▁▂▃▅▆█  <b> Вера Соколинская </b>█▆▅▃▂▁

3 апреля 100 лет со дня рождения Юрия Нагибина!

Всех отцов будущего писатели последовательно извела советская власть.
Биологического отца, дворянина, расстреляли, когда сын был еще в утробе матери (как контрреволюционера, «за мужиков заступался” - логично для контры).
Усыновивший мальчика отчим, адвокат Марк Левенталь, через 7 лет тоже был репрессирован: солслан, в ссылке и умер.
Второго отчима, писателя-РАППовца, посадили в 37-ом.

Вот в чем, чем, а в избирательности душегубства власть обвинить нельзя — ни происхождение, ни убеждения, ни профессия не уберегут.

<i>

«Мое анкетное существование весьма резко отличается от подлинного. Один из двух виновников моего появления на свет так основательно растворился среди всевозможных мифических отчимов, что можно подумать, будто я возник только из яйцеклетки. Но вытравить отца мне удалось лишь из анкетного бытия. В другом, в плоти и крови, существовании моем он непрестанно напоминает о себе».</i>

Хорошо, наверно, в России жить долго, но когда каждые 10 лет расстреливают мужа, отца… совет не из актуальных. Успевают что-то сделать те, кто торопится.
В 20 лет принят в Союз писателей, в 22 контужен на войне, в 23 — первый сборник рассказов, в 43 — первый инфаркт.
В 46 подписал письмо в защиту А. Синявского и Ю. Даниэля.

===== 2

6 раз был женат. Настолько знал свою страну, что решил: „В этой стране я не хочу иметь детей“.
«Дети — одна из вечных иллюзий человечества. Наивность, показывающая, что человек еще не до конца испорчен. Ведь никто не ждет, что из куриного яйца вылупится страус, что из щенка шакала вырастет большой бегемот, но все ждут, что из младенца выйдет обязательно не такая сволочь, как мы все, а нечто «порядочное». Забывают, что из младенца может выйти только человек, и умиляться тут абсолютно нечему.» (из дневника)

Только жизнь в Италии и преподавание в США позволили дожить до второго инфаркта — в 61.

Публично врал: сначала страшно пил, потом — халтурил, - зато какая пронзительная откровенность в дневнике! То, что потом станет судьбой и иронией Довлатова, у Нагибина — незаживающая рана.

<i>

«Халтура заменила для меня водку. Она почти столь же успешно хотя и с большим вредом позволяет отделаться от себя. Если бы родные это поняли, они должны были бы повести такую же самоотверженную борьбу с моим пребыванием за письменным столом, как прежде с моим пребыванием за бутылкой. Ведь и то, и другое — разрушение личности. Только халтура — более убийственное».

===== 3
<i>
«стоит подумать, что бездарно, холодно, дрянно исписанные листки могут превратиться в чудесный кусок кожи на каучуке, так красиво облегающий ногу, или в кусок отличнейшей шерсти, в котором невольно начинаешь себя уважать, или в какую-нибудь другую вещь из мягкой, теплой, матовой, блестящей, хрусткой, нежной или грубой материи, тогда перестают быть противными измаранные чернилами листки, хочется марать много, много».
*
Душная штука - точка зрения. Равно-позиция, учение, вера. Насколько человек привлекательнее, шире и свободнее без них. Нужны доброта и неукоснительное следование нескольким заповедям: не убий, не укради, не донеси, помогай по мере сил людям в беде и верь, что жизнь и есть конечная цель. Ты будешь и сам в порядке, и неутомителен для окружающих.
*
«один раз продержался на том, что писал месяц для газеты о Сталинском избирательном округе. (Это было в 1950 году). А там у меня какие-то цыгане табором приходят голосовать за Сталина с песнями-плясками, а их не пускают. Они кричат, что хотят отдать свои голоса за любимого вождя… Грузинский лётчик-инвалид, сбитый в бою, приползает на обрубках… Редактор спрашивает: „Скажите, что-нибудь из этого всё-таки было?“. Я говорю: „Как вы считаете, могло быть?“. Он: „Но мы же могли сесть!“. Но не только не сели, а ещё и премиальные получили!»
*
Всё приходит слишком поздно: любовь, деньги, признание, известность, отмщение.
*
Человек умирает не от болезней, а от тайного решения не оказывать им сопротивления.
*
Для бездарных писателей у нас рай на земле, талантливых ждёт царствие небесное».