Продолжение. Начало в блоге от 27 июня
░████░░░░░░░░░███░   <b>
░████░░░░░░░░░███░   <b>
На следующий день он уехал в Москву — навсегда. Единственным мостиком между возлюбленными оставались письма.
Москва ослепляла огнями, подавляла огромными зданиями, шумом. Каждый день сюда приезжали провинциалы со всех концов России, твердо верящие, что добьются успеха. Здесь были работа, еда и деньги, а главное, прямо на глазах творилась история: что ни день — новые театры, эксперименты в литературе и живописи, кинематограф, газеты! Приезжие были готовы на любые лишения, и Ильфу пришлось помыкаться. К счастью, его приютил Валентин Катаев в своей комнатке в Мыльниковом переулке на Чистых прудах — Илья спал на полу, подстелив газету. Катаев же помог устроиться в газету «Гудок»: сначала библиотекарем, потом правщиком. Это была неблагодарная низкоранговая работа — приводить в пристойный вид безграмотные письма рабочих в редакцию. Но Ильф совершил маленькую революцию: под его пером эти письма превращались в шедевры, острые заметки с блистательными заголовками. К изумлению начальства, никому не интересная четвертая полоса стала самой читаемой. Еще Илья писал фельетоны, и вскоре в «Гудке» его оценили как «золотое перо».
Следом в Москву переехал Юрий Олеша и присоединился к Ильфу в редакции. Им дали комнатку в типографском общежитии. Воспоминания об этом много позже выльются в совершенно реалистичное описание общежития имени монаха Бертольда Шварца.
////////////////////
2
Выгороженную часть комнаты с половиной окна (вторая отходила соседу) Олеша называл «спичечным коробком». Из имущества у Ильфа имелись лишь табурет и матрас на кирпичах (теперь на газете спал уже Юрий). Затем друзья переехали в крошечную комнатенку на втором этаже флигелька у Сретенских Ворот, где их многочисленными соседями были жуткие наглые крысы, а продукты и примус за неимением кухни приходилось держать в общем коридоре.
Вне работы Ильфа увлекали только два занятия — чтение и прогулки. Он проглатывал все, от философских трактатов и литературных новинок до справочников. А гуляя, подмечал множество подробностей, зачастую невидимых для остальных. И еще одному чрезвычайно важному делу он отдавался всей душой — переписке с Марусей. Писал по ночам, а если совсем сходил с ума от тоски, делал это и на работе, уединившись в каком-нибудь уголке.
Замкнутый, насмешливый, суховатый в глазах знакомых, в письмах к ней он становился совершенно другим — страстно влюбленным, страдающим и откровенным. Вокруг крутилось множество интересных женщин, и ни на одной он не останавливал взгляда. Маруся же в Одессе боялась и ревновала. Илья никогда не знал, чего ждать от ее очередного письма — пылких уверений в любви или драматических упреков и подозрений. Тем не менее ему хватало мудрости и терпения не забывать: она молода, одинока и очень неуверенна в себе. Ей всего девятнадцать, а ему целых двадцать шесть.
//////////////////////
3
Получив очередное сбивчивое письмо, в ответ он нежно обращался к Марусе «мой достоевчик» и раз за разом, называя «милой девочкой», переходя с «ты» на «вы» и обратно, заверял в своей преданности, лгал, что здоров и сыт, и клялся, что живет только ради нее. Он пишет почти каждый день, отправляет маленькие подарки — нательный крестик или статуэтку японского божка Чина, всегда носит при себе ее фотографии и единственное, чего ждет, — ответного письма.
Они провели в разлуке девять месяцев: в Москве попросту негде было жить. Но Иля понимал, что в Одессе Маруся чахнет, и к сентябрю 1923 года уговорил ее уехать в Петроград — учиться живописи под присмотром Рыжего Миши. И даже выслал деньги на дорогу. Но зимой Тарасенко из-за какой-то глупости с ним рассорилась и отправилась на Рождество в Одессу, а в феврале на обратном пути вдруг взяла да и выскочила из поезда в Москве. У Ильфа не осталось никаких сил противостоять, и Маруся поселилась в их с Олешей комнатушке-пенальчике. Двадцать первого апреля 1924 года они поженились.
Брак стал необходим еще и потому, что жене сотрудника газеты железнодорожников полагался бесплатный проезд. Это было важно: Марусе предстояло ездить часто. На какое-то время из-за бытовых тягот молодой жене пришлось отправиться назад в Одессу, к мужу она возвращалась наездами. Теперь соседствовали две семьи — Ильфы и Олеша с женой Ольгой Суок. Несмотря на чудовищную бедность, жили весело. И даже бытовые казусы оборачивались поводом для смеха. Например у Ильи и Юрия имелись одни парадные брюки на двоих, они висели на гвозде за дверью.
//////////////////////////
4
Однажды женщины решили прибраться. В поисках какой-нибудь ветоши для натирки пола Маруся вспомнила о тряпье за дверью. Пол-то натерли, а чем — поняли, только когда мужья обнаружили катастрофу. А еще Маруся с Олей замазывали тушью ноги под дырками на черных чулках, вот только чулки перекручивались, предательски обнажая белую кожу... Но бедности не стыдились, так жили все вокруг. Сам Ильф обладал одним пальто, брюками и кепкой, но при этом ухитрялся выглядеть чертовски элегантно. Друзья отмечали: есть в нем какой-то парижский шик.
Почти пять лет Маруся жила на два города, любовь поддерживалась перепиской. Илья много работал и даже помогал обедневшему тестю расплачиваться с долгами. В отделе фельетонов «Гудка» помимо них с Олешей работали Валентин Катаев и Семен Гехт, периодически к ним присоединялся едкий Виктор Ардов, а в 1926-м команду острословов пополнил младший брат Катаева Евгений, взявший псевдоним Петров. С самого начала он проникся к Ильфу огромным уважением, даром что сам уже заслужил известность блестящего сатирика. Но по-настоящему они сдружились через год, когда состоявшемуся писателю Валентину Катаеву пришла в голову авантюрная идея создать мастерскую советского романа. Он-де будет придумывать идеи, сочинять станут «литературные негры», а потом Катаев, «как Дюма-пэр», пройдется по тексту рукой мастера. В качестве «негров» были выбраны тридцатилетний Ильф и двадцатипятилетний Петров. Дальнейшее — уже история мировой литературы.
///////////////////////////
5
В первую свою книгу Ильф переместил весь опыт жизни и бесчисленных наблюдений. А главный герой, Остап Бендер, соединил в себе сразу нескольких «комбинаторов» из времен одесской юности. Веселенький сюжет о сокровищах, спрятанных в стуле из роскошного гарнитура, соавторы превратили в блистательную энциклопедию советской жизни. Катаеву в «Двенадцати стульях» просто нечего было править, и он вообще устранился от любых претензий на соавторство. С одним условием — посвятить их шедевр ему.
А Ильф и Петров, что называется, проснулись знаменитыми. «Двенадцать стульев» отправились в триумфальное путешествие по миру, разошлись на бесчисленные цитаты и наконец-то подарили своим авторам возможность сносно устроить жизнь и разрешить проклятый «квартирный вопрос».
В 1929 году Ильф получил комнату в двухкомнатной коммунальной квартире дома, построенного для сотрудников «Гудка» напротив храма Христа Спасителя. Маруся смогла войти полноправной хозяйкой в собственное жилище. Жизнь их не стала легкой, но была интересной, веселой и счастливой. Илья много и напряженно трудился: к журналистской работе добавилась литературная. Они с Петровым превратились в одного прозаика, чью фамилию все произносили в одно слово: «Ильфипетров». Рассказы, повести, рецензии, фельетоны, сценарии... Уволившись из «Гудка», соавторы печатались в «Правде» и «Литературной газете», работали в штате еженедельного юмористического журнала «Чудак» (для него они даже придумали совместный псевдоним Ф. Толстоевский). В печать выходили «Светлая личность», «1001 день, или Новая Шахерезада», цикл о городе Колоколамске. Три года ушло на продолжение приключений Остапа Бендера — «Золотого теленка».
////////////////////////
6
Петров стал самым близким человеком для Ильи — пожалуй, не менее близким, чем Маруся. Они с Ильфом были неразлучны: вместе работали, отдыхали и праздновали и так «проросли» друг в друга, что действительно составляли одну гармоничную личность. Но что интересно, оставались на «вы». Таким уж человеком был Илья, он даже с Марусей так и переходил с «ты» на «вы» и обратно, как в письмах влюбленной юности.
Что же Маруся? Она была абсолютно счастлива. Подрабатывала, ретушируя фотографии для газет и журналов, занималась своей обожаемой живописью, обживала новый дом. Потихоньку изначальная бедность сменялась уютом — таким, как его понимали супруги. Сначала над их кроватью висела ситцевая узорчатая тряпочка, потом туркменская дорожка, а затем и настоящий ковер. Комнату заполняли вещи, в которые влюблялся Илья: фарфоровые львы, гравюры и рисунки, восточные статуэтки, чернильницы и, конечно, книги, альбомы и подборки старых журналов, которые он покупал на развалах у Китайгородской стены. Еще одной его страстью стали записные книжки, в которых Ильф фиксировал свои наблюдения, эффектные сравнения и забавные словечки.
продолжение следует
начать со стр. 7
Комментариев нет:
Отправить комментарий