означало, что с этих пор «органы» утратили интерес к отпущенному: так сказать, с глаз долой — из сердца вон. В сердце госбезопасности, в секретно-политическом отделе, постоянно, как в храме Весты, пылал огонь рвения. Партия должна была знать, что ее «передовой отряд» никогда не ошибается и, неустанно разоблачая и обезвреживая врагов, является главным гарантом ее безопасности. Поэтому если она по каким-то своим привходящим соображениям и приказывала выпустить кого-нибудь из схваченных контрреволюционеров, «органы», исполнив высочайшее повеление, непременно оставляли на заметке отпущенную дичь, чтобы в следующую кампанию по чистке общества от враждебных элементов отловить меченого и подтвердить дальнозоркость чекистских глаз.

Таким образом перлюстрация опытными разведчиками людских недр писем опытного разведчика недр земных, как и последующий его арест, были основательно мотивированы. «Я доволен уж тем, сказал Ефим Борисович сыну при свидании, данном ему после суда, что наконец освободился от членства в их партии». И это краткое резюме как нельзя лучше отметило границу, отделившую первые две трети жизни, прожитые на воле, от последней трети, прожитой на свободе.

http://bessmertnybarak.ru/Goltsberg_Efim_Borisovich/

  </i>

ҳ̸Ҳ̸ҳ ҳ̸Ҳ̸ҳ ҳ̸Ҳ̸ҳ ҳ̸Ҳ̸ҳ ҳ̸Ҳ̸ҳ ҳ̸Ҳ̸ҳ ҳ̸Ҳ̸ҳ ҳ̸Ҳ̸ҳ ҳ̸Ҳ̸ҳ