3 части
Осенью 1965 года Иосиф Бродский, проездом из ссылки в Ленинград, встретился с Анатолием Рыбаковым.
«Когда его привели к писателю Рыбакову, который, благодаря связям, мог помочь с публикациями, он настолько рассердил Рыбакова своим высокомерием, что тот и тридцать лет спустя с негодованием вспоминал в мемуарах о встрече с «плохим человеком», желавшим без конца читать свои малопонятные стихи. Бродский вспоминал эту встречу по-другому: поучения опытного литератора - с кем надо поговорить, чтобы еще на кого-то нажать и т. д., - показались ему настолько византийскими, что он быстро утратил способность следить за ними и, чтобы уйти от утомительного разговора, предложил почитать стихи.»
Лев Лосев. "Иосиф Бродский: Опыт литературной биографии", с. 128.
...
«В конце шестидесятых годов одна ленинградская дама приехала ко мне на дачу с Бродским. То ли хотела продемонстрировать Бродскому свои «переделкинские» связи, то ли показать мне, какие у нее знаменитые знакомые: Бродского тогда только освободили, чему предшествовала шумная кампания в его защиту.
Бродский читал стихи, откровенно говоря, мне мало интересные, что делать, наверно, я слаб в поэзии. Однако слушал внимательно и предложил Бродскому поговорить о нем с Твардовским.
Он гордо вскинул голову:
— За меня просить?! Они сами придут ко мне за стихами.
Парень, травмированный судом, ссылкой, вот и защищается высокомерием от несправедливостей мира. Простительно.
Я заговорил о Фриде Вигдоровой. Хрупкая, похожая на подростка, очень болезненная, но поразительно мужественная, Фрида, узнав о суде над Бродским, поехала в Ленинград и стенографически записала процесс. Эта запись была издана в Самиздате, разошлась по всему миру и сыграла громадную роль в защите и освобождении Бродского. Но напряжение, связанное с теми событиями, окончательно подкосило Фриду, вскоре, совсем еще молодой, она умерла. Мне казалось, что разговор о ней смягчит Бродского.
Однако, буркнув в ответ что-то пренебрежительное, Бродский предложил почитать еще стихи.
Я был поражен.
— Как вы можете говорить о Вигдоровой в таком тоне? В сущности, она вас спасла... Вас спасла, а сама умерла.
— Спасала не только она, — ответил Бродский, — ну, а умерла... Умереть, спасая поэта, — достойная смерть.
— Не берусь судить, какой вы поэт, но человек, безусловно, плохой. — Я поднялся и ушел в кабинет.
Гостям пришлось ретироваться»
А. Рыбаков. "Роман-воспоминание", с. 370-371.
***
***
Из дневника Лидии Корнеевны Чуковской:
25/IX 65
Иосиф.
Только что ушел от меня.
Освобожден. В Ленинграде еще не был. Приехал сначала сюда, говорит — чтобы получить деньги в Гослите.
Иосиф. Тот, кого не дождалась Фрида. Не я имела право обнять его в дверях, и жарить ему яичницу, и смотреть, как он ест...
Но — выпало это мне. И я старалась радоваться, и мне это почти удавалось.
Он как-то еще вырос и поширел. Большой, будто сильный. Но нет, болезнь видна: не кончает фраз, бегает по комнате, все время крутит пальцами...
Мы вместе звонили в Ленинград: Анне Андр. И его тетушке.
Очень плохо одет. Но и это его не портит.
Доброта, простодушие, ум, дурной нрав — ребячливость — прямой поэт.
Читал стихи — но бросал, забывал их...
Теперь предстоит Ленинград и последний барьер: прописка.
Хочет, прописавшись в Ленинграде, ехать в Таллин.
Зашла Юля. Подавая ей ее клетчатое пальто, Иосиф сказал:
— Все в клетку, как тюремная решётка!
Стараюсь догадаться, как поступила бы Фрида? Иосиф освобожден, но не реабилитирован. Решение Суда РСФСР (несомненно, под воздействием Толстикова) вопиющее: освободить как психически-неполноценного. (А не как оклеветанного!)
Думаю — надо укрепить его благополучие, т.е. чтоб он был прописан, стал членом Группкома переводчиков и пр., а потом — а потом, когда страсти улягутся — подумать.
6/X 65 Москва
Из Ленинграда ни звука. Не знаю — прописывают Иосифа или не прописывают? Берут на учет в Группком переводчиков — не берут?
Комментариев нет:
Отправить комментарий