Дали Цаава Бродский
■▀■
<b>
"В воспоминаниях Дали Цаава есть один красноречивый эпизод из ее с Бродским редких, но запоминающихся встреч.</b>
<i>
Как-то Дали и Иосиф разговаривали о переводе Беллы Ахмадулиной стихотворения грузинского поэта Галактиона Табидзе "Мeри". Бродскому очень понравился этот перевод. Но Дали не разделяла его восторга и много, долго и пламенно говорила о Галактионе. Говорила, что до него "все хотят дотянуться, но никто еще не смог".
Этих слов хватило Бродскому. Он тут же попросил Дали сделать подстрочник одного из стихотворений Табидзе. И первую строчку перевел почти сразу: "Тебе тринадцать лет, и у тебя в плену…".
Потом он еще долго просил повторять и повторять Дали это прекрасное стихотворение. Уточнял в переводе каждую деталь, переспрашивал, усиленно думал, подбирал слова. На второй день, по словам Цаава, Бродский пришел небритый и усталый.
"Целую ночь не спал, но ни одну строчку не смог добавить. Вы правы, это не так просто".
В этом был весь Бродский. А в Галактионе – для Бродского – вся Грузия."
■▀■
"Что мы знаем о грузинской поэзии? Большинство из нас вспомнят великого грузинского поэта Николоза Бараташвили. {..} Образованные читатели вспомнят и большого грузинского поэта Галактиона Табидзе. Благодаря переводам замечательного поэта - переводчика и литературного критика Ольги Татариновой сегодня мы можем познакомиться с переводами стихов Дали Цаава.
Перед нами переводы стихов безвременно ушедшей из жизни в декабре 2003 года грузинской поэтессы Дали Цаава. Знаете ли вы, что именно ей посвятил свою “Грузинскую песню” Булат Окуджава (“Виноградную косточку в теплую землю зарою...”)? Что ей читал стихи Иосиф Бродский, с которым она познакомилась в конце 60-х и до последних своих дней навещала его родителей.
Не каждому поэту после его ухода посчастливилось иметь «свою улицу». А в Тбилиси есть улица Терентия Гранели, - поэта-мистика, всегда находящегося на грани бытия и запредельных измерений мистического сознания, друга Галактиона Табидзе.
Читая переводы, надо понимать, как трудна эта задача, понимать, что поэт-переводчик должен найти тонкую грань между поиском формы в новой языковой среде и приближением к оригиналу: он не властен сильно менять форму, но не волен и уходить далеко от собственно авторского замысла, и эта задача здесь в полной мере решена.
... что ж, давайте прикоснемся к изысканной как знаменитая грузинская чеканка, поэзии, и почувствуем нечто невыразимо-прекрасное, вот такое вот ...
"Какое это медленное чувство —
Сердце к небу голуби несут".
<i>
Дали Цаава
Как оказалось, был листопад,
как оказалось, был ветер;
как оказалось, следы
кто¬то, как клад, перепрятал;
а у тебя занесло
дверцу, ведущую кверху;
иконостас без икон,
ограблен Дворцовый Сад.
Как оказалось, был листопад,
Как оказалось, был ветер."
</i>
■▀■
<i>
"В доме Шоров я встретилась и с поэтессой Дали Цаава, с которой потом дружила много лет. Дали появилась в Ленинграде в середине шестидесятых годов – грузинская девочка из Сухуми приехала поступать в университет. Она рассказывала о Сухуми, который был, по ее словам, городом поэтов, и каждый второй был гениален. «Он гений, клянусь!» – говорила она и целовала кончики пальцев.
Поначалу она наигрывала восточный колорит, когда сердилась, восклицала: «Клянусь, зарэжу!», но гордость и щепетильное чувство чести были неподдельными. Я слушала ее рассказы о Сухуми с недоверием, в детстве я была в этом городе и запомнила женщин в черных одеждах и частые похороны под оркестр, захлебывавшийся траурным маршем. Но город, о котором говорила Дали, был не траурным, а живым, наполненным стихами.
Дали писала на грузинском языке, и мы вслушивались в рокот согласных и непривычный распев гласных. Она пересказывала их по-русски, тяжеловесные красоты и наивная эротика напоминали времена декаданса – восемнадцатилетняя девочка писала декадентские стихи, редко улыбалась и много курила. Мы дружили втроем: Юля(Вознесенская), Дали и я, и тон в этой дружбе задавала деятельная прожектерка Дали. Она вкладывала страсть во все: в сочинение стихов, в дружеские отношения и в практическую деятельность с целью разбогатеть.
===== 2
<i>
В этой деятельности был налет поэтического безумия, и Юля добродушно посмеивалась, но поддерживала Дали в ее начинаниях. Дали предложила делать украшения (тогда в моде была чеканка по металлу), раздобыла латунь, лазурит, они с Юлей чеканили браслеты и кулоны, а я должна была продавать их на филфаке. Творения моих подруг напоминали экспонаты каменного века, и покупателей не нашлось. Замыслы проваливались один за другим, Дали сердилась и горевала, мы утешали ее, но все беды были забыты, когда она влюбилась в Иосифа Бродского. Теперь она думала и говорила только о «Йосефе». Он относился к ней по-дружески, посвятил мадригал «Ну, как тебе в грузинских палестинах?», но ее любовь осталась безответной, и она всерьез подумывала о самоубийстве. Я увидела Бродского на вечере в Доме писателя, и меня поразила его манера чтения: он не читал, а скорее пел, раскачиваясь и прикрыв ладонью лицо. Его голос завораживал, и сидевшая рядом со мной Дали тихо сказала: «Сейчас я умру». Она считала отношения с Бродским главным событием своей жизни."
Елена Игнатова
Фрагмент из книги "Обернувшись"
Комментариев нет:
Отправить комментарий