✔✔

ܔ ৳ ֍

<b>  

Alexander Genis

</b>  <i>

КО ДНЮ ФИЛОЛОГА

В науке я разуверился, когда умер Лотман, убедивший меня в ее существовании. Дело было на первом курсе, когда вырвавшись из школы и увернувшись от Белинского, я, как все тогда, надеялся «поверить алгеброй гармонию» и досадить власти, преследующей объективность. Наука, однако, не подворачивалась под руку, пока в Ригу не приехал Юрий Михайлович. Я не видал в актовом зале нашего филфака столько народу даже тогда, когда на танцы приглашали курсантов. Предусмотрительные сидели, упорные стояли в проходах, отчаянные - на подоконнике.

Лотман, как и обещала афиша, сразу объяснил, что такое семиотика:

- Размер куска ткани, прикрывающей женщину, одинаков, но в разные эпохи он двигается вверх-вниз, открывая то, бюст, то ноги, - начал Лотман, и впечатлительный студент упал с подоконника.

Другие пошли в структуралисты, но как у Лотмана ни у кого не вышло. Он оставил наследство, но не наследников. Его наука называлась Лотманом и жила в нем.

===== 2

<i>

Наука, однако, не зависит от личности. Более того, она для того и нужна, чтобы отцедить универсальное от субъективного. Литература, однако, вся субъективна, штучна. Чтобы с ней справиться, наука сближает одно с другим наручниками системы. Поскольку даже видимость порядка лучше очевидного хаоса, нас трудно удержать от периодической таблицы элементов или карточной колоды. Главный искус литературоведения – система, берущая культуру чохом. За это я люблю учебники. Выпаривая чужую литературу, исследователь оставляет нам крупицы ее соли, зернистые мысли, которые хочется присвоить.

Пересказ – мотор цивилизации. Развиваясь квантовыми скачками ренессансов, она спрессовывает опыт той культуры, которой больше всего завидует. Создание таких аббревиатур – творчество другим манером. Оно создает новое из старого, меняя его свойства, количество и качество. Антикварный пафос Гиббона или Карамзина превратил их труд в эпос.

Хороший учебник подводит итог, великий расчищает площадку, интересный – будит фантазию и я люблю путешествовать с ними по тому вымышленному, но настоящему миру словесности, который был и не был сразу.